Крах Великой империи. Загадочная история самой крупной геополитической катастрофы - Литагент 1 редакция

Для чего я так долго и, возможно, даже нудно описывал архетип этого общественного кластера? Дело даже не в том, что с этим «стартовым капиталом» многие граждане отправились в свой путь по жизни. И от закономерных и совершенно оправданных поисков ответов на сложные вопросы нашей истории они через какое-то время закономерно докатились до абсолютной ненависти ко всему советскому периоду. Но даже не это самое страшное. Любить или нет советскую часть родной истории – дело вкуса. Дело уважения к жизни своих отцов и дедов. Страшнее то, что они во всем поверили предателю. Случилось невероятное: народ, еще недавно не доверявший Гордиевскому и Бажанову, Авторханову и Кривицкому, вдруг поверил Суворову-Резуну. Поверил и пошел с этой верой крушить все что можно. Пока – в собственном сознании и в умах окружающих их людей. Отчетливее всего это проявилось в истории с Войковым почти 25 лет спустя.

Безусловно, хронологически эти события относятся уже к эпохе Гражданской войны, а не русской революции. Но именно ситуация с Войковым лучше всего демонстрирует почти полное отсутствие представления о той эпохе у современного российского обывателя. Мы не понимаем, кем были русские революционеры и почему они поступали именно так.

На смену романтичному образу советского агитпропа «комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной» пришел типаж абсолютного зла с полным отрывом от всех исторических событий. И юбилей Великой русской революции – прекрасный повод для того, чтобы начать наводить порядок в собственных головах. Бороться, как сказал бы герой Булгакова, с разрухой.

Войков П.Л. В XXI веке внезапно стал одним из самых известных деятелей русской революции

Ответьте себе на простой вопрос: что вы знаете о Войкове? Уверен, что большинство тут же скажет: в его честь названа станция метро в Москве. Кто-нибудь потом вспомнит историю убийства царской семьи и прошедшее не столь давно голосование москвичей в Интернете по поводу уместности в нашей столице такого топонима. Самые подкованные в истории читатели, немного подумав, скажут, что это был профессиональный революционер и советский дипломат, погибший на своем посту. И это все. Три скупые строчки, не отражающие ни жизни, ни характера, ни тем более такого сложного явления, как русская революция. А с другой стороны, редко кто даже из серьезных исторических персонажей может похвастаться, чтобы о них столь яростно спорили спустя почти 90 лет после смерти. Да у нас про иных генсеков меньше говорят, а они огромной страной управляли!

Биография Войкова абсолютно типична для плеяды профессиональных русских революционеров начала прошлого столетия. Дед – из херсонских крестьян, переселившихся в Керчь. Мать – урожденная Иванова. Дед был глубоко верующим человеком и именно поэтому сына, родившегося в День святого Лазаря, назвал этим странным для профессиональных патриотов именем. Я заостряю внимание на родителях вовсе не случайно. В дальнейшем мы к этому еще вернемся.

Мать Войкова получила высшее образование, что по тем временам было весьма неслабо. Отец – инженер, преподавал в гимназии. Перед Войковым были, по сути, открыты все дороги в жизни. Он успешно учился, но карьеру не сделал – не до того было. Уже в пятнадцатилетнем возрасте Петр вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию. Но что самое интересное – вступил он не в большевистскую РСДРП, а в меньшевистскую. То есть последовательным и убежденным сторонником Ленина Войков тогда не был. Будущему лидеру победившего пролетариата не внимал с восторгом и благодарностью, статьи его не конспектировал и портрет его у себя над кроватью не вешал. Другие у него были вожди.

Да какая разница, скажет мне читатель, в какой именно партии состоял человек, организовавший покушение на ялтинского градоначальника Ивана Анатольевича Думбадзе? Вы не смотрите, что у него фамилия грузинская. Он был настолько русским человеком, что «Союз русского народа» круглосуточно гордился им в полном своем составе. И государь император любил и ценил его, поскольку Думбадзе был реакционнее самых упертых реакционеров Российской империи. И вот этого человека Войков взялся сжить со света. Террорист, совершивший государственное преступление. О чем тут говорить?

С этим я согласен. Террорист – вне закона. Это наше с вами четкое представление, оформившееся за последние полтора десятилетия. И не может быть у нормального человека иного отношения. Но беда в том, что в ту далекую эпоху далеко не все российское общество было единодушно в своих оценках этого явления. Революционеры и террористы вызывали какой-то нездоровый трепет. У некоторых русских интеллигентов – даже сочувствие и скрытую поддержку. Такое время было тогда. Многие, кстати, уже запамятовали, что в городах империи прошли массовые забастовки и как следствие были расстреляны рабочие. Среди погибших были женщины и дети. О них сегодня никто и никогда не вспоминает. Имен не называют. Общество «Мемориал» в списки жертв политических репрессий их не заносит, либералы не осваивают гранты, организуя конференции, а общественность не проводит панихиды.

И вот на таком фоне жесткой политической борьбы Петр Войков вступает в партию. По молодежной традиции того времени он видит себя не участником многочисленных теоретических споров и жарких дебатов в рабочих кружках и на маевках, а в БО – боевой организации. А что, Войков был один такой отвратительный, мечтающий побыстрее переступить закон и пролить кровь? Сотни таких были, тысячи по всей стране. Многие просто не представляют себе реальный размах терроризма в Российской империи в начале века. Почему-то все думают, что были Савинков, Каляев да Сазонов. И этими именами список боевиков исчерпывается. Вынужден огорчить. С этих имен он, по сути, только начинается.

Я вовсе не собираюсь обелять Войкова. Он никогда не был мне интересен. Никогда его фигура профессионального революционера не вызывала у меня восторга или преклонения. Но в данном случае приходится выступать в защиту исторической правды. Против откровенной фальсификации. Трудное это занятие, неблагодарное. Всякий отяготивший свой разум чтением «Википедии» норовит тебя надменно оскорбить. Я не обидчивый. Все понимаю. Таков наш суровый век потока информации и оглушающей безграмотности. Я – не первая жертва и точно не последняя. Переживем.

Так вот, о покушении на Думбадзе, в подготовке и исполнении которого был обвинен Войков. 27 февраля 1907 года с балкона одной из ялтинских дач в коляску проезжавшего по улице градоначальника бросили бомбу. Силой взрыва он был ранен и выброшен из коляски. Пострадал и кучер. Следовавшие за Думбадзе солдаты вбежали в дом, где скрывался террорист, но он успел застрелиться. Взбешенный градоначальник тут же на месте приказал солдатам сжечь дачу дотла, выгнав предварительно ее обитателей, но запретив им выносить какое бы то ни было имущество. Реакционеры – они такие. Им следствие и суды без надобности.

То есть, как мы видим, Войков в исполнителях теракта не числится. Покушался один боевик. А без разницы, ответят мне. Войков – организатор. Я согласно кивну головой, а потом тихонько спрошу: а как Войков мог организовать террористический акт партии социалистов-революционеров (эсеров), если в этой самой партии никогда не состоял и отношения к их Боевой организации не имел по определению? Вы действительно верите, что все боевики революционных партий находились друг с другом на короткой ноге, вечерами по-соседски пили чай с сушками, делились творческими планами и вступали в социалистическое соревнование – кто больше царских сановников перебьет? Конечно же, нет. Избежать утечки информации, даже намека на нее – альфа и омега подпольной деятельности. Была настолько жесткая конспирация, что боевики партии большевиков могли и не подозревать о том, что в этом же городе эсеровское подполье что-то замышляет против ненавистного им самодержавия. Да что там большевики! Внутри самой эсеровской партии только очень ограниченный круг руководителей знал о подготовке очередного террористического акта.

Ладно, скажут мне, пусть на Думбадзе организовал покушение не Войков. Досадно, но согласимся. Не подходит он по партийной принадлежности. Но ведь дело совершенно не в этом! Остается самое страшное преступление, которое он возглавил и исполнил, – убийство царской семьи. Детей штыком добивал лично и серной кислотой обливал. В шахту потом трупы скидывал. Да за одно это надо негодяя проклинать утром и вечером, а не копаться в подробностях его зловонной биографии и с удовольствием находить нестыковки. Они никакого значения не имеют. Войков – убийца, и точка. И победно на меня посмотрят.

Я глаз не опущу, взгляд тот выдержу. Это ведь фактически мой моральный расстрел. Публичный. Смерть по русской традиции полагается принимать с честью. Кто знает, не останется ли потом она единственной памятью о тебе? Выпрямлюсь у воображаемой стенки. Ворот белой рубашки расстегну. Крест поцелую. И попрошу последнее слово молвить. Надеюсь, что в этом не откажут. Оно не будет долгим. Уложусь в три минуты. Больше не потребуется. Считайте, что сам себе «Вечную память» спою. Засекайте время.