Мистика - Стивен Джонс

— Маунтмейн — псих, — провозгласил Майкрофт, — но опасный. Большинство сторонников ирландского гомруля[26] дистанцируются от него. Братство фениев считает его наихудшим из пустозвонов. Он сочинил памфлет, который был запрещен как непристойный, где утверждалось, что известные члены кабинета министров и церковные деятели создали культ, исповедующий языческое поклонение богине, воплотившейся в нашей королеве. Предположительно мы похищаем девиц легкого поведения с улочек Ист-Энда и ритуально потрошим их в храме под Букингемским дворцом.

Борегард считал, что подобное предположение просто омерзительно.

— Сам Маунтмейн во все это не верит. Он просто пытается перенести свои собственные методы и повадки на тех, кого считает своими врагами. Он знаток оккультных наук и остается Великим Пуу-Ба[27] Ордена Овна. Его верования — смесь язычества и сатанизма, с небольшой примесью индуизма и древнеегипетского вздора. Он мелет чушь об Атлантиде, и Р'льех на плато Ленг,[28] и Старших Богах со Звезд. Без сомнения, все это очень таинственно и жутко.

— Вы полагаете, что за покушением на «Семь Звезд» стоит этот Маунтмейн?

— Я не полагаю ничего, что не может быть доказано. У Маунтмейна давние связи с Трелони. Он коллекционер всяких загадочных диковин. В его распоряжении целое состояние, пополненное деньгами, выманенными у тех, кто поддерживает его сомнительные политические игры. Он никоим образом не единственный мерзавец такого рода — вы слышали, как я говорил, что горец Алистер Кроули[29] является молодым человеком, за которым стоит понаблюдать, — но в настоящее время он наихудший из всего этого ничтожного сброда.

— Должен ли я осторожно навести справки о Деклане Маунтмейне?

— Если полагаете, что это имеет смысл.

Как всегда с Майкрофтом, Борегард чувствовал, что его провели но лабиринту мыслей к заранее известному умозаключению. Такова была манера Великого Человека — вытягивать свои собственные идеи из других.

— Отлично. Думаю, я знаю, с чего начать.

Всего в сотне ярдов от клуба «Диоген» находились помещения «Пэлл-Мэлл Газетт». Борегард неспешно прогуливался, обдумывая две стороны стоящей перед ним в данный момент задачи.

Когда Майкрофт упомянул Деклана Маунтмейна, он понял, что ему следовало бы ввести в игру Кэтрин Рид. Среди сотрудников «Газетт» она была единственной женщиной-репортером с постоянной занятостью, во всяком случае, когда не оказывалась за решеткой за суфражистскую[30] агитацию. Кейт знала про ирландский гомруль не меньше любого мужчины, потому что сама участвовала в нем, хотя, глядя на ее очки, вы бы этого никогда не подумали. Она была также мастерица разузнавать о важных персонах информацию, не делавшую им чести. Борегард был уверен, что Кейт наверняка что-нибудь да известно про Маунтмейна.

Другой стороной медали являлось то, что Кейт обладала ненасытным любопытством и цепкостью клеща. Всякий раз, когда ей задавали вопрос, она отвечала на него вопросом. И требовала ответа за ответ. С этими своими обезоруживающими манерами и хватким, как капкан, умом, она могла смекнуть, что к чему, и проследовать за ним по пятам к тому, что, на ее взгляд, могло сгодиться для печати. Клуб «Диоген» гордился тем, что является наименее известным из подразделений Британского правительства.

Майкрофт решительно питал отвращение к появлению названия их организации в газетах, не говоря уж о своем собственном имени. Подобные вещи он оставлял для своего более знаменитого, хоть и менее проницательного брата.

Кейт была подругой Памелы. Как и его покойной жене, ей удавалось видеть Чарльза Борегарда насквозь, словно он был сделан из оконного стекла. А теперь он собирается завербовать ее для конфиденциального поручения.

Ему подумалось, уже не в первый раз, что он, должно быть, спятил. Он знал, где находится укромное местечко Кейт в недрах издательства, но легко смог бы отыскать его в любом случае. По крику.

Крупный, хорошо одетый мужчина, с налившейся кровью от ярости шеей неистовствовал.

— Только вылези из-под стола, и я тебя отхлещу!

Борегард узнал Генри Уилкокса, финансового магната.

Он сразу догадался, что «Газетт», должно быть, напечатала некую историю за подписью Кейт, разоблачившую какие-нибудь неблаговидные делишки Уилкокса.

— Вылезай, трусливая душонка! — ревел магнат.

Уилкокс стоял возле прочного стола. Он бил по нему хлыстом для верховой езды.

Стол вздрагивал.

Кейт, сделал вывод Борегард, спряталась под ним.

Он подумал, не стоит ли ему вмешаться, но отказался от этого намерения. Кейт Рид не любила, когда другие сражались вместо нее, хотя сама имела привычку ввязываться в любую случившуюся драку.

Уилкокс свирепо хлестнул пишущую машинку.

Стол подпрыгнул, и маленькая женщина вылетела из своего убежища.

— Как вы смеете! — завопила она. — Генри Уилкокс, вам должно быть воистину стыдно!

Магнат, столь же внушительный телесно, как и финансово, опешил. Кейт, рыжеволосая и веснушчатая, часто нерешительная в приличной компании, была в ярости. Поднявшись на цыпочки, она приблизила свое лицо вплотную к лицу Уилкокса и поправила очки с толстыми стеклами.

— Эта заметка, в которой упоминается мое имя, — начал он.

— Вы отрицаете факты? — перехватила инициативу Кейт.

— Дело не в этом! — прорычал он.

— А я думаю, что в этом. Может, нам следует опубликовать дополнительную статью? Вы хотите, чтобы была изложена ваша позиция. Что же, мистер Уилкокс, это ваш шанс.

Кейт подняла свой стул и заправила в пишущую машинку лист бумаги.

— Прежде всего вопрос насчет возраста девочки. Как вам показалось на первый взгляд?

— Я пришел сюда не для того, чтобы меня оскорбляли.

— Правда? А куда вы ходите, чтобы вас оскорбляли? Я догадываюсь, что то заведение, в котором работает ваша юная подружка, предлагает немало разнообразных удовольствий.

— Подобное поведение не пристало вашему полу.

У Кейт Рид был такой вид, будто она вот-вот начнет выдыхать огонь.

— Я полагаю, что стремление познать детей в библейском смысле этого слова — благородное и достойное занятие для могущественного мужского пола.

— Это клевета!

— Нет, это злословие. Клеветой оно будет, только если мы напечатаем это. И если будет доказано, что это ложь.

— Она ни за что не даст вам доказательств.

— Ваша оскверненная голубка? На сколько вы готовы держать пари?

Все лицо Уилкокса налилось кровью. Борегард гадал, не хватит ли его вот-вот удар. Судя по тому, что он смог понять, мужчина был совершеннейшей свиньей.