Восстание вассала - Александр Смоленский

Старик как-то странно прислушивался к его голосу, подняв на прохожего затуманенный, полный тоски и печали взор.

Впрочем, Денис и сам удивился слетевшим с губ словам. Когда он последний раз говорил на русском? Похоже, на пограничном переходе в Хейхе. Как же давно это было!

– Да русский-то он русский. Вот только давно уже здесь русского настоятеля не видно. Был тут как-то настоятелем один китаец. Русским языком хорошо владел, ничего плохого сказать не могу, да и того во время их культурной революции расстреляли. Спаси господи его душу.

Старик с неимоверным трудом перекрестился. Заметив, что прохожий обратил внимание на его немощь, нищий русский, как бы оправдываясь, добавил:

– Артрит проклятый совсем замучил. Издержки, так сказать, вынужденной профессии, все на паперти, все на паперти. А русской речи здесь уже почти не услышишь. Так что, идите с миром и спасибо за подаяние! Дай бог вам здоровья и удачи!

«Сразу видно, интеллигентный человек, не “тыкает”», – про себя отметил Денис.

– Погодите, уважаемый, меня гнать. Если б знали, как я давно не слышал русской речи.

– Не далече, чем я, – грустно усмехнулся старик. – С тех пор, как умерла моя супруга, урожденная графиня Маевская, я только изредка и слышу ее в храме. Живого голоса хочется. В своем доме.

Данист вдруг почувствовал, как у него кругом пошла голова, а в горле застрял предательский тошнотворный комок. Когда он сам услышит родную речь в своем доме?! Чтобы подавить головокружение, он невольно присел рядом с нищим.

– Скажите-ка, дедушка, не осталось ли в городе кого-либо из потомков русских, из тех, из прошлых? – все еще надеясь найти в Харбине соотечественников, неуверенно спросил Денис.

– Да три семьи всего! – опять с трудом старик махнул рукой. – Да и те, как и я, нищие, голодные… Словом, давно не графья. Все бы уехали на родину, да вот беда, нет уже ни средств, ни сил…

Старик прослезился и вытер мутные выцветшие, но все еще голубые глаза грязным белым платком.

– Сами-то, молодой человек, давно из России? И что вам, собственно, надо от русской эмиграции? Похоже, вы совсем не простой человек. Да и здесь явно случайно, – неожиданно оживился он.

Сразу столько вопросов. Данисту стало сразу неуютно.

Вместо ответа Денис протянул старику стодолларовую купюру. Он вдруг ясно понял, что нет на свете человека несчастнее, чем тот, кто навсегда лишился надежды вернуться на родину. Разве это понимание не стоит сотни долларов?

Он вновь подумал о собственной судьбе и до хруста в костяшках пальцев сжал кулаки.

Путь к Шанхаю длился еще примерно с месяц. Все повторялось вновь и вновь – товарняки, кабины трейлеров, мордобой в ночлежках, вонючие трактиры с опостылевшей китайской едой. Но зато ни разу его не остановила полиция. Так продолжалось, пока, вопреки выбранной тактике не появляться в цивилизованных районах быстро растущих китайских городов, он добрался до большого портового города, вблизи которого некогда располагался легендарный порт Артур.

Именно здесь Денис решился сократить путь до Шанхая и воспользоваться пассажирским теплоходом, чей маршрут пролегал через Желтое море к портам Восточно-Китайского моря. Собственно, туда, где и стоял Шанхай.

Скрепя сердце, он уже отсчитывал деньги за билет, как кассирша вдруг потребовала паспорт. Денис запротестовал на английском языке: зачем, мол, на внутреннем круизе предъявлять паспорт. Он и понятия не имел, что по пути следования судно должно было зайти в порты Южной Кореи. На шум тотчас появились полицейские. Иностранца мигом скрутили, обыскали и препроводили вместе с изъятым российским паспортом, выписанным уже билетом и небогатым скарбом в местный полицейский участок.

Пропал. Сгорел. Спекся. Факт задержания попадет в ежедневную сводку происшествий, его начнут проверять, и пошло-поехало. Запросят министерство, те – Москву…

Дальше Денису страшно было даже заглянуть.

– Русский? – неожиданно спросил его местный полицейский начальник. Причем спросил почти на чистом русском языке.

– Да.

– А почему тогда кричал на английском?

– Боялся, что меня не поймут.

– Напрасно. У нас ваш язык больше в почете, чем английский. Еще с тех, давних времен.

Денис мгновенно сообразил, что ему сказочно повезло.

Начальник полицейского участка, пожилой китаец с невзрачным, желто-зеленым лицом туберкулезника, очевидно смертельно уставший от бешеной суеты и забот, связанных с отлавливанием привокзальных мелких воришек, с нескрываемым удовлетворением еще раз заглянул в паспорт Дениса и тут же вернул его вместе с билетом:

– Продолжайте путешествие, товарищ русский. У нас к вам нет вопросов.

– И штраф не возьмете? – памятуя о российских привычках, спросил Денис. Тем более, что этот начальник явно когда-то учился в Советском Союзе.

Пожилой китаец действительно задумался и почесал затылок.

– Штраф, пожалуй, я действительно выпишу, – наконец вынес он свой приговор. – За нарушение общественного порядка с вас, товарищ русский, я выпишу штраф в десять тысяч юаней.

– Ничего, что у меня только доллары? – быстро согласился Данист.

– Ничего. Доллар сейчас растет, – столь же быстро успокоил его полицейский чин, тем самым давая понять, что в кассу он их сдавать не собирается. – А вот рубли, извините, не взял бы.

– Это еще почему? – чуть ли не обиделся Денис за державу.

– Так у вас же сейчас кризис. А нам тут, при всем уважении к вам, товарищ русский, нестабильная валюта не нужна.

– Кризис? – машинально повторил вслед Данист и тут же понял, что сделал непростительную ошибку.

Взгляд полицейского стал пронзительнее, чем у российского прокурора. Что-то подозрительно. Русский турист, и не знает, что у них там, в Москве, кризис?!

– Кризис? – вновь повторил беглец, мучительно размышляя, что ему соврать. Не говорить же правду, что газет он не видел уже месяца три. – Так это разве кризис?! Вот в девяносто восьмом году был кризис! А этот для нас сущая безделица. Кому, как не вам, знать, что русский народ ко всему быстро привыкает.

Он положил на стол полицейскому начальнику пять бумажек по сто долларов, которые незаметно отсчитал в кармане.

– Это вы верно заметили. Насчет взаимопонимания. Китайский народ тоже быстро ко всему привыкает. И к хорошему, и к плохому. Мы с вами как братья.

«Только не хватало, чтобы он полез брататься, – подумал Данист и быстро ретировался. О, Родина! Я узнаю тебя в лице китайских братьев!»

Спустя трое суток Денис наконец-то доплыл до Шанхая. Правда, в неважном состоянии: все морское путешествие в море бушевал приличный шторм, так что впервые в жизни ему довелось по-настоящему ощутить, что такое морская болезнь.

Он уже принял принципиальное решение, во избежание случайных приключений, не покидать порта, пока не будет готов к последнему «марш-броску» к желанным берегам. Поэтому ночлег и пропитание он искал тоже в порту. Конкурируя на равных с местными китайскими кули, выклянчивал у капитанов судов и их помощников хоть какуюнибудь работу. Разгружал суда, драил палубы, мыл, как на зоне, гальюны и прочее, прочее. При этом всё время старался «притереться» поближе к «морским волкам», среди которых главную роль играли грозные боцманы. Но, увы, никто даже и слышать не хотел о том, чтобы взять на борт какого-то там нелегала.

Как-то однажды, подзаработав на погрузке греческого сухогруза пятьдесят долларов, бывший узник 1313, а ныне нелегал Дантесов, как всегда смертельно уставший и вдобавок раздосадованный очередными неудачными переговорами с капитаном судна, с горя решил напиться. Благо рядом с территорией порта дешевых питейных заведений было в избытке.

Он зашел в первую же на пути забегаловку, при входе в которую недвусмысленно горел разрисованный красный китайский фонарик. Впрочем, на это обстоятельство Денис не обратил никакого внимания. Заказав себе двойную порцию дешевого здесь японского виски, он присел за столик в углу полутёмного зала, освещенного тусклыми настенными светильниками. И только после третьей порции «двойного» прилично захмелел. Но вместо того, чтобы расслабиться, стал поносить собственную жизнь, громогласно пустив в ход отборный русский мат. Нетрудно догадаться, кого он материл, забыв все предосторожности, которым, казалось, следовал неукоснительно.

От души отматерясь, чего за всю прошлую жизнь за Денисом никогда не водилось, он уронил голову на стол и, может быть, даже задремал.

– Товарищ русский? Вам плохо? – кто-то теребил его за плечо.

Очнувшись, он увидел склонившееся над собою чье-то лицо, которое не было похоже на харбинского полицейского, чье «товарищ русский» надолго запало в душу. И почему голос женский? Нежный, как…

Данист резко вскочил. Рядом с ним стояла совсем молодая китаянка, – хотя кто знает, сколько «молодым» китаянкам лет на самом деле, – одеяние которой и макияж были расцвечены всеми цветами радуги. Только идиот не догадался бы, что именно этой особе было угодно от припозднившегося посетителя таверны.