Лунные дни - Наталья Колесова

  Мила нахмурилась, неожиданно вспомнив царапины на собственной двери.

  - Глеб! Ты что, оборачивался у меня?

  Глеб уткнулся лбом в сжатые на столе кулаки, сказал невнятно, в пол:

  - Не знаю. Кажется - да. А было ли это на самом деле... Мил, да это же просто смешно: оборотень внутри защищает от оборотня снаружи!

  Судорога прошла по его напряженным плечам, по вздувшимся буграм мышц. Никогда до этого он не казался ей таким сильным...

  Чтобы не испугаться, Мила задала вопрос суховато-любопытствующим тоном:

  - Но ведь тогда еще было не полнолуние?

  Ее интонация оказала требуемое действие: прекратила начинавшуюся истерику - ее или Глеба. Он выпрямился, потер лицо.

  - Раньше я считал, что это возможно лишь в полнолуние. Потом... в ИМФ... они расшатали мой цикл. Теперь я могу перекинуться... в любое время.

  - И этот процесс ты не можешь контролировать? - подсказала писательница.

  Глеб отвел взгляд, но врать не стал.

  - Наверное, нет.

  - Миленько, - сухо констатировала хозяйка.

  - Мне уйти?

  - Успеешь еще. В кого ты превращаешься? Или термин неправильный? Оборачиваешься, перекидываешься?

  Хоть горшком назови...

  - Мне показывали записи. Вервольф. Волколак. От... - Глеб хрипло вздохнул. - Отвратительно.

  На самом деле он смотрел на забившегося в угол или мечущегося по комнате зверя и не мог поверить до конца, что эта тварь...

  Мила внимательно наблюдала за ним. В ее лице не было и тени сочувствия, когда она сказала:

  - Это - тоже ты. Или твоя часть. Совсем немаленькая часть, давай-ка прикинем по времени: лунный цикл составляет, кажется, двадцать девять дней? полнолуние длится один, ну на наш невооруженный взгляд - три... Девятая? Это все равно что ненавидеть свою собственную руку или ногу.

  Глеб оскалился. Как она могла понять?!

  - Рука или нога не убивает людей!

  Мила взяла чашку, встала и прошла мимо него к плите. Глеб отшатнулся, словно боясь, что она к нему прикоснется. Налила пустого кипятка, забыв про кофе, и вернулась обратно. Спросила ровно:

  - Ты убивал людей?

  Глеб снова потер лицо - не чтобы взбодриться или потянуть время - прятался от ее прямого взгляда.

  - Животных - в детстве. Насколько я помню, людей... (рука, заслоняющая разорванный живот, огромные глаза на белом лице) нет. Убивал... других. В ИМФ до... доэкспериментировались, а я случайно... в другом обличье выбрался на свободу. Мила, я не хочу... не буду об этом рассказывать.

  Женщина отпила воды из своей чашки; поморщилась, не осознавая, почему так изменился привычный вкус кофе.

  - Но ты боишься, что все-таки будешь охотиться на людей. То есть, в том... облике ты себя никак не контролируешь? Ни проблеска разума, никаких воспоминаний?

  Воспоминания были. Мощь. Скорость. Свобода. Хруст добычи на зубах - добыча сильна и увертлива, но он - сильнее! А человеческое отвращение отступает и отступает под напором растущей Луны...

  - Глеб, а в обычное время ты чем-то отличаешься от нас?

  А вот Милой правит не Луна, но сила не менее могущественная - любопытство.

  - Слух. Зрение. Нюх, - парень по очереди касался уха, глаз, носа, словно она была глухой и нуждалась в демонстрации, в дополнительных жестах. Мила мельком подумала, что, пожалуй, и впрямь глуховата - особенно в части предупреждений о возможной опасности со стороны Глеба.

  - Особенно запахи достают. Ты не представляешь, какую роль для нас играют запахи! Некоторые к полнолунию меня просто с ума сводят. Или пугают, или... Я, например, могу издалека унюхать, каким одеколоном пользовался тот парень неделю назад, что у вот этой проходящей мимо женщины сейчас менструация, а вон у того старика ацидоз...

  - А курящие тебя просто убивают, - пробормотала Мила. - Но если я сейчас не покурю, сама сдохну. Иди, - она неопределенно помахала рукой, - посиди где-нибудь пока... со своим сверхчувствительным носом.

  Он ушел в гостиную и, пока мерил комнату шагами, с удивлением понял, что готов говорить и говорить: точно сорвало вентиль у крана и слова, как вода, хлестали непрерывным потоком. Он, наверное, ее уже достал! Но вопросы у Милы не кончились и когда он вернулся на кухню.

  - А ты можешь рассказать о своих ощущениях при перекидывании?

  - Для тебя специально заведу дневник, - буркнул он. - Что, хочешь написать роман про оборотня?

  - А ты против? Кстати, дневник - не такая уж плохая идея, можешь прославиться! "Дневники оборотня"! Звучит! Готова обеспечить литобработку!

  Странно, но рядом с ней ему постоянно хочется смеяться. А Кристя говорила, что у него совсем нет чувства юмора.

  - Я вот хотел сказать: извини, что я вчера на тебя рявкнул... я перед полнолунием слегка не в себе...

  Мила понимающе кивнула:

  - Знакомо-знакомо! Ставлю тебе диагноз - ПОС!

  - Что?

  - Предоборотнический синдром! По аналогии с предменструальным.

   У него дернулся рот - слабый отблеск его обычной кривоватой улыбки.

  - Такого сравнения я еще не слыхал!

  Мила пожала плечами.

  - Ну видишь ли, мы, женщины, тоже во власти цикла. Во власти Луны, в некотором роде... Глеб, ну попробуй, опиши свои ощущения! Пожалуйста!

  А перекинуться посередь кухни вам не нужно?

  Обычно Глеб избегал воспоминаний об этом. Ничего приятного в них нет: дикая боль, ощущение, что тебя пропускают через гигантскую мясорубку, и ты, искалеченный, с перекрученными костями, измочаленными мышцами и ободранной кожей, пытаешься снова научиться дышать, двигаться. Жить. Но самое мерзкое - ты не можешь сопротивляться, не можешь остановить это... не можешь не быть.

  - Я... попробую.

  Он прикрыл глаза, тщательно, с хрустом в суставах и напряжением мышц потянулся. Снова полуприлег на стол, уткнулся лбом в скрещенные руки, пытаясь вспомнить, представить... Резко обострились слух и обоняние. Он услышал быстрый стук сердца женщины. Ни черта она не была такой спокойной и хладнокровной, какой казалась. Но вот запаха... запаха страха не было. Скверно. Она не принимает ни его, ни ситуацию всерьез. Наверное, не верит ему до конца. Просто играется в темные истории, рассказанные на ночь. А ведь он совсем не хочет ее пугать. Только не ее...

  Глеб так мало спал сегодняшней ночью, что мгновенно провалился в черный колодец сна.

  И очутился на стройке.

  Он видел свои лапы - черные, сильные лапы, ступающие так не слышно... почти не оставляющие следов. Когти - мощные, жесткие, острые, он на пробу выпустил их, любуясь - почти такие же опасные, как его клыки. Он поднял взгляд, увидел человека напротив и радостно оскалил зубы...