Темная полоса - Яна Розова

– Ой, дура ты, Наташка, – перебил он мои фантазии.

– Я дура? Да ты…

В окно дверцы водителя постучали.

– Не опускай стекло, – сказала я, разглядев за стеклом лицо охранника, который только что выпихивал нас из «Амадея». – Вдруг он нападет снова?

Но Дольче мои опасения беззаботно проигнорировал.

– Парень, – сказал охранник с какой-то особой улыбкой. – Давай с тобой встретимся через пару дней? В «Постоялом дворе» или…

– Зачем еще? – влезла я, но охранник на меня даже не посмотрел. И как они только друг друга узнают?

– О'кей, – ответил ему Дольче. – Я приду. В понедельник, в шесть вечера. Годится?

Они обменялись взглядами, и мы отчалили от «Амадея».

– Дольче, не ходи!

– Не встревай.

Глава 10

Кроме крайне неудачной субботней эскапады в «Амадей», на следующий день я выбралась из дома только ради благого дела: в больницу к Марине, нашему горелому офис-менеджеру. Ко всеобщей радости, там дела продвигались не в пример лучше. Выяснилось, что Марина намного крепче и здоровее, чем казалось. Ожоги на ней стали заживать, как, простите, на собаке.

Марина очень интересовалась, как идет расследование по факту взрыва в Центре красоты и здоровья. И в свою очередь, припомнила, что коробка, которая потом рванула, появилась в холле Центра вечером накануне взрыва.

– Ты же теперь не будешь ругаться? – спросила она, хлопая ресницами, которые отросли только пару дней назад. – Часов в пять в холл пришла женщина, которая торгует нижним бельем. Ну, ты знаешь ее, Аня. Ты ее всегда выгоняешь, а тут вас всех не было, и девчонки захотели посмотреть комплектики. Они классные, а стоят в два раза дешевле, чем в магазине. Тут и клиентки набежали. Все стали хватать лифчики, на себя цеплять. Бардак, одним словом. А когда Аня ушла, осталась коробка. И я даже не посмотрела, что внутри.

– Значит, взрывчатку принесла женщина?

– Почему?

– Потому что на мужчину вы бы обратили внимание. Вы же там бюстгальтерами и трусами размахивали.

– Ну да. Мужчины в тот вечер не приходили, – согласилась Марина. – Хотя… я тоже бегала в туалет лифчик мерить. Может, он тогда и приходил. А мы мужчину ищем?

Было ясно, что надо поговорить со всеми, кто был в Центре накануне взрыва.

А все эти дни, проведенные мной в тиши своей квартиры, моя Варька была очень задумчива. Что-то крутилось в ее головенке, но своими соображениями со мной она не делилась. Рисунков ее я больше не видела. Кажется, она поставила на своей художественной карьере крест. Что же, разве я не этого добивалась? Теперь у моего солнышка не будет жесточайшего разочарования, когда ее работы обсмеют в галерее.

Только вот правильно это или нет? Не лучше было бы дать ей возможность самой набивать шишки, чем поступать как я, мошенничая у нее за спиной?

Наконец в понедельник утром я приехала в пустующий Центр. Рабочие закончили ремонт, уборщица Света вынесла остатки строительного мусора, расстелила новый ковер и отполировала новые зеркала. Я вошла в Центр, как второй раз в одну и ту же реку.

Пройдясь по пустынным помещениям, долго стояла, как соляной столб, в фитнес-зале. Потом вошла в кабинет Сони. У меня были ключи и от ее кабинета.

Там все оставалось на своих местах. Я взяла в руки сувенирную рыжую крысу, которую на какой-то Новый год Соньке подарила Боряна. У меня тоже была такая крыса. А вот – фото Лешика, сделанное лет пять назад на Черноморском побережье. Здесь же валялся забытый Дольче серебристый галстук. Следы наших дней. Вещи, которые помнят о наших счастливых годах.

Соня, наверное, приедет за своими вещами. Но не скоро.

Я вошла в свой кабинет, бросила сумку в кресло, открыла дверь на балкон, села за свой стол. Сейчас я начну обзванивать своих сотрудников и клиентов. Надо начинать новую жизнь.

В холле раздались чьи-то шаги.

– Здравствуйте…

Я подняла голову. Передо мной стояла женщина, которую я бы не хотела знать. Не потому, что она была плохим человеком или принесла мне зло, а по причине абсолютно противоположной. Я любила ее мужа, я причинила ей много боли – и душевной, и физической.

– Наташа, вы не пугайтесь так! – улыбнулась она приветливо. – Вы прямо побелели. Я не привидение.

Она совсем не изменилась за эти восемь лет. Только волосы стала подкрашивать в более темный оттенок да немного поправилась. И впервые я увидела ее с накрашенными губами. Восемь лет назад, в больнице, Инне было не до макияжа.

В ее манере держаться по-прежнему сохранялась легкая жеманность, не раздражающая, а скорее привлекательная. Некое своеобразие, иногда выставляемое напоказ, а иногда скрываемое.

Я никак не могла заставить себя смотреть ей в лицо, а чувствуя взгляд ее голубых глаз, немного нервничала.

– Инна, я не ожидала…

– Я только на минуточку. Можно я присяду?

– Конечно, конечно, – засуетилась я. – Хотите кофе?

– Да нет, спасибо. Я на минуточку…

– Вы хотите мне что-то сказать?

Наверняка она нашла мой портрет, и сейчас мне будет очень, очень стыдно.

– Наташа, я понимаю, что вы сейчас напряжены и думаете, что я слишком много себе позволяю…

– Господи, нет, конечно!

– Но так сложились обстоятельства, что не поговорить с вами я не могу.

– Что произошло, Инна?

Скорее бы уж она перестала миндальничать и перешла к делу!

– Ваша дочь Варвара, она посещала мои занятия. – Продолжая сидеть в кресле, Инна подалась мне навстречу. Наверное, это должно было сообщать ситуации особую доверительность. – Я сама пригласила Варю в свою студию. Я хожу по школам, ищу таланты. И вот я увидела Варю. Я не знала, что она ваша дочь. И теперь я виновата перед вами.

– Вы о чем?

– Все так внезапно случилось… Прямо выбило меня из колеи, и я так разволновалась… А потом еще и Евгений Станиславович изволили влезть куда его не просили. Ну, даже и не знаю, с чего начать. Наташа, пообещайте мне, что вы меня заранее прощаете.

– Инна, у меня нет морального права вам не простить что-то.

– Ну хорошо. Спасибо. – Инна снова улыбнулась, уже гораздо более открыто. – И я была в восторге от Вариных способностей. Это сразу не видно, не понятно так просто, но я – опытный преподаватель. Меня, как учителя, воспитывал сам Станислав Владимирович, отец Евгения Станиславовича, знаменитый художник. Вы, наверное, этого не знаете.

Она посмотрела на меня немного свысока, потом вспомнила, что пришла извиняться, и продолжила в виноватом тоне, с ноткой легкой самоиронии:

– Наташенька, я не знала, что Варя ваша дочь. И однажды она сказала, что ее мама очень одобрила ее работы. Я спросила, кто ее мама, подразумевая, что, возможно, она специалист в нашей области. Тогда ваша Варенька назвала ваши имя и фамилию. И я… Ну, вот так уж случилось… Сорвалась. Я рассказала Вареньке нашу с вами историю. И о Евгении Станиславовиче, и об аварии. Я не должна была, не должна… Мне так стыдно.

– Инна, ну я же все понимаю. Я бы хотела иметь машину времени, чтобы все изменить. Но это невозможно.

– И потом буквально, вы не поверите, на следующий день ко мне на урок заявляется мой супруг, тоже уже заслуженный художник, член Союза художников Евгений Станиславович Шельдешов и объявляет, что Варенька – бездарь, что ей никогда не стать мастером, что я зря трачу свое время! Но, Наташенька, что он понимает?! У него не было никогда учеников. Он не желает делиться своим опытом. Он эгоист в этом смысле. Просто эгоист. Но это его личное дело.

– То есть он ошибся?

– Ну конечно! Варенька расстроилась, порвала свои рисунки, убежала, на мои звонки не отвечает. Но ведь в феврале у нас выставка! Я не смогу подготовить с Варенькой ее работы, если она не начнет заниматься прямо сейчас. У нас очень мало времени. Наташенька, прошу вас, уговорите свою дочь вернуться в студию!

Мне пришлось снова обманывать эту женщину.

– Я постараюсь.

– Прошу вас, постарайтесь. Будущее вашего ребенка в ваших руках!

Инна поднялась со своего места, еще раз извинилась за свой неожиданный визит и удалилась.

До пяти часов пополудни я обзванивала своих сотрудников и клиентов и лгала, лгала, лгала. Центр снова начинает свою работу! Взрыв у нас произошел по случайности. Да и не взрыв вовсе, а просто загорелась проводка, и – так неудачно получилось! – Мариночка получила небольшой ожог. Но все уже починили. У нас теперь так хорошо! Еще лучше, чем прежде.

О Боряне я старалась первая не упоминать. Но и не позволяла провоцировать меня подлыми вопросами. Боряна умерла от сердечного приступа. Алкоголь тут ни при чем. Фитнес тут ни при чем. У нас новая спортивная программа для всех, кто хочет похудеть и поработать над своими мышцами.

А вот это было правдой. Вчера мне позвонила знакомая, у которой была знакомая, чья дочь искала работу тренера по фитнесу. Я назначила девочке встречу на среду. Ну а будет новый тренер – будет и новая программа. Для тех, кто хочет похудеть и поработать над мышцами.