Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг - Берк Питер

Язык полиматии

История языка подтверждает предположение о том, что XVII век был временем, когда полиматы начали играть более важную роль и одновременно стали более заметными. С конца XVI века в нескольких европейских языках вошел в употребление целый ряд взаимосвязанных понятий, относящихся к образованным людям и знаниям в целом.

Что касается людей, наиболее распространенными были слова polyhistor («полигистор») и, собственно, polymath («полимат»). Швейцарский энциклопедист Теодор Цвингер называл полигистором древнеримского писателя Плиния (возможно, подразумевая, что его труд был не только энциклопедическим, но и неупорядоченным)[179]. Еще один швейцарский энциклопедист, Конрад Геснер, сам упоминался как полигистор, как мы уже видели в предыдущей главе[180]. Иногда название Polyhistor давали книгам, как в случае с руководством по миру наук Даниэля Морхофа (Polyhistor, sive de auctorum notitia at rerum commentarii, 1688). Понятие обсуждалось на инаугурационной лекции в Лейденском университете (1632) и позднее в академических диссертациях, например в 1660 году в Гейдельберге, в 1715 году в Лейпциге, в 1718 году в Альтдорфе и в 1721 году в Йене.

Ученый елизаветинской эпохи Гэбриэл Гарвей придумал термин omniscians («всезнатцы»), но слово не прижилось. Слово polymath пришло в английский язык чуть позже. Оксфордский декан Роберт Бёртон, например, упоминает «полиматов и полигисторов» (Polumathes and Polihistors) в своей «Анатомии меланхолии» (The Anatomy of Melancholy, 1621)[181]. Все эти термины имели нейтральное или одобрительное значение, по крайней мере до XVIII столетия. Напротив, итальянское слово poligrapho, как и французское polygraphe, имело уничижительный смысл и обозначало профессионального автора, который писал много и по многим предметам, поскольку получал за это сдельную плату[182]. Еще одним словом, вошедшим в оборот в это время, было итальянское virtuoso, проникшее и в другие языки, включая английский. Оно обозначало ученых-любителей с широкими интересами, которые часто находили выражение не в текстах, а в коллекционировании самых разных объектов, например монет, оружия из разных стран, раковин, а также чучел животных и рыб[183].

Еще богаче был словарь, использовавшийся для описания широких познаний таких людей. В латыни мы находим целую группу терминов, среди которых scientia universalis, pansophia и polymathia. Слово polymathia, обычно нейтральное по значению, иногда употреблялось с уничижительным оттенком для обозначения человека, «блуждающего от одной науки к другой», – пример ранней критики того, что сейчас называется «междисциплинарностью»[184]. Итальянцы хвалили отдельных художников и писателей за то, что они versatile – «разносторонни». Французы говорили и писали о polymathie или science universelle. У англичан любимыми прилагательными для описания ученых были curious («любознательный, пытливый») и ingenious («изобретательный, искусный»). Что же до существительных, то они иногда использовали слово omniscience («всезнание, энциклопедические познания»), но предпочитали general learning («универсальное знание») – так назывался трактат ученого во втором поколении, Мерика Казобона[185].

Общее обсуждение полиматии можно найти в трактате, который опубликовал высокообразованный и немало путешествовавший ученый из Гамбурга Йоханн фон Воверн (De Polymathia tractatio: integri operis de studiis veterum, 1603). «Под совершенной полиматией, – пишет Вовериус, – я понимаю знание разнообразных вещей, взятых из каждого рода ученых занятий [ex omni genere studiorum] и простирающихся очень широко». Полимат описывается у него как человек, «перемещающийся свободно и неограниченно по всем полям наук [per omnes disciplinarum campos]»[186].

Позднее эта тема рассматривалась в трактатах двух голландских ученых, Герарда Фосса и Маркуса ван Боксхорна. Фосс написал книгу об искусствах и науках, в которой объединил под общим названием polymatheia философию, математику и логику, потому что это были универсальные науки, а его бывший студент Боксхорн, профессор риторики в Лейденском университете, посвятил полиматии свою инаугурационную речь. Собственные интересы Боксхорна распространялись далеко за пределы риторики и включали в себя сочинения о политике и войне, издание Тацита, сны, о которых он составил речь, мировую историю и сравнительный анализ истории языков[187].

Что же касается термина pansophia, он буквально обозначает «всеобщую мудрость». В глазах некоторых ее адептов эта благородная мечта ассоциировалась с постижением подлинной реальности, скрытой за видимостью, а также с попытками объединения христианских церквей, реформой образования, гармонизацией философских учений и созданием всеобщего языка, чтобы примирить все противоречия. Пансофия была связана и с более грандиозной мечтой: окончанием военных конфликтов (в эпоху Тридцатилетней войны), грядущей «универсальной реформой» всего несправедливого, что есть в мире, и даже надеждой на возвращение ко временам до грехопадения Адама[188]. Связь между полиматией и пансофией особенно четко прослеживается у двух ученых из Центральной Европы: немца Альстеда и его чешcкого студента Яна Коменского.

Полимат как составитель энциклопедии: Альстед

Иоганн Генрих Альстед был профессором философии и теологии в Герборнском университете в Гессене. Этот плодовитый ученый наиболее известен своей «Энциклопедией» в семи томах, опубликованной в 1630 году. С помощью принципа бинарных оппозиций, ставшего популярным благодаря протестантскому ученому Пьеру де ла Раме, в ее семи томах описываются и классифицируются не только академические дисциплины того времени, но и другие отрасли знаний, включая магию, алхимию, технические ремесла и искусство запоминания. Внешне Альстед казался благочестивым кальвинистом и не мог не знать, что Жан Кальвин осуждал любознательность. Но в душе, как свидетельствуют его письма, он проявлял живой интерес ко многим нетрадиционным видам знания, в том числе искусству комбинирования, о котором писал каталонский монах Раймунд Луллий[189].

Это искусство лежит в основе энциклопедии Альстеда, одной из последних, составленных только одним автором (еще одна энциклопедия в одном томе была опубликована на венгерском языке в 1655 году Яношем Апацаи Чере, который, как и Альстед, использовал дихотомии Раме для организации материала)[190]. Труд Альстеда дал дополнительный импульс для постепенной смены значения самого слова «энциклопедия» – от оригинального «круга наук», curriculum (интеллектуальной траектории, буквально – круговой дорожки, по которой должны были «пробежать» студенты), к книге, в которой собраны воедино разные знания. Альстед предварил свое издание высказыванием о том, что, хотя всеведущ только Господь, Он «оставляет отпечаток своего совершенства» на тех, кто «объемлет весь круг наук» (universum disciplinarum orbem)[191].

Полимат как пансофист: Ян Коменский

Возможно, Альстед и был «лисом», но Ян Амос Коменский (Комениус) определенно был «ежом». Коменский был родом из Моравии (сейчас это область в Чехии), учился вместе с Альстедом в Херборне и стал епископом Общины богемских братьев. После запрета братства в 1621 году Коменский бежал из Богемии и жил в Польше, Швеции, Англии, Трансильвании, Нидерландах. В это время он посвятил себя реформе образования и критике естественных языков, утверждая, что «значение слов должно быть неизменным, для каждой вещи – одно название»[192]. Его реформы задумывались как шаги к пансофии, которая будет обретена вместе с всеобщей гармонией в последние времена, ожидавшиеся им, как и многими, в ближайшем будущем[193].