Незавершенное дело Элизабет Д. - Николь Бернье

29 ноября 1984 года

Прошлым вечером звонил отец. На домашний номер синьоры П., чего никогда прежде не делал. Поговорив коротко о том о сем, что тоже не в его духе, спросил, когда я собираюсь домой. «Ну же, папа, скажи, в чем дело?»

– Твоя мать больна, – сказал он. – Ей нельзя больше оставаться одной.

Когда я с ней созвонилась, она, конечно, постаралась все преуменьшить. Ей очень не понравилось, что папа сообщил мне о ее болезни. Но было слышно, как ей плохо. Мама даже не пыталась возражать, когда я солгала, что уже заказала билет домой. Я не смогла узнать никаких подробностей, кроме того, что для нее самой болезнь не стала неожиданностью и, по-видимому, развивается уже давно.

Завтра уложу работы в транспортный контейнер, возьму расчет в ресторане, заплачу из этих денег за квартиру.

Когда я рассказала хозяйке, что уезжаю, она как раз мыла посуду. Я сидела в уголке на табуретке – такой рассохшейся скрипучей деревяшке, которая готова развалиться в любой момент, – и костяшками пальцев потирала голову кошки. Сказала, что вынуждена через несколько дней улететь домой, что моя мать заболела, – изложила, как могла, на своем скудном итальянском. Она замерла с опущенными в мыльную пену руками, спросила, что за болезнь. Я не знаю слова «рак» по-итальянски, потому просто постучала себе по груди. Она решила, что я имею в виду сердце – «mal di cuore?» – И мне пришлось припомнить то слово, которое мужчины на улицах бросали в адрес женщин. «Mammella». Кошка приткнулась головой к моим ногам, словно козленок, а я склонилась к ней, притворившись, что это меня очень занимает. Но хозяйка все равно поняла.

«Cara mia», – сказала она. Потом подошла и обняла, оставляя мокрые следы на моей футболке.

Глава 9

Велосипедная дорожка проходила по северному участку Грейт-Рок – петля в пять миль длиной, вытянувшаяся в сторону рыболовецких доков и проходящая по территории заповедника и выгона фермы по разведению лам, известной производством пряжи домашнего крашения. Для Пайпер такая поездка оказалась бы слишком далекой, так что она осталась на попечении Криса, удить вместе с ним рыбу. Они заявили, что обеспечат обед, если не с помощью удочки, то заглянув по пути в рыбный магазин.

Для Джеймса пять миль – вполне разумная дистанция. Дома Кейт уже брала его в поездку на три мили. Это было субботним утром весной. Лучи восходящего солнца еще неровно раскрашивали небо, когда они проезжали мимо памятников по линии прибоя. Лепестки цветущих вишен усыпали землю, словно запоздалый снег. Они попытались рассмотреть Белый дом, но из-за угрозы новых террористических актов там усилили меры безопасности. Пришлось искать, где можно взглянуть на знаменитые белые колонны в обход высоких заграждений. В это время над ними пролетел и скрылся из виду, оставляя в небе розоватый хвост, президентский вертолет. Глядя, как он уменьшается вдалеке, Кейт почувствовала невероятно сильную связь с землей, свою принадлежность к ней во всех смыслах.

Путешествия семьей требовали определенной решимости: маневренность ограничивалась громоздкостью багажа, дни определялись перерывами на сон, еду, капризы. Кейт казалось, так будет продолжаться вечно, хотя, признаться, ей отчасти хотелось этого. Даже воспоминания трудных времен – орущие дети, измученные машинами, самолетами, отелями, – начинали переходить в разряд ностальгических. С облегчением и болью в сердце она наблюдала, как они наконец засыпают – пухлые ротики расслабляются. Никогда, думала Кейт, они не будут столь всецело принадлежать ей, как в такие вот моменты. На горизонте уже мерещилась свобода путешествий. Но Кейт знала, что одновременно придет невероятная тоска по тому, что так быстро и безвозвратно ушло.

Мощеная дорожка шла параллельно Харвест-роуд. Ее вполне хватало для того, чтобы два велосипедиста могли ехать рядом или разминуться со встречными. От шоссе дорожку отделял низкий зигзагообразный забор, местами прикрытый растрепанными кустами дикой розы и ядовитого плюща. Справа растянулись поля, буйно поросшие черничником и терном; потом, за поворотом, они спускались к приливному пруду. Природоохранная зона заказника Пловер-Нек была излюбленным местом, выбранным Кейт для велосипедных прогулок. Повсюду на острове скошенные поля и болота расчищались для хозяйственной деятельности, но заказник пользовался неприкосновенностью. Жизнь в нем текла естественно, как приливы и отливы, поля постепенно отступали под натиском леса. Выше по холму от приливного пруда белая ель и шотландская сосна проникали на пойменные земли – крадучись, словно партизаны на территорию противника.

С противоположной стороны показалось несколько велосипедистов, и Кейт заметила, как задергался Джеймс, ограниченный необходимостью строго придерживаться своей стороны. Чем сильнее он сосредоточивался на проблеме – не столкнуться со встречными велосипедистами, – тем сильнее его велосипед поддавался магнетической силе противоположного притяжения. Его маленькая спина напряглась, скованная грузом ответственности.

– Джеймс, не надо ни о чем думать. Просто смотри прямо перед собой. У тебя и так великолепно получается! – крикнула ему Кейт. Велосипедисты один за другим проехали мимо, придерживаясь другой стороны. Последней была женщина приблизительно одного с Кейт возраста, которая послала ей понимающую улыбку. «Как мило», – говорила улыбка. И – «как скоро пройдет».

После того, как все уже проехали, Джеймс ловко притормозил.

– Остановка! – крикнул он, обернувшись. – Передохну и попью.

Так он вел себя всегда в подобных ситуациях: сначала выкладывался для выполнения задачи, потом сразу же останавливался, чтобы сбросить напряжение. Тревога, достижение результата, расслабление. Рискованная ситуация давалась ему с напряжением. Но в последнее время у него появилась новая привычка – показывать, будто это ему ничего не стоило, если дело удавалось; если нет – демонстрировать показное равнодушие. «Словно смотришь документальный фильм о становлении характера, – подумала она, – с той лишь разницей, что все происходит прямо на твоих глазах». Развитие навыков происходит в соответствии с теми задатками, которые перешли от родителей: от Криса – природный ум, от нее – умение сконцентрироваться. За короткое время в нем почти незаметно произошло так много перемен. Ей вспомнилась надпись, которую она видела в больнице, где рожала обоих своих детей. Распечатанная на компьютере, она висела в детском отделении: «Если Как Следует Присмотреться, То Можно Увидеть, Что Мы Растем!»

Разумеется, эти изменения не могли быть осязаемыми, но, случись ей вернуться к работе, разница была бы видна. Возвратившись как-то вечером после рабочего дня, она услышала от няни, что у Джеймса потерялся велосипед. Когда Кейт стала разбираться, он признался, что велосипед оставил у живой изгороди еще вчера. Она просто не заметила велосипед, проезжая в сумерках мимо. Нажав на сына еще, она узнала о том, что старшие мальчишки дразнили его тем, что могут ездить на заднем колесе, а он не может. Так что он больше не хочет кататься на велосипеде, а вместо этого займется чем-нибудь более жестким, вроде карате. Если бы не велосипед, она об этом так ничего и не узнала бы, пропустив восемьдесят процентов драмы.

Элизабет же всегда первой узнавала практически обо всем, что происходило в ее семье. С тех пор как родились дети, она никогда не работала вне дома. Однажды ей предлагали место в рекламном агентстве, место помощника начальника отдела. Она нечасто говорила о своей работе и жизни до рождения детей и обходила годы до брака, словно они были неинтересны ей самой – детали подзабытого, прочитанного давным-давно романа. В то же время эпизоды из ее жизни во Флоренции напоминали по насыщенности впечатлений описания бывалых путешественников, которым приходилось подолгу жить за границей. Такие люди раскрывают себя через взаимодействие с другой культурой. Им доставляет особое удовольствие жить внутри ее. Читая дневники Элизабет, Кейт не могла отвлечься от чувства потери – как же подруга изменилась. В записях зазвучала нота горечи, как если бы ей отказали в том, чего ей не было дано, но что при других обстоятельствах могло стать ее жизнью.

Кейт и Джеймс устроились со своими бутылками воды на краю поля, у фермы для лам. Она развернула пакет с батончиком гранолы, разделила пополам и часть передала сыну.

– Ты хорошо управляешься с велосипедом. Труднее ездить на двухколесном?

– Да нет, просто интереснее.

Кейт взглянула через выгон на пасущихся лам, которые передвигались своей характерной нервной походкой, вытянув губы, словно им не терпелось кому-то о чем-то рассказать.

– А мне случалось бывать в стране под названием Перу еще в то время, когда мы не были знакомы с твоим папой…