Перстень старой колдуньи - Елена Ткач

Мария Михайловна перехватила его взгляд.

— Ох, этот мерзкий котище! Так бы, кажется, и схватила за шкирку, да вышвырнула вон! Только к нему не подступишься — когтями порвет. Злющий, что тигра! Я его к себе в комнату не впускаю, так он в коридоре дежурит Женечку ждет. Куда она — туда и он, а вернее, наоборот. Мне иногда сдается, что это кот её водит, словно пастух теленочка на веревочке. Эх, кабы разорвать эту веревку, только на то у меня — у старухи — сил недостает. Тут другие силы играют — невидимые. А ты сможешь, — очень твердо сказала старушка, глядя Никите в глаза.

— А откуда он взялся — этот кот? Он, что, давно с Евой живет?

— Да, почитай, с тех пор как матушка её померла, — царствие ей небесное, — с тех пор этот негодник и объявился. А откуда взялся — про то я не знаю. Может, пристал на улице — Женечка очень животных любит. А может, ей кто его отдал… Только хорошо бы, чтоб сгинул этот поганый кот без следа. Так и зовет её, так и тянет!

— А куда? К тетке? Я слышал про Евину тетку, которая в Самокатном переулке живет…

— Да, есть такая, — бабушка Маша отвела взгляд, и Никита понял, что ей отчего-то не хочется говорить об этом.

— А ты ступай за ней, сынок — сам все и узнаешь. Мне ли вас, молодых, учить как за дружечками своими приглядывать, чтобы отвести от беды. А беда — она ведь возле Женечки ходит. Ох, мальчик милый, близко она! Неужели сам ты не чувствуешь?

И она взглянула в упор на парня своими прозрачными выцветшими глазами, которые когда-то цвели и сводили мужчин с ума. И взгляд её был участливым, дружеским, но в то же время и испытующим, словно она спрашивала его: ну, что медлишь? Или сил у тебя маловато? Разве не знаешь, что за любовь свою надо сражаться, что многого не добьешься, сидя за печкой в тепле?

— Ну, Марья Михайловна, я пойду. Спасибо вам., - он вздохнул, собираясь с силами. — Я все сделаю… — он хотел ещё что-то сказать, но голос прервался.

Старушка его обняла. Трижды перекрестила.

— Ну, ступай с Богом. И помни — ты должен успеть до Рождества. Ты должен отвоевать ее! Но самое страшное время — сочельник. Про это раньше-то каждый помнил, а теперь немногие знают. Злые силы гуляют по земле в эту ночь. Чувствуют, что подступает конец их вольнице — Царь небесный рождается — наш спаситель земной. И ты поберегись в эту ночь… Ты молитвы какие знаешь?

— Нет… — потупясь, ответил Никита.

— Эх ты, Аника-воин!

Бабушка Маша подошла к комоду, выдвинула верхний ящик, порылась в нем и достала сложенную вчетверо бумажку, всю исписанную мелким почерком.

— Вот, положи это за пазуху. Тут акафист Николаю Чудотворцу — он тебе поможет. Прямо у сердца эту молитовку держи и даже ночью с ней не расставайся. По крайней мере эти дни — пока вы с Женечкой с наваждением злым не разделаетесь… Ну, ступай с Богом! Да, поспеши — она уж небось подходит к остановке трамвайной. А если её уж и след простыл, на двадцать четвертый садись или на сорок пятый — и езжай до остановки «Елизаветинский переулок». Это через одну будет. А там увидишь мостик через Яузу, по нему перейдешь и про Самокатный переулок у любого спросишь. Это близко. Дом шесть, корпус два, второй этаж, а квартира… эх, номера квартиры-то я, старая, и не помню — да ты найдешь. И ничего не бойся — слышишь, Никита? Страх — самое верное их оружие, но ты ему не поддавайся. Ты о ней вспоминай и молитвой крепись — и все будет у вас хорошо…

И с этими словами Мария Михайловна проводила своего гостя до входной двери и захлопнула её у него за спиной.

Он вышел на улицу. Смеркалось. Поднималась метель. Странный вой почудился ему, — злобный, глухой, неистовый…

«В самом деле воет кто-то или это только кажется мне?» — подумал мальчик и прижал руку к груди. Там, у самого сердца лежал сложенный вчетверо листочек бумаги.

— Ты чего, в самом деле боишься, что ли? — нахмурился Никита. — Кончай дурью маяться! — велел он себе.

И едва не бегом кинулся к остановке.

Глава 9

ПУТЬ ВО МГЛЕ

На его счастье, Ева ещё не уехала. Кроме нее, ещё несколько человек поджидали трамвай на остановке. Возле её ног притулился кот, который здесь, на улице, казался существом вполне мирным и безобидным.

Никита притаился за углом каменной стены, проходящей вдоль их переулка, — за ней скрывались какие-то ветхие заводские строения, склады… Однако, он вполне мог и не прятаться — так пуржило, что Ева не разглядела бы его, даже подойди он к ней совсем близко…

Наконец, вдали показался грохочущий трамвайчик, весь озаренный светом. Он похож был на движущийся среди бури и мглы ковчег. Двери раскрылись люди устремились внутрь… Ева, подхватив кота на руки, взошла с передней площадки. Никита забрался с задней и спрятался за широкой спиной мужика, который стоял, широко расставив ноги и держал перед собой пушистую елку, обвязанную веревкой. Изредка, когда елочка покалывала ему лицо, он негромко и любовно поругивался. Блаженная улыбка блуждала по его широкому рябому лицу. Мужик был пьян.

Как и говорила Мария Михайловна, Ева сошла через остановку. Никита спрыгнул за ней. По счастью она не оглядывалась, а настойчиво шла вперед, несмотря на бьющую наотмашь метель, которая больно секла лицо. Выйдя на набережную, она некоторое время двигалась вперед против встречного движения машин, а потом, выждав, когда в их сплошном потоке образовалась брешь, скользнула в неё и перебежала дорогу.

Когда Никите удалось повторить её маневр, она была уже на мосту, что выгибался плавной дугой над Яузой. И в тоненьком её силуэте, вознесенном над городом, над рекой в свете вечерних огней, средь мелькающих снежных хлопьев, было что-то нереальное, сказочное… как будто город заснул, и ему снился сон… сон о маленькой эльфийской царевне, которая ждет жениха.

На другом берегу она снова перебежала дорогу, проскочив в просвет бесконечной вереницы машин. Кот по-прежнему восседал у неё на руках.

— Вот гад! — процедил сквозь зубы Никита. — Это точно — он как-то действует на нее. Может, этот кот заколдован? Или он оборотень? Слышь, Кит, — разозлился он на самого себя, — кончай дурака валять! Ты это… правильно Женька сказала — совсем поехал! Да-а-а, теперь-то я понимаю этого Шарикова из Булгаковского «Собачьего сердца»! Как он там говорил: котов душили, душили… душили, душили… Вот и я бы этого кажется придушил!

Он осекся… Ева исчезла.

А, нет! — она просто поднималась вверх по переулку, а в сплошной снежной мгле её небольшая фигурка была почти не видна… Никита решил больше не расслабляться и сосредоточенно двигаться за нею след в след, чтобы не потерять из виду.