По ту сторону - Сергей Щипанов

У Барбары клиентов заметно поубавилось – одна-две местных кумушки за день заглянут, и то хорошо. Видно, вечно пьяная прорицательница не внушала доверия горожанам. Старуха редко показывалась на свет божий, даже в кабак за вином посылала Анатаса, сынишку Зуко. Встречаясь со мной взглядом, она криво ухмылялась – то ли не хотела показать, что чувствует себя виноватой, то ли замыслила недоброе.

Мужчины, в отличие от слабого пола, никогда не были основными клиентами Барбары. Поэтому я невольно обратила внимание на господина в плаще и при шпаге, выходящего из шатра прорицательницы. Да и как не заметить столь важную птицу. Подле входа его поджидал слуга, держа под уздцы двух коней – господского и своего. Красавец гнедой, на которого резво вскочил господин, стоил, наверное, целое состояние.

Но главное – как посмотрел на меня этот барин. Как на вещь! Причём, вещь, принадлежащую ему!

У страха глаза велики. После встречи с Сидонией, я пугалась любого пристального взгляда, но этот поверг меня в трепет.

Неспроста он так посмотрел. Берегись, подсказывало чутье. Но нужно идти выступать: зрителям нет дела до твоих страхов.

Я заметила, как Барбара высунулась из шатра, зыркнула по сторонам, и спряталась.

С тяжёлым чувством отработала программу. Ощущение опасности не покидало меня. А хуже всего – непонятно, с какой стороны её ждать.

Что теперь делать? К кому обратится за советом?

Тяжёлая рука опустилась на плечо.

– Чего повесил нос, малый? Пойдём, опрокинем по чарке.

Себастьян, непонятно с какой радости, решил пригласить в собутыльники.

Я, неожиданно, согласилась. Невмоготу сидеть в одиночестве, накручивая себя настоящими или мнимыми угрозами.

Себастьян привёл меня в кабачок, приткнувшийся возле пожарной каланчи. Рядом, располагались казармы и конюшня. Видимо, доблестным пожарным не возбранялось посещать питейные заведения.

Маленькая уютная забегаловка – один стол, рассчитанный на десять-двенадцать персон, длинные скамьи с обеих сторон – вот и вся обстановка. Хозяин, дородный мужчина в полосатом колпаке, устроился на табурете, сбоку от входа. Когда мы вошли, он поднялся, кряхтя, и шумно поприветствовал моего спутника:

– Себастьян, дружище, рад видеть тебя! И спешу выговорить: совсем ты забыл старого друга Вилли. Цирк ваш уже с неделю у нас в Гамбурге, а ты только сегодня соизволил зайти проведать, мошенник! – Хлопнул Себастьяна по плечу. – А этот милый юноша с тобой? Добро пожаловать, молодой человек, в заведение старого доброго дядюшки Вилли! Вам, наверное, пива? Или желаете отведать моего шнапса? Такого вы не найдёте во всем Гамбурге! Вот, мой друг Себастьян вам подтвердит. Я готовлю его по рецепту, доставшемуся от деда, но об этом молчок.

Болтун-хозяин явно соскучился – не с кем язык почесать. Из посетителей – только трое жуликоватого вида мужиков, что-то обсуждающих полушёпотом за кружками пива.

Мы уселись, а Вилли полез в погреб за заказанным шнапсом. Вылез, так же натужно кряхтя, поставил перед нами толстую бутыль темно-зелёного стекла, и кружки. К шнапсу он подал печёные яйца и холодную варёную печень с чесночным соусом.

– Выпьешь с нами, Вилли? – спросил Себастьян, разливая по кружкам.

Хозяин, отирая от пота мясистое лицо, покачал головой:

– Хвораю я, по ночам задыхаюсь. Как овдовел – хозяйство на мне, едва справляюсь. Дочери замужем, сыновья – один помер, другого убили… Так, посижу с вами, поболтаю по-стариковски. А вы пейте – шнапс у меня отменный.

Я впервые попробовала эту странную горько-сладкую водку с запахом перечной мяты. Ничего, пойдёт.

Вилли с Себастьяном оживлённо беседовали, вспоминая какие-то события, а я незаметно хмелела, убаюканная их голосами. Страхи отступили, мысли пошли спокойные, ленивые…

– … к черту! Канальская жизнь! Брошу, да наймусь на корабль, в Новый Свет уеду!

Я подняла глаза. Вилли рядом не было, Себастьян изливал душу мне.

– А что там, в Новом Свете? – поинтересовалась я.

– Известно что – золото!

Глаза выпивохи горели огнём алчности. Он принялся длинно и путанно рассуждать о возможности сказочно обогатиться, выменивая или просто отнимая золото у индейцев.

В лагерь мы вернулись здорово набравшись. Оба. Себастьян пошёл к благоверной под крыло (а может, устроить ей хорошую взбучку), я – в своё холостяцкое жилье.

Упала – как в омут головой.

Меня разбудили толчки и громкий шёпот:

– Проснись! Да, просыпайся же!

Какого дьявола! Что ещё за…

Я подняла голову:

– Кто здесь?

– Тише, это я.

– Стелла?

Станко, паршивец, решил всё-таки подложить под меня сестру!

– Джек, ради бога, только не шуми, она услышит!

– Кто – она?

– Барбара. Я узнала… подслушала…

Девчонка очень волновалась. До меня стало доходить: дело серьёзное.

– Объясни, что случилось?

– Джек, скажи мне, это правда – ты… женщина?

– С чего ты решила?

– Я же говорю, подслушала. Ты видел… видела того важного господина, что приезжал сегодня к Барбаре? Это барон фон Борхерт. Они разговаривали у неё в шатре, о чём, не знаю. А потом он вышел, крикнул слугу, чтобы тот подошёл ближе, и сказал: смотри в оба, никого сюда не подпускай. Затем вернулся к Барбаре. Меня разобрало любопытство, и я тихонечко прокралась к шатру сзади. Я слышала, о чём они говорили! Барбара рассказала барону, что ты женщина, а он заплатил ей шесть талеров. Он рассмеялся и сказал: такой аппетитной птички мне ещё не попадалось! И добавил: в мужском платье она сильнее разожжёт желание!

Я сидела, ошарашенная новым несчастьем. Предчувствие беды не обмануло. А Барбара – Иуда в юбке, получила свои тридцать серебряников! У меня возникло острое желание пойти и свернуть ей шею. Только, не время – спасаться надо!

– Тебе нужно бежать, – продолжала Стелла. – Барон – страшный человек! Я много слышала о нём: попадёшь в его когти, уже не вырвешься. Сущий злодей, им матери в Гамбурге пугают детей непослушных.

– Ты думаешь… он захочет увезти к себе насильно?

– Конечно, если ты не пойдёшь добром. Он может пригласить тебя, как лекаря: мол, срочно нужно к больному. Ты не посмеешь отказаться, ведь так?

Похоже, действительно не посмею. Что же мне делать? Бежать? Но как, куда?

– Беги! Он может прислать за тобой даже нынче ночью, прямо сейчас! Тебе лучше перебраться подальше – в немецких землях ты не будешь в безопасности. Иди прямо в порт, найми там лодку, или найди корабль, который плывёт в Антверпен.

Я не ожидала от девочки такой рассудительности. И такого сопереживания, желания помочь. От избытка чувств навернулись слёзы.

– Спасибо тебе!

Стелла вдруг бросилась мне на грудь. Обняла. Спросила:

– Как на самом деле звать тебя?

– Жанна, – ответила я, чуть поколебавшись.

– Жанна, – повторила Стелла задумчиво. – Как жаль, что ты не парень…

Неужели влюбилась? В меня – какой кошмар!

Но разбираться с её чувствами некогда. Мысль, что сюда в любую минуту могут нагрянуть слуги барона, вызывала дрожь.

Девочка помогла собрать мои нехитрые пожитки, покидать их в дорожный мешок. Мобильник я спрятала в карман.

Стелла проводила меня до ближайшего перекрёстка, объяснила, как пройти в порт. Потом обняла и расцеловала.

Мы обе прослезились.

– Прощай, сестра! Пусть Бог хранит тебя!

Я, старясь не шуметь, пустилась по темным улицам.

Часть вторая «Единорог»

I. Корабельный лекарь

1

Должна признать: у меня очень скверный характер. Я из тех, кто на линованной бумаге пишет поперёк. Родители не переставали удивляться: в кого она такая?! Старшая сестра Шурка – их дочка. Лицом она в папу, ну просто вылитая, а фигура и характер мамины. Неконфликтная – мухи не обидит, я бы сказала, чересчур покладистая. Она рано вышла замуж, родила сына, погрязла в домашних заботах, и довольна. Чему, спрашивается, радуется?

Я, бывая у них в гостях, изучила распорядок этого дома. Муж Шурки, мой зять, увалень, приходит с работы – на диван; она у плиты, борщи да пельмени ему стряпает. Навернут по две тарелки, в ящик уткнутся, и пока все сериалы не пересмотрят, спать не ложатся. Оба себя поперёк шире. А, впрочем, это их дело. Раз им нравится, значит, так и надо.

Я полная противоположность сестре: худышка, но крепкая, спортивная; колючая – недаром Ивашка Рябов сравнил с ершом.

В школе меня постоянно обижали, пока не научилась драться: сначала просто кулаками, без правил, так сказать, затем стала ходить в секцию айкидо. Девчонки из нашего класса тайно ненавидели «Джеки Чана» (моё школьное прозвище), но боялись. Пацаны, хотя и симпатизировали, тоже побаивались. Одному уроду, когда тот попытался «зажать» и облапить, в броске вывихнула плечо. Был скандал, причём того придурка признали потерпевшим, а меня хулиганкой. Родители «урода» грозили судом, но, в конце концов, «дело» спустили на тормозах. Только моим родителям пришлось перевести меня в другую школу. И всё наперекосяк пошло.