Начало самодержавия в России - Даниил Альшиц

Напомним главные пункты проекта реформ, изложенных в «Сказании о Магмете-салтане» и воплощенных правительством Адашева.

Во главе государства царь-самодержец, но не деспот. При нем его «верная дума». Это явная Избранная рада.

Ограничение прав наместников на местах. Регламентация поборов с населения. Кормления по выданному правительством «доходному списку». Наместничество и кормления были практически ликвидированы правительством Адашева к 1556 г.

Создание местного управления. «И по городам у него… десятския установлены и тысящники на лихия люди… на тати… и на ябедники…». То же в царском судебнике 1550 г.: «…да устроил по всем землям старосты, и целовальники, и соцкие, и пятидесяцкие по всем городам».

Магмет-салтан дал «судебные книги», т. е. кодификацию законов. Это предложение предвосхитило издание Судебника 1550 г. Закон у Магмета-салтана — единственный источник права. Это требование сформулировано и в статье 97, предписывающей судить только по Судебнику. Магмет-салтан посылает во все города «прямых» судей. Суд равен для всех. Мера наказания определяется в соответствии с совершенным деянием. Над судьями устанавливается строгий контроль. В принципе такие же меры приняты в Московском государстве правительством Ивана IV.

Огромное внимание уделено в «Сказании о Магмете-салтане» вопросам (проектам) организации военной службы и устроения воинников. Автор его предлагает создать постоянную личную охрану монарха. Правительство Адашева учреждает постоянное стрелецкое войско в 3000 человек, располагающееся сначала в селе Воробьеве — в том самом месте, куда в дни московского восстания укрылась царская семья. Войско Магмета в «Сказании» организовано по десяткам, сотням и тысячам во главе соответственно с «десяцкими», «соцкими» и «тысящниками». Русское войско, идущее на Казань, организуется точно так же.

Во главе войска Магмета-салтана стоит «мудрый паша». Правительственные указы 1549–1550 гг. усиливают единоначалие в русском войске. Для «воинников» у Магмета-салтана установлен особый военный суд своих начальников. Указом от февраля 1549 г. отменяется подсудность русских служилых людей наместникам «оприч душегубства».

Рассмотрим и отличия между проектами публициста и практикой правителя.

«Правительство А. Ф. Адашева, — пишет А. А. Зимин, — много сделало для привлечения в центральный и местный аппарат власти талантливых выходцев из рядовой массы дворянства… Однако система преимущественного назначения на высшие должности представителей родовитой княжеско-боярской знати осталась непоколебленной. Мечты Пересветова о выдвижений "воинников" лишь по их "мудрости" и воинским заслугам в феодальных условиях вовсе не могли осуществиться».

Разумеется, далеко не все зависело от воли реформатора и могло быть воплощено им в жизнь.

Магмет-салтан установил ежегодную денежную оплату служилым людям. Правительство Адашева— Ивана IV ввело в 1555–1556 гг. для части дворян ежегодную плату, а для других — плату раз в 3–4 года. Такого рода «зазор» между намерениями реформаторов и реальными финансовыми возможностями государств встречается в истории, пожалуй, наиболее часто.

Магмет-салтан был явным и решительным противником закабаления, обращения в холопство. Между тем в Судебнике 1550 г. осуществлено только ограничение приема в холопы «детей боярских служилых и их детей». Но мы знаем, что на «пересветовской» точке зрения стоял ближайший соратник Адашева Сильвестр.

Таким образом, немногочисленные отличия «пересветовских» проектов реформ от их практического воплощения правительством, возглавляемым Адашевым, отнюдь не доказывают, что последний не мог быть автором названных проектов.

Исследователи давно заметили, что автор «Сказания о Магмете-салтане» хорошо осведомлен о реалиях жизни турецкого государства. В этой связи интересно обратиться к тому, что сказал об авторе «Сказания» выдающийся востоковед И. Ю. Крачковский: «Знание ислама у него отрицать нельзя. При всей идеализации он вернее отражает действительность, чем яростный полемист Максим Грек». Адашев имел о Турции непосредственные впечатления. В 1538–1539 гг. он ездил к турецкому султану в составе посольства, которое возглавлял его отец Федор Адашев. Известно, что Адашев хорошо помнил мельчайшие детали своей поездки в Турцию и вносил их в 50-х гг. в летопись в качестве дополнений к летописному рассказу. В Константинополе Алексей Адашев прожил не менее года. После возвращения из Турции он был представлен царю и рассказывал ему о своих странствиях.

Обратим внимание на произведение Пересветова, названное издателем «Концовка» и помещенное в издании между «Сказанием о царе Константине» и «Большой челобитной». В «Концовке» читается явное окончание «Сказания о Магмете-салтане»: «Рече Магмет-салтан своим пашам и сеитам: "Не приказал бог вельможам, ни воинником давати власти судити праведнаго суда и казны царевы збирати. Приказал бог от мудрости великия человека выбрати мудраго и ему приказати царева казна збирати и праведен суд судити, кто бы неповинно не осудил рода человеческого и крови бы и слез не проливал, на мзду бы не утекся и тем бы бога не разгневил"».

«Этот "мудрый великий человек", — справедливо заключает исследователь сочинений Пересветова Я.С.Лурье, — неизбежно напоминает читателю А. Ф. Адашева».

Действительно, неизбежно напоминает. Если в момент величайшего потрясения, пережитого правящими верхами из-за народного восстания 1547 г., Адашев подал как нельзя более соответствующий требованиям времени проект преобразований в форме «Сказания о Магмете», его восхождение «на первый чин» получает убедительное объяснение. Уподобление грозному Магмету-салтану, победителю Византии, самовластному государю, который ввел в своем царстве «великую правду», должно было понравиться и молодому, ищущему опору царю Ивану, и всем, кто хотел установления в стране твердого порядка.

Гипотеза о принадлежности «Сказания» перу Алексея Адашева, т. е. о том, что проект реформ принадлежал тому, кто их проводил в жизнь, представляется более реалистичной, чем прежнее предположение о писателе-прорицателе Пересветове, предначертания которого воплощал глава правительства Адашев.

Господствовавшее до сих пор в литературе убеждение, будто «Сказание о Магмете-салтане» и «Большая челобитная» — произведения одного автора, притом поданные царю почти одновременно, игнорировало вопрос о многочисленных различиях этих произведений между собой. Между тем различия весьма значительны и характерны.

«Сказание о Магмете-салтане» по всему своему стилю и духу — осторожное, можно сказать первичное, предложение реформ. Все в Русском государстве хорошо: греки «ныне» хвалятся «государевым царством русского царя», в русском царстве живет «великая божия милость». Пожелание о введении нового порядка управления выражено в условном наклонении — эх, если бы к той истинной вере христианской «да правда турская» — «ино бы с ними аггели беседовали». В «Сказании о Магмете-салтане» все устремлено в будущее, здесь еще нет следов практического осуществления предложенных порядков.

«Большая челобитная», написанная от имени Ивана Пересветова, выдержана в совершенно ином ключе. Сам факт, что возникла потребность написать на основе «Сказания о Магмете-салтане» другое, новое произведение, говорит о многом. Смысл предпринятой переделки состоял в том, чтобы перевести иносказание в прямую речь о насущных социально-политических задачах русской монархии.

Условно-сослагательное наклонение «есть ли бы» сменилось в «Большой челобитной» уверенными, безапелляционными утверждениями, что русский царь Иван Васильевич осуществит все то хорошее и нужное, что ему предрекают: «Ино так пишут о тебе, благоверном царе: ты — государь грозный и мудрый, на покаяние преведешь грешных, и правду во царстве своем введешь, и богу сердечную радость воздашь». Или: «Знаменуется в мудрых книгах… о благоверном царе русском и великом князе Иване Васильевиче… что будет у него в его царстве таковая великая мудрость и правда… от его мудрости от бога прироженныя»; «…мудрые философы… молвили…что быти тебе царю великому, покорит бог недруги твои тебе, царю… что обладати тебе, государю, многие царства». Одна за другим следуют в «Большой челобитной» уверенные заявления: «А мочно ему таковому силному царю, то все учинити».

Другой автор, другая рука и другое время. Последнее означает не столько длительное временное расстояние, сколько различие в социальной и политической обстановке до и после происшедших перемен.

Поскольку о взятии Казани говорится как о деле еще только предстоящем, крайней датой написания «Большой челобитной», как полагают многие исследователи, является канун последнего большого похода на Казань — весна 1552 г. Но эту дату можно и уточнить. В «Большой челобитной» опущены те предложения судебных реформ, которые были уже реализованы в Судебнике 1550 г. Вопрос о «воинниках» претерпел разительные изменения по сравнению со «Сказанием».