Маленькая Фадетта - Жорж Санд

Ея домъ былъ за нѣсколько шаговъ отъ ла-Пришъ; вечеромъ она пошла туда подъ предлогомъ, что ихъ скотина смѣшалась съ дядиной.

Она увидѣла Ландри и взглядомъ поманила его къ себѣ.

Ландри такъ развернулся въ своей бесѣдѣ съ Фадеттой, что отлично это замѣтилъ.

— Фадетта настоящая волшебница, — подумалъ онъ, — она не только помирила меня съ Маделонъ, но подвинула въ четверть часа мои дѣла больше, чѣмъ я бы это сдѣлалъ въ цѣлый годъ. Какая она умная и какое у нея золотое сердечко!

Съ этими мыслями онъ смотрѣлъ на Маделонъ такъ равнодушно, что она ушла, не сказавъ съ нимъ ни слова. Страхъ его передъ ней пропалъ, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, исчезло удовольствіе встрѣчи съ ней и жажда ея любви. Поужинавъ, онъ притворился, что идетъ спать, а самъ вышелъ черезъ проходъ изъ постели, пробрался по стѣнѣ и пошелъ по броду де-Рулеттъ. Блуждающій огонекъ плясалъ тамъ и въ этотъ вечеръ. Ландри подумалъ, — издали увидѣвъ его: «огонь здѣсь, тѣмъ лучше, вѣроятно, и Фадетта не далеко». Онъ вѣрно и храбро перешелъ черезъ бродъ, дошелъ до дома старухи Фадэ, заботливо оглядываясь по сторонамъ. Но онъ долго простоялъ, вездѣ было тихо и темно. Всѣ спали въ домикѣ.

Онъ надѣялся, что сверчекъ выйдетъ погулять, когда бабушка и скакунъ улягутся. Онъ обходилъ тростники, до самой каменоломни, свистя и напѣвая, чтобы привлечь къ себѣ вниманіе. Увы! онъ встрѣтилъ только бѣжавшаго въ соломѣ барсука и сову, кричавшую на деревѣ.

Онъ вернулся домой, не поблагодаривъ своего добраго друга за ея услугу.

Прошла цѣлая недѣля, а Ландри все не встрѣчалъ маленькую Фадетту. Это огорчало и тревожило его.

— Опять она подумаетъ, что я неблагодаренъ, — говорилъ онъ себѣ,— но чѣмъ же я виноватъ, что никакъ не могу найти ее, какъ ни ищу. Можетъ быть, она разсердилась на меня за мои поцѣлуи въ каменоломнѣ, но я вовсе не хотѣлъ обидѣть ее.

Онъ больше передумалъ за эту недѣлю, чѣмъ за весь годъ. Ландри не могъ самъ распутать свои мысля, былъ разсѣянъ и заставлялъ себя работать: его не развлекали отъ его мечтаній ни рослые быки, ни блестящій плугъ, ни хорошая земля, вся пропитанная весенней влагой.

Онъ навѣстилъ въ четвергъ вечеромъ своего близнеца и нашелъ его тоже озабоченнымъ. Хотя у нихъ были разные характеры, но иногда сказывались одинаковыя черты. Казалось, онъ догадывался, что братъ былъ чѣмъ-то взволнованъ, но онъ былъ далекъ отъ истины. Онъ только его спросилъ, помирился-ли онъ съ Мадлонъ? Ландри солгалъ первый разъ въ жизни, отвѣтивъ на этот вопросъ утвердительно. На самомъ дѣлѣ, они еще не обмѣнялись ни однимъ словомъ, и Ландри не торопился и откладывалъ разговоръ.

Наконецъ, настало воскресенье; Ландри пошелъ къ обѣднѣ однимъ изъ первыхъ. Онъ зналъ, что Фадетта приходила очень рано въ церковь и долго молилась, чѣмъ возбуждала всеобщія насмѣшки. Онъ вошелъ, пока еще не благовѣстили. Въ часовнѣ Пресв. Богородицы онъ увидѣлъ колѣнопреклоненную фигуру; она не двигалась и усердно молилась, закрывъ лицо руками. Поза напоминала Фадетту, но прическа и одежда были совсѣмъ другія. Ландри вышелъ на паперть посмотрѣть, нѣтъ-ли ее тамъ? Тамъ всегда стояли нищіе въ рубищахъ.

Среди ихъ лохмотьевъ не было маленькой Фадетты. Въ теченіе всей обѣдни онъ не могъ ее найти. Передъ самымъ окончаніемъ, дѣвушка въ часовнѣ подняла голову и онъ вдругъ узналъ въ ней Фадетту послѣ внимательнаго наблюденія. У нея былъ совсѣмъ другой видъ. Правда, онъ узналъ ея бѣдное платье, драгетовую юбку, красный передникъ и наколку безъ кружевъ, но все это было вымыто, выглажено и перешито. Ея удлиненная юбка прилично покрывала ея ноги, чуть-чуть показывая бѣлые чулки; наколку она передѣлала и граціозно приколола ее на свои черные, глянцовитые и приглаженные волосы; на шеѣ была надѣта новая желтая косынка, красиво оттѣняющая ея смуглую кожу. У лифа она удлиннила талію, такъ что ея стройная и гибкая фигурка ясно вырисовывалась, не то, что прежде, когда она походила на безформенную деревяшку. Неизвѣстно, какимъ цвѣточнымъ составомъ мыла она себѣ руки и лицо за эту недѣлю, но она такъ побѣлѣла, что ея блѣдное личико и тонкія ручки напоминали своей нѣжностью бѣлый шиповникъ весной.

Ландри даже выронилъ молитвенникъ, до того его поразила эта перемѣна; маленькая Фадетта обернулась на шумъ и ихъ глаза встрѣтились. Она зардѣлась, какъ дикая роза и такъ похорошѣла, что вся преобразилась, а глаза ея, красота которыхъ была всѣмъ извѣстна, засвѣтились яркимъ блескомъ. Ландри подумалъ: «она прямо волшебница; захотѣла сдѣлаться изъ дурнушки красивой — и стала хорошенькой, какимъ-то дивомъ».

Эта мысль его встревожила, но все-таки онъ сгоралъ отъ нетерпѣнія подойти къ ней послѣ службы, и сердце его сильно билось.

Но Фадетта стояла неподвижно; послѣ обѣдни она не пошла играть съ другими дѣтьми, а такъ ловко ускользнула, что никто не замѣтилъ перемѣны въ ней къ лучшему. Сильвинэ слѣдилъ за близнецомъ, и потому Ландри не посмѣлъ пойти за ней. Однако, черезъ часъ, ему удалось вырваться; онъ скоро нашелъ маленькую Фадетту, руководствуясь влеченіемъ своего сердца. Она пасла свою скотину въ пустынной дорожкѣ, которую называютъ «Могилой жандармовъ». Одинъ жандармъ былъ тамъ убитъ, въ былыя времена, людьми изъ ла-Косса, когда заставляли бѣдный народъ платить подати и сбирать барщину, не по закону, а имъ было и безъ того тяжело.

Маленькая Фадетта сегодня не занималась рукодѣліемъ, потому что день былъ воскресный. Она отыскивала трилистникъ въ четыре листа, что встрѣчается очень рѣдко. Наши дѣти любятъ эту спокойную забаву.

— Нашла-ли ты, Фаншонъ? — спросилъ Ландри, подходя къ ней.

— Мнѣ часто попадаются такіе листья, — отвѣтила она, — но напрасно говорятъ, будто это приноситъ счастіе, мнѣ оно ровно ничего не принесло, хотя у меня есть въ моей книгѣ три вѣтки.

Ландри присѣлъ къ ней, намѣреваясь побесѣдовать. Но вдругъ онъ такъ смутился, что не могъ сказать ни слова и молчалъ. Ничего подобнаго онъ не испытывалъ съ Маделонъ.

Его смущеніе передалось и Фадеттѣ. Наконецъ, она спросила его, почему онъ на нее смотритъ съ такимъ изумленіемъ?

— Можетъ быть, ты пораженъ моей новой прической? Я послушалась твоего совѣта, теперь стану прилично одѣваться и хорошо вести себя. Но я боюсь, что всѣмъ это бросится въ глаза, начнутъ смѣяться, что я напрасно стараюсь себя украсить, вотъ отчего я прячусь.

— Пусть говорятъ, что угодно, — возразилъ Ландри, — не все-ли равно? А я рѣшительно не понимаю, отчего ты такъ похорошѣла сразу? Увѣряю тебя, сегодня ты просто хорошенькая, и только слѣпые этого не увидятъ.

— Не смѣйся, Ландри, — сказала маленькая Фадетта. — Говорятъ, что красавицы теряютъ голову отъ своей привлекательности, а дурнушки — отъ своего уродства. Я привыкла быть пугаломъ и не хочу поглупѣть, вообразивъ, что я стала хороша. Но вѣдь ты пришелъ поговорить со мной о другомъ. Скажи, какъ идутъ твои дѣла съ Маделонъ? Простила-ли она тебя?

— Я вовсе не пришелъ сюда затѣмъ, чтобы говорить о Маделонъ. Не знаю даже, сердится-ли она или нѣтъ; знаю только, что ты отлично съ ней говорила, за что большое тебѣ спасибо.

— Значитъ, ты отъ нея знаешь о нашемъ разговорѣ? Стало быть, вы помирились?

— Мы вовсе не такъ сильно любили другъ друга, чтобы ссорится или мириться. А вашъ разговоръ мнѣ передаю одно довѣренное лицо.

Маленькая Фадетта вся вспыхнула, прежде никогда не игралъ яркій румянецъ на ея щекахъ; волненіе и радость украшаетъ дурнушекъ, она вдругъ похорошѣла. Ее волновала мысль, что Маделонъ передала ея слова и высмѣяла ея любовь къ Ландри.

— Однако, что сказала тебѣ про меня Маделонъ? — спросила она.

— Она мнѣ сказала, что я болванъ и никому не могу нравиться, даже и тебѣ. Ты презираешь меня, избѣгаешь и прячешься отъ меня всю недѣлю, не желая меня видѣть. А я то всю недѣлю искалъ тебя и бѣгалъ всюду. Значитъ, всѣ смѣются надо мной, Фаншонъ, всѣмъ извѣстно, что ты не отвѣчаешь на мою любовь?

— Вотъ такъ злая выдумка! — отвѣтила изумленная Фадетта;— она не разгадала своимъ колдовствомъ, что Ландри хитрилъ: — Я не думала, что Маделонъ такъ коварно лжетъ. Не сердись на нее, Ландри, это говоритъ въ ней досада, она любитъ тебя.

— Весьма возможно, — сказалъ Ландри. — Теперь я понимаю, отчего ты такъ добра ко мнѣ. Ты все мнѣ прощаешь, потому что равнодушна ко мнѣ и тебѣ нѣтъ дѣла до меня!

— Я не заслужила твоихъ упрековъ, право, я не заслужила ихъ, Ландри. Я никогда не говорила всѣхъ этихъ глупостей, это тебѣ все выдумали. Я совсѣмъ не то разсказывала Маделонъ. Эта наша съ ней тайна, но я тебѣ ни въ чемъ не повредила и только показала мое уваженіе къ тебѣ.

— Слушай, Фаншонъ, будетъ намъ спорить о томъ, что ты говорила или чего ты не говорила. Дай-ка мнѣ совѣтъ, ты такъ хорошо все понимаешь. Въ прошлое воскресеніе, въ каменоломнѣ, я почувствовалъ къ тебѣ такую сильную и необъяснимую привязанность, что всю недѣлю не ѣлъ и не спалъ. Я отъ тебя ничего не скрою, ты вѣдь такъ проницательна, что сама догадаешься. Признаюсь, что я стыдился моего чувства на слѣдующее утро и хотѣлъ всячески спастись отъ такого сумасшествія. Но вечеромъ снова повторилось мое безуміе; я даже перешелъ ночью черезъ бродъ, не пугаясь продѣлокъ блуждающихъ огоньковъ; я самъ надъ ними смѣялся и не обращалъ на нихъ вниманія. И вотъ съ понедѣльника я хожу каждое утро какъ дуракъ, всѣ смѣются надъ моей любовью къ тебѣ, за то вечеромъ мое чувство беретъ верхъ надъ моимъ ложнымъ стыдомъ. Сегодня ты миленькая и спокойная; если ты останешься такой, все прошлое забудется черезъ двѣ недѣли, и многіе послѣдуютъ моему примѣру. Будетъ очень понятно, что ты всѣмъ нравишься, я буду вовсе не исключеніемъ. А все-таки, не забудь, что я тогда попросилъ у тебя позволенія поцѣловать тебя, когда всѣ тебя считали некрасивой и злой; помни это воскресенье, въ день св. Андоша; твои слезы въ каменоломнѣ. Признаешь-ли ты мое право? Убѣдилъ-ли я тебя?