Маска Ра - Пол Доуэрти

– Пренхо. – Амеротк снова пресек попытку родственника разговорить его, – не пора ли тебе снова отправляться спать и видеть сны? Иди домой, – твердо сказал он, сжимая запястье Пренхо.

Его родственник, шаркая, удалился. Амеротк направился к тому месту под пальмами, где днем видел Шуфоя, торгующего амулетами. Карлик мирно спал, прислонившись спиной к дереву. Рядом лежала хозяйская трость и зонт, а пивная кружка стояла у него на коленях. Но ни амулетов, ни вырученных денег видно не было.

Амеротк присел на корточки и склонился к уху карлика.

– Спи только ночью, – начал он звучно цитировать одну из поговорок Шуфоя. – Но в дневные часы, когда царствует Ра, бодрствуй; используй свет для счастья, здоровья и процветания.

Шуфой вздрогнул и проснулся.

– О хозяин! Я не думал, что вы так долго задержитесь.

Он поднялся и сунул кружку в маленький мешок. Потом подал Амеротку его белую трость с набалдашником в виде головы ибиса. Он бы и зонт развернул, но Амеротк остановил его, поглаживая по голове.

– Сколько пива ты выпил? Солнце уже заходит, так что обойдемся без этого.

Шуфой с гримасой на лице повернулся и низким голосом загудел:

– Дорогу господину Амеротку, главному судье Зала Двух Истин! Верному слуге божественного фараона! Руке правосудия! Жрецу божьему! Благословленному Ра!

– Довольно, замолчи! – Амеротк схватил карлика за плечо. Каждый вечер повторялась одна и та же история.

– Но, хозяин, – хитрая улыбка бродила по изуродованной физиономии Шуфоя, – я ваш самый покорный слуга. Я должен обязательно восхвалять вас, чтобы все, кто встречается на пути, знали, кто вы такой.

– Я судья, – ответил Амеротк, – причем очень уставший. И мне меньше всего хочется, чтобы ты вопил на всю площадь.

Шуфой притворился обиженным. Он очень любил этого высокого загадочного жреца, справедливого судью, казавшегося таким суровым, но Шуфой знал, что в душе он мягкий и добрый, хотя и чересчур серьезный.

– Я только делаю свое дело, – плаксивым тоном жаловался карлик.

– А я – свое, – привел обычный довод Амеротк.

Они покинули передний двор и вышли на базарную площадь.

– А в чем состоит ваша обязанность, хозяин? – спросил Шуфой, опираясь на зонт, как на жезл символ власти.

– В том, чтобы наблюдать, слушать и делать выводы, – объяснил с серьезным лицом Амеротк. Он указал на смуглого, ярко одетого человека с золотыми браслетами-амулетами и серьгами в ушах. Незнакомец отдыхал под пальмой, где седая женщина продавала в плошках горькое нубийское пиво.

– Возьмем, к примеру, этого человека, – сказал Дмеротк. – Посмотри на него, Шуфой, и скажи, кто он такой, на твой взгляд.

– Сириец, – предположил карлик. – Купец.

– Который сидит на земле под деревом и пьет пиво!

Шуфой присмотрелся повнимательнее.

– Я расскажу тебе, кто он такой, – сказал Амеротк. – У него обветренное, загорелое лицо. Это значит, что он много времени проводит под открытым небом. Он бос, и кожа на ногах его загрубела, но для бродяги он очень хорошо одет. За поясом у него изогнутый кинжал, выкованный не в Египте. Он сидит на твердой земле, прислонившись к дереву, но ему вполне удобно. Я мог бы побиться об заклад, что это финикиец, мореход. Он приплыл на своем корабле по Нилу, распродал товары и отпустил команду на ночь в город.

– Сколько бы вы поставили? – поинтересовался Шуфой.

– Дебен серебра, – не моргнув глазом ответил Амеротк. – Можешь подойти к нему и спросить.

Карлик заковылял через площадь. Незнакомец оглядел его с ног до головы, но на вопросы ответил. Повернувшись, он улыбнулся Амеротку и сказал что-то еще. Шуфой сердито поковылял обратно.

– Вы правы, – признался карлик, глядя на Амеротка из-под кустистых бровей. – Он на самом деле мореход из Финикии! Здесь он уже два дня и с уважением просил вам кланяться. Он знает, что вы господин Амеротк!

Судья рассмеялся и продолжил путь.

– Вы мошенничали, и я вам ничего не должен, затараторил поспешивший следом Шуфой.

– Конечно, не должен. Я хочу сказать, что скромный слуга не может себе позволить такой высокий заклад. Я хорошо плачу тебе. Но ты же не купец, так ведь, Шуфой? Тебе же нечем торговать, правда?

Шуфой заморгал и отвел взгляд.

– Я проголодался, – заворчал он, ловко меняя тему. – У меня урчит в животе от голода. Просто удивительно, что я не прошу с вас плату за то, что желудок у меня гремит, как барабан, извещая о вашем приближении. Что же, пусть продолжает громыхать, и тогда все будут говорить: «Вот идет бедняга Шуфой, старый, умирающий от голода слуга Амеротка, значит, главный судья неподалеку!»

– Я хорошо тебя кормлю, – возразил хозяин. Можно сказать, я тебя откармливаю, как жертвенное животное, – поглаживая карлика по лысеющей голове, подтрунивал над ним Амеротк.

Судья продолжал путь по дороге, вымощенной базальтом. За ним плелся Шуфой, сердясь, что хозяин поддразнивает его. Он многозначительно бубнил поговорки о тех, «кто смеются, но скоро будут горевать, а те, кто горюют, будут смеяться, когда пустые желудки заполнятся». Амеротк шел по базару, где жизнь текла своим чередом, несмотря на вечернее время. В палатках под деревьями вооруженные бритвами брадобреи деловито брили головы до гладкости обкатанных водой речных голышей. Опьяневшие от дешевого пива корабельщики, покачиваясь, брели в поисках дома свиданий, чтобы провести там ночь. За ними тенями следовали стражники с толстыми дубинками, готовые пресечь любые беспорядки.

Торговые ряды заполняли все свободные пространства и тянулись вдоль узких улиц. Амеротк не ощущал вокруг никакого напряжения. Были открыты лавки. Продавцы мяса давно закончили торговлю, потому что свежее с утра мясо к вечеру успело на жаре превратиться в тухлятину. Однако другие торговцы не торопились убирать товар. Под одним из навесов продавались семена лука, которые, по громогласным заверениям владельца этого товара, надежно перекрывали змеиные норы. Покупателям предлагались разложенные на прилавках другие «ценнейшие» вещи: помет газели, как средство от крыс; хвосты жирафа, служившие метелками, а с ними соседствовали горшки с медом и плошки с семенами тмина.

Вокруг царило оживление. С веселыми криками по базару бегали, играя, дети, что мешали проезду запряженных быками груженых повозок, которые спешили к городским воротам, чтобы успеть проехать, пока сигнал рога не остановил движение. Важные купцы, требуя дорогу, кричали и размахивали мухобойками из своих паланкинов, укрепленных между двух ослов. Два номарха, правителя провинций, также с трудом двигались сквозь толпу, направляясь к Дому Серебра. Перед ними несли полотнища с их отличительными знаками: на одном был изображен заяц, а на другом – два сокола.