Незавершенное дело Элизабет Д. - Николь Бернье

– Значит, ты теперь будешь часто уезжать?

– Думаю, придется съездить еще несколько раз. Сроки поджимают. – Он улыбнулся немного удивленно, зная, что ей неинтересен проект в Сиэтле. – Полагаю, одну из поездок можно было бы совместить с отпуском. Сходили бы с детьми в «Маунт-рейнир», съездили бы на пароме на Ванкувер-Айленд. У тебя нет там знакомых в каком-нибудь пансионате?

Подошедший с закусками официант поставил тарелку с тушеными мидиями перед Крисом, свекольный салат с горгонзолой перед Кейт. Кроваво-красные кубики свеклы пламенели на фоне белого с голубыми прожилками сыра.

Кейт представила путешествие с Джеймсом и Пайпер в Сиэтл, походы на рыбный рынок, а потом в «Маунт-рейнир» – выше и выше сквозь пелену облаков. Они проплыли бы на пароме через Пьюджет-Саунд в Канаду, прогулялись бы у здания Парламента и по причалу с яхтами и вернулись к вечернему чаю в напоминающий замок отель. Детям может так понравиться, что они, чего доброго, еще захотят остаться. В двадцать она путешествовала, с кленовым листом на рюкзаке. Так делали и все ее знакомые – испытанная тактика для нейтрализации антиамериканских настроений за границей. Их дети будут пить чистую ледниковую воду и говорить с повышением интонации в конце предложения, словно постоянно задавая вопрос. Им не будет грозить бесконечная борьба с южным соседом.

Она отправила в рот кусочек свеклы и слизнула красный сок с зубцов своей вилки.

Крис заказал десерт и вручил меню официанту. Кейт допила вино. Это был ее второй бокал. Пузырьки кипели, попадая в глаза и на кожу, пальцы и губы, невесомые и живые. Утренние тревоги уже казались надуманными. У них все прекрасно. Ей так хорошо. Может, все дело в том, что нужно почаще выходить из дома. Вот так, все просто.

Крис откинулся на спинку стула.

– Прошлым вечером ты снова допоздна читала эти дневники.

Кейт взяла бутылку и налила немного вина в свой бокал, потом плеснула мужу.

– Так странно читать и наблюдать за тем, как человек живет, думает, планирует, не зная, что грядет. В молодости Элизабет очень любила искусство. Хотела заниматься живописью в Нью-Йорке.

Крис подвигал из стороны в сторону бокал, наблюдая, как колышется, скользя по стенкам, вино. Потом обвел взглядом дворик.

– А там больше ничего не было про ее отношения с этим парнем, Майклом?

Вот к этому все в конечном итоге и сводилось. Единственным действительно вызывающим интерес моментом в жизни тридцативосьмилетней женщины, оказалось не то, что она совершила, а то, что скрыла.

– Нет. Сейчас я еще только читаю про ее годы в школе. Все так печально. Она была довольно одинока, и отношения с родителями нельзя назвать безоблачными.

– Как-то не вяжется с Элизабет.

– Знаю. Словно я читаю о какой-то незнакомке.

Родительская группа формировалась совершенно произвольно. Восемь новоиспеченных мамаш собрались вместе в городском клубе для приезжих. Поначалу Кейт чувствовала себя немного не в своей тарелке. Слишком уж все приглаженные для раннего утра, слишком пресные разговоры. Но за три года существования группа сплотилась в некое товарищество: вечеринки по праздникам, совместная готовка в ответственные моменты. Ближе всего Кейт сошлась с Элизабет; именно с ней не надо было придумывать, чем заполнить тишину, если и говорить особенно не о чем. В этом молчании было не выраженное словами понимание… Кейт бы не смогла объяснить, чего именно. Чего-то простого и в то же время – важного. Но молчание, как и одиночество, может заключать в себе любую долю как комфорта, так и дискомфорта, любую степень правды.

– Никак не могу поверить, что она ничего не рассказала мне о своей сестре.

Говоря «сестра», она имела в виду «роман».

– Может, просто хотела сохранить это для себя. Или не подвернулось подходящего случая. Знаешь, как бывает? Годы прошли, прежде чем наш финансовый директор признался, что был когда-то алкоголиком. – Крис задумчиво помолчал. – Ты знакома с Энди, нашим директором по связям?

– Конечно. Тот парень, с которым мы обедали? С ним еще жена была. Перед самым нашим переездом.

– Так я только недавно узнал, что это его вторая жена. Первая, от которой у него дети, умерла от рака несколько лет назад.

Кейт попыталась припомнить тот совместный обед. Были ли какие-то сигналы, указывавшие на то, что это второй брак?

– Он только сейчас об этом сказал? Вы же так много времени проводите вместе в поездках.

– Да, порядочно. Вот я и говорю – ни за что бы не подумал.

Официант принес десерт – творожный пудинг с гранатом для Криса и фондю для Кейт. Она выложила ягоды цепочкой и покрутила их в шоколаде. Поначалу от них оставался какой-то след, но потом и он разгладился.

– Пятнадцатого был день рождения Элизабет. Ей бы исполнилось тридцать девять.

Кейт потыкала в шоколадную поверхность длинной тонкой вилочкой.

– В прошлом году в ее день рождения Эмили был всего только месяц. Год назад они даже не представляли, что ожидает впереди.

Интересно, о чем думала Элизабет, задувая свечи? Сама Кейт ежегодно загадывала одно и то же – чтобы в семье все были счастливы и здоровы. Только на свой собственный день рождения три месяца назад, когда ей исполнилось тридцать восемь, эти пожелания вдруг показались лишенными смысла. Сколько надо счастья, чтобы быть счастливым? И сколько здоровья, чтобы быть здоровым?

– Интересно, стала бы она менять что-то, если бы знала, что это ее последний год?

Крис изучающе посмотрел на нее.

– Ты слишком погрузилась в это за последние дни.

– Во что?

– В прошлое. Смотришь назад, анализируешь задним числом. «Год назад», «в это время два месяца назад».

Он вытянул ноги, и суставы коленей тихонько хрустнули. Сначала один, а потом другой.

– Не представляю, что интересного ты в этом нашла.

Он произнес это так, словно и впрямь всего лишь любопытствовал. Но что-то еще было в его интонации. Терпеливость. Или нетерпение. При определенном навыке одно вполне могло маскировать другое.

– Я могу предположить, что в этом есть нечто пикантное, – рассматривать прошлое человека, который еще не знает, что с ним случится. Размышлять над тем, как кто-то рядом, простодушный и всем довольный, идет по жизни, не имея понятия о приближении того, что разрушит весь его мир. Порой и я спрашиваю себя, как бы мы жили, если бы знали все наперед.

Веселость, навеянная вином, рассеялась. Осталась только усталость. Кейт уже не помнила, как поменялась тема разговора, но это было совсем не то, чего бы ей хотелось. Она оглянулась через плечо, выискивая официанта. Надо на что-то переключиться. Может, выпить чашечку кофе или заказать бокал портвейна.

– Ну, чему быть, того не миновать. И человеку не дано узнать об этом загодя, – продолжал Крис. – Не стоит сейчас судить себя тогдашнюю.

Слова задели ее за живое.

– Это не попытка судить. – Как можно считать человека ответственным за то, о чем он не знал и чего не сделал? – Это простое любопытство. По крайней мере, реальная проверка того, как ты живешь сегодня. Взять хотя бы тот случай, когда все испугались бомбы в метро…

Он покачал головой.

– Тебе уже пора бы забыть об этом, Кейт. Тревога оказалась ложной.

Медленно, по темному туннелю… Все двигались вверх, к выходу, но как же медленно. Она чувствовала запах дыма и даже прикрыла ладонью рот в ожидании удушья и огня.

Вилочка для фондю дрогнула, и Кейт положила ее на десертную тарелку.

– Знаю. Дело не в этом.

– Дело в том, что у тебя все прекрасно, у детей – тоже, у нас все хорошо. Невозможно знать, что будет завтра, а значит, надо просто жить – без сожалений, доводя все до конца. Правильно?

Она совсем не то имела в виду и теперь нахмурилась, глядя в свой шоколад.

– Мне просто хочется, чтобы ты выбросила из головы эти мысли про «последний оставшийся день жизни». Все эти ретроспективы, погружение в прошлое, попытки понять, как жить по-другому. Это не помогает. От этого ничего не изменится.

Крис смахнул в пруд несколько крошек со стола. Жирные карпы одновременно, как по команде, развернулись к ним.

Ретроспективы. Да, можно и так сказать. Не то чтобы он был не прав; за последний год в системе ее мышления появился новый инструмент – рефлексия, способ, помогающий сохранять чувство времени и понимать его. «В этот самый день год назад…» Если бы существовал способ убрать временной зазор, поставить две временные точки рядом, чтобы знание более позднего момента соседствовало с наивностью первого и помогло бы смягчить удар. До прошлой осени, когда весь мир дважды летел под откос, она была одним человеком. Теперь стала другим.

– Знаешь, – продолжал он, вонзая вилку в последний кусок пудинга, – я прочитал, что ученые прогнозируют взлет рождаемости. Все, кто уже справился с потрясениями прошлого года, обзавелись еще одним ребенком. Инвестиция в будущее, оптимизм и надежда, ну и все в этом роде.