Отдел «Массаракш» - Антон Первушин

— Все, с меня хватит! Попрошусь на другой участок. И тебе советую.

Они валялись на берегу, грязные, как черти, не в силах поднять ни руки, ни ноги. Даже курить не в силах.

Будь по-твоему, — проговорил Птицелов. — Если сегодня ничего не найдем, завтра попросимся на другой участок.

Облом покосился на него в недоумении.

Ты собираешься еще раз лезть в эту жижу?!

Угу, — отозвался Птицелов. — Осталось обследовать во-он тот бочажок у правого берега… Видишь, там кустики на водой склонились?

Вижу, — отозвался Облом, — но я туда не полезу, не обессудь.

И не лезь, — буркнул Птицелов. — Я сам.

Как хочешь, — буркнул Облом, смеживая веки. — Я подремлю чуток…

Он повернулся набок и захрапел. Солдатика, который все эти дни, пока дэки ковырялись в реке, неотступно сопровождал дефицитный комплект, тоже сморило.

Птицелов несколько минут посидел, наслаждаясь покоем.

Припекало. В хилых прибрежных зарослях копошились пичуги. Надо было вставать и лезть в воду. Птицелов с огромным трудом заставил себя подняться, натянул резиновые доспехи, взял багор. Подумал и решил противогаз не надевать. Ну его, этот мешок для удавленника…

Бухая бахилами, спустился к воде.

Этот приток Голубой Змеи, и прежде-то не слишком полноводный, теперь совсем захирел. Мутно-зеленые воды его медленно волокли между глинистых берегов всякий мусор. Ходил слушок, что выше по течению воздвигли плотину для строящейся гидроэлектростанции и что время от времени шлюзы открывают и сбрасывают воду, тогда по старому руслу катится пенный вал, сметая все на своем пути. Птицелов представил себе, что в этот момент он возится в жидкой донной грязи, увязнув в ней по колено, и ему стало не по себе. Но он подавил страх. Бог не выдаст, свинья не съест. А находка «дета- люхи» может сказаться на его судьбе в лучшую сторону. Приказ Колдуна явиться в Столицу никто не отменял, но появление в оной надо еще заслужить

Птицелов осторожно сполз с глинистого берега в реку. В этом месте было глубоко, и он сразу погрузился в нее по грудь. Вода была такой холодной, что даже дыхание перехватило — массаракш! Мелкими шажками, чтобы, не приведи Мировой Свет, не напороться на какую-нибудь ржавую железяку на дне, Птицелов двинулся к бочажку. Они с Обломом уже давно обшарили то место в реке, куда упал обломок железной птицы, и ничего похожего не обнаружили. Тогда Птицелов предложил искать ниже по течению. Ведь водосбросы могли утащить «деталюху» с места погружения. И довольно далеко. Но поиски ниже по течению тоже ничего не дали. Остался лишь невзрачный бочажок, где, как приметил Птицелов, вода закручивалась воронкой. Если и здесь нет обломка, то дальше искать бесполезно.

Он постоял на самом краю бочажка, наблюдая, как крутятся на его поверхности щепки и прошлогодние листья. Надо бы потыкать багром, но Птицелов почему-то никак не мог решиться. Боялся разочарования. А вдруг нету здесь ничего? Что тогда? И дальше гнить на «фронте борьбы с наследием старой войны»? Среди дэков поговаривали, что на этом фронте получают вид на жительство главным образом в Мировой Свет. Радиация, автоматические стрелковые системы, что до сих пор не сгнили, противопехотные мины и газовые «хлопушки», которые не рассыпались в прах. Не говоря уже о диких зверях; не говоря о вспыхивающей временами между дэками поножовщине и эпидемиях дизентерии. На юго-западе тоже не сахар, конечно… но там делинквенты вкалывают по контракту и шанс получить вид на жительство в центре все же велик. Только бы повезло…

Он наудачу потыкал багром и сразу на что- то наткнулся. Большое, твердое, оно слегка подавалось под нажимом, словно не лежало на дне, а плавало.

— Спокойно, — сказал себе Птицелов, — без паники! Это, может, обыкновенный топляк…

Он постарался подцепить находку крюком, и после нескольких попыток ему удалось это сделать. Птицелов потянул багор на себя, но находка не поддалась. Что-то держало ее. А заодно и багор.

Массаракш, — прошептал Птицелов. — Коряга, как пить дать…

Он приподнял багор, налегая на древко всем телом. Наконечник багра показался из воды лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы заметить тонкие, отливающие металлом, сегментированные щупальца, которые обхватывали древко.

Массаракш! — проорал Птицелов, едва не бросив багор.

Эхом донеслась ответная брань. Не выпуская добычи, Птицелов покосился на берег, где бестолково метались полусонные Boxy с Обломом.

Что там у тебя?!

Застрял?!

Нашел, кажется! — отозвался Птицелов. — Веревку давайте, массаракш и массаракш!

Они провозились довольно долго, у Птицелова руки закоченели, но багор он выпустить боялся, вдруг нечто — с — металлическими- щупальцами уплывет? Откуда у него взялась уверенность, что это именно «деталюха», а не какой-нибудь водный мутант, Птицелов и сам объяснить не смог бы. Скорее всего, из туманного представления о живых машинах. Ведь и Темный Лесоруб выглядел почти как человек, почему бы у детали железной птицы не оказаться щупальцам?..

Только не сорвись, — заклинал он.

Совсем рядом на воду шлепнулась веревочная петля.

Бабы криворукие, — пробормотал Птицелов.

Теперь хочешь не хочешь, а одну руку придется освободить. Он изо всех сил стиснул древко левой, а правой быстро набросил петлю на себя. Та-ак, теперь переменим руки, чтобы петля затянулась под мышками, а не на локтях… Годится…

Тяните, доходяги! — крикнул он.

А-а, — донеслось с берега, — ща-ас…

Веревка дернулась, натянулась, петля захлестнула подмышки. Хорошо хоть, что толстая резина защитного комбинезона не давала грубому вервию врезаться в кожу.

Эй, ухнем!

Птицелова сдернули с места, и он, потеряв опору под ногами, погрузился в вонючие воды с головой.

Массаракш вашу…

Фыркая и отплевываясь, Птицелов вынырнул, ощущая, как горит кожа, и нестерпимо чешется в носу. Противогаз, оставленный на берегу, теперь не казался Птицелову мешком для удавленника.

Опять таблетки горстями жрать, с тоской подумал он. И волосы сбривать, а ведь только отросли. Массаракш и массаракш1

Отмытый до скрипа, начисто выбритый, воняющий дезактином, голодный и злой, Птицелов выбрался из палатки санобработки. И вытаращил глаза.

«Когда же они успели столько наворотить?» — подумал он, дивясь масштабу произошедших в лагере изменений. Пять палаток возвышалось на пятачке вокруг разложенных на брезенте находок. В двух палатках жили дэки — оказывается, привезли новую партию. Одна палатка была отдана под полевую кухню. Еще одну занимала охрана во главе с капралом Панди, А в мятой располагалось нечто вроде лаборатории, при которой неотлучно находился столичный эксперт. Там же стоял полугусеничный вездеход с генератором в кузове. Толстый черный кабель вился от генератора к лаборатории.

После беглого осмотра «деталюху», больше похожую на мутанта неизвестной породы, отволокли в палатку к эксперту. Вымотанных до полусмерти, но счастливых Птицелова с Обломом загнали на санобработку, А после оставалось лишь набить брюхо, подымить махоркой да завалиться спать. Но оказалось, что у начальства свои виды. Едва делинквенты затолкали в себя по миске бобов с тушенкой и с отвращением выпили по кружке йодового чая, как на пороге кухни вырос рядовой Boxy и сообщил, что господин капрал велят воспитуемым Птицелову и Облому предстать пред светлыя очи эксперта. Поминая всуе интимные отношения капрала со всеми его близкими и дальними родственниками, дэки вылезли наружу. На ходу раскурили самокрутки.

Столичный специалист встретил их у входа в лабораторную палатку, сияя, как намасленный блин.

Мое имя Гонзу, — представился он. — Доктор технических наук Гонзу Мусарош.

Гы, почти что Массаракш, — прокомментировал Облом вполголоса, и, ощерив не слишком зубастую пасть, отрекомендовался: — Облом, с вашего позволения, сударь. Уголовник. Чем могу?

А вы? — спросил Мусарош у Птицелова.

Тот смутился. Что он мог о себе сказать?

Южный выродок. Мутант из-за Голубой Змеи. Вот и все.

Птицеловом его кличут, — встрял Облом. — Он парень стеснительный, но настойчивый. Ведь это он ту самую деталюху в речке нашел.

Позвольте искренне поблагодарить вас от себя лично и от лица сотрудников нашего Отдела! — с жаром произнес доктор Мусарош.

— Какого такого Отдела? — простодушно поинтересовался Облом.

Эксперт растерялся. По лицу его было видно, что он сболтнул лишнего.

Прошу ко мне, — сказал он. — Извольте, так сказать, полюбоваться на дело рук своих…

Да мы уж вроде налюбовались, господин ученый, — протянул Облом. — Пока волокли эту дуру, сто потов сошло… Верно, Птицелов?