Паразиты - Рю Мураками

Уихара набрал три знака, которые должны были означать слово «бомбоубежище». Нажав на клавишу пробела, он оцепенел: определенно где-то он видел эти три китайских иероглифа.

Потом он ввел получившееся выражение в окно поисковой системы и получил 278 ответов. Первый сайт, на который он попал, оказался страничкой какого-то малоизвестного поэта. Несколько ссылок, автобиография, путевые дневники и полное собрание сочинений. Поэт был из района Тохоку, работал в начальной школе учителем физики. В маленьком окошке Уихара прочитал, что является 897-м посетителем. На сайте было опубликовано двести стихотворений, каждое на отдельной странице. Стихи были напечатаны черными иероглифами на оранжевом фоне. По краям все это щедро было украшено цветочным орнаментом. Стихотворение под номером 49 называлось «Я часто прихожу сюда, ко входу в бомбоубежище…».

Я часто прихожу сюда,Ко входу в бомбоубежище…Моя грусть подобна небесной воронке,Сквозь которую Господь спускается к нам.Черной краской Он нарисовал сумерки,Сумерки, что заполняют эту юдоль…Я слышу глас Божий, идущий из глубин…Господь больше не рисует для нас,Он рисует только на поверхности Земли.О, как бы я хотел, чтоб кто-нибудь узнало моей тоске,О том холоде, что внутри меня, о том покое…И о той боли, что никогда не проходит. О, как бы я хотел, чтоб кто-нибудь узнал твою историю…

Второй сайт принадлежал туристической компании из аэропорта Кансаи.

Этой весной в саду Санояма распустились дивные цветы… В эпоху Мэйдзи Санояма являлся стратегическим объектом, призванным защищать побережье. Сто лет тому назад крепость и батарея Токураяма надежно прикрывали вход в гавань. Крепость не утрачивала своего военного значения вплоть до конца Второй мировой войны. Особенно хорошо она зарекомендовала себя во время налетов вражеской авиации, которым подвергался наш остров.

В архивных документах можно найти упоминания об этом крае, и, основываясь на них, мы смогли восстановить его первозданный вид. На вершине холма располагались казармы и стояла батарея тяжелой артиллерии. На склонах оборудованы хранилища, цейхгаузы и артиллерийские погреба. Там же было устроено бомбоубежище. Вход в него можно найти и сейчас. На западном склоне еще сохранились развалины старых укреплений, прекрасно подходящие для устройства пикников и для отдыха всей семьей.

Третья ссылка вела на сайт технического лицея префектуры Яманаси.

Загадка развалин бомбоубежища

Как хорошо видно на старой карте, наш лицей расположен на территории, под которой ранее располагалось бомбоубежище. Но при чем тут загадка, спросите вы? Все в этой истории загадка. Например, вход. Зачем в бомбоубежище такой узкий вход? Там, в глубине, можно заметить нечто, по форме напоминающее человеческую фигуру… Что бы это могло быть?

Далее следовала фотография местности. Посреди поля можно было различить какое-то подобие входа в подземное сооружение. В глубине действительно что-то белело, но как Уихара ни напрягал зрение, на человеческую фигуру это никак не походило. На следующем фото какой-то юноша внимательно изучал то, что осталось от входа. Под изображением Уихара прочитал: «Было ли это убежище построено во время войны для стратегических целей?» «Очень на то похоже», — подумал Уихара и перешел к четвертой ссылке. Это оказался рассказ о войне. Сайт поддерживался ассоциацией больных туберкулезом и медицинским персоналом одного санатория, расположенного в префектуре Нара. Уихара стал 1229-м посетителем этого сайта. Заголовок гласил:

Листья хурмы № 5

Цуруко Гото

Я пишу продолжение рассказа, начатого месяц тому назад.

Во время войны я была отправлена из родного Секигава в деревню. Раньше я ни разу не была в сельской местности. В Секигава осталась моя мать.

На занятиях в школе больше всего времени уделялось не наукам, а мероприятиям по гражданской обороне в случае вражеских авианалетов. Из-за этой войны меня насильно разлучили с мамой, а мне было бы куда легче находиться рядом с ней, пусть даже под американскими бомбами, чем здесь, в относительной безопасности. День шел за днем, но грусть моя становилась лишь сильнее.

В Секигава во время войны находилась военная фабрика, отчего город подвергался страшным бомбардировкам. Брат моего отца построил небольшой домик у подножия горы Эхиго, где жила и я. У меня была еще бабушка, но она наотрез отказалась уезжать из Секигава. Я хорошо помню, как отец пытался уговорить ее ехать, уверяя, что брат живет совсем неподалеку. Бабушка почти не ходила, так что ее пришлось перевозить на ручной тележке. Со мной жил мой двоюродный брат Тецуи. Я ничуть не боялась этого переезда, так как Тецуи хоть и был старше, но никогда меня не обижал.

События, о которых я хочу поведать, произошли в апреле 20 года эпохи Сева, спустя несколько дней после того, как мы поселились в Эхиго. Дело в том, что бабушке стало хуже, и я несколько раз просила отца вернуться в Секигава. Наконец начались каникулы, и отец согласился. Я хорошо помню, как мы с Тецуи весело шагали по дороге, а я все думала о предстоящем семейном обеде, на который должны были собраться все члены нашей семьи. Все произошло очень быстро… Сначала была ослепительная вспышка, а потом раздался гром… Когда я пришла в себя, то увидела огромную воронку. Дороги больше не было. Раздался еще один взрыв, и я услышала, как кто-то кричит: «Ложитесь! Убирайтесь с дороги!» С окрестных домов посрывало крыши, и я оказалась засыпанной кучей битой черепицы и каких-то деревяшек. Наверное, я была в шоке, потому и не понимала, что случилось. Я лежала на земле и видела людей, что бегали вокруг, — их ноги мелькали прямо у моего лица. Я забыла о существовании Тецуи, да и обо всем другом тоже… потом мне удалось подняться на ноги, и я побежала… Вокруг все горело, горели дома, что стояли вдоль дороги. Кто-то схватил ведро с водой, которое стояло на крыльце, и опрокинул себе на голову. Я последовала его примеру и только тогда поняла, что совершенно голая. На мне остались лишь трусы… Кожу невыносимо жгло. Пока я стояла и осматривала себя, меня сбила с ног чья-то повозка. Никто не поспешил на помощь. Теперь можно решить, что это было жестоко, но посудите сами — кто в такой ситуации стал бы думать о какой-то девчонке, которая валяется на дороге? Никто, уверяю вас. Это война, и тут уж ничего не поделаешь… Бросившись кому-нибудь на помощь, вы рисковали погибнуть сами, ну а если дело касалось чужого человека… В тот момент у меня была только одна мысль: я погибла. Рядом полыхал чей-то дом. И все же я встала и побежала снова… Я хотела убежать как можно дальше от этого места — и так добежала до реки Сано. Это была мелкая, дрянная речонка. Я стала черпать воду и горстями лить себе на тело. Вода была холодная, и боль на время утихла. Мне стало так хорошо, что не хотелось выходить. И вдруг я услышала чей-то голос: «Что ты делаешь, дура?!» Оказалось, что это кричал Тецуи. Я очень обрадовалась, что он жив, и даже почувствовала прилив сил. Мы выбрались на берег и побежали… Впрочем, я пробежала совсем немного, заплакала и сказала, что больше не могу. У меня все тело было покрыто ожогами. Руки и ноги налились тяжестью и сделались как деревянные. Каждый шаг давался с огромным трудом. На левом бедре я заметила рану, откуда капала кровь. Рана была такая глубокая, что можно было видеть мясо и кровеносные сосуды. Но Тецуи закричал мне, чтоб я не останавливалась. Я бежала и плакала. Я была черной, как трубочист, — выделялись только места на ногах, где раньше были ремешки от сандалий. В конце концов мы добрались до бомбоубежища около военного госпиталя в Явата. Нас узнала медсестра, и только поэтому мы смогли попасть внутрь — бомбардировка все еще продолжалась. Так как госпиталь находился недалеко от моего дома, Тецуи знаками предложил сразу после отбоя воздушной тревоги направиться ко мне. Мы так обессилели, что не могли даже разговаривать. Я прислонилась к балке, которая упиралась в потолок, и так и сидела, тупо глядя перед собой. Мало-помалу я начала ощущать страшную боль от ран и ожогов. Но хуже всего было то, что скоро в убежище стало очень тесно — снаружи все прибывали и прибывали люди. Я опять было заплакала от боли, но остановилась, испугавшись, что Тецуи рассердится. Ничего подобного — он тоже плакал. Да что там — плакали и стенали все, кто собрался в нашем бомбоубежище. Воздух ежесекундно сотрясали стоны, невнятные причитания и вопли, от которых стыла кровь в жилах. Слева от меня сидел солдат в белой форме… То есть сначала он сидел, но вскоре стал клониться вперед и вдруг упал наземь. К нему подбежала санитарка и спросила, как его звать. Солдат едва слышно что-то пробормотал, потом забился в конвульсиях и испустил дух. Санитарка принесла старое покрывало, которым закрыла лицо умершего, а потом оттащила труп в особое место, где сквозь щели просачивался солнечный свет. Она написала имя погибшего на листке бумаги и приколола этот листок в ногах солдата. В тот момент я посмотрела в его сторону… и увидела, как изо рта мертвого солдата что-то выскочило… Сначала мне показалось, что это была мокрота или просто слюна, которую он выплюнул в агонии. А потом… потом я поняла, что это была его душа, которая отлетала от тела. Я страшно испугалась… Так мы и сидели в этом бомбоубежище, пока не прозвучал сигнал отбоя. Под конец мы уже не могли плакать и только дули на обожженные места. Когда я обвела взглядом все помещение, то заметила, что вокруг было полно мертвых солдат, одетых в белую форму…