Искры революции - Александр Панов

Увидев вырвавшихся арестованных, тюремные надзиратели выпустили во двор еще одну камеру уголовников. Но теперь уже бандитам противостояла сплоченная сила, вооруженная кирпичами.

— Отрезайте выход! Жмите к стене! — командовал Павел — брат Михаила и Петра Гузаковых. — Не бросать кирпичи! Закладывайте кирпичи в рубашки и бейте бандитов с плеча!

Симцы тотчас отрезали уголовникам путь к отступлению и прижали их к стене. Жандармская затея сорвалась.

Вдруг на дерущихся обрушилась вода. Тюремщики подбросили пожарников на помощь уголовникам.

Об этой-то драке и стало известно в городе. Большевики немедленно подняли народ. Первыми ринулись к тюрьме под вой паровозных гудков железнодорожники.

Народ принудил прокурора и тюремную администрацию изменить отношение к политическим заключенным. Их немедленно перевели в другой корпус, подальше от уголовников, раненым оказали медицинскую помощь, Алексея Чевардина перевезли в загородную тюремную больницу.

Эти вести долетели и до Сима. Родственники арестованных, возвратившись в Сим, кто как мог рассказывали о драке в уфимской тюрьме. А те, которые вернулись позднее, привезли еще одну весть: «Алешу Чевардина из тюремной больницы украли большевики».

В Уфе на явочном пункте Михаил Гузаков сменил дежурившего боевика Андрея «Рябого» и вместе с ним пошел по улице. На углу улиц Центральной и Успенской им встретились две рослых дамы в ротондах. Михаил вежливо уступил дамам дорогу. А они сзади набросились на Гузакова и сбили его с ног. «Рябой» убежал. Из дворов выскочили стражники. Гузаков не успел даже схватиться за оружие, полицейские связали его.

Орава пеших и конных жандармов доставила связанного Гузакова в одиночный корпус уфимской тюрьмы. «Дамы» ликовали. Это были переодетые жандармы. Один из них по фамилии Колоколов служил стражником в Симе и знал Гузакова в лицо.

В делах жандармского управления появился очень важный документ:

«4 декабря 1907 года в г. Уфе задержан крестьянин Симского завода Уфимского уезда Михаил Гузаков, обвиняемый в неслыханных преступлениях. При обыске у последнего оказалось: револьвер системы «браунинг», заряженный, кожаная сумка, в которой найдена печать уфимской боевой организации РСДРП, 48 патронов, список оружия, записная книжка, 12 рукописных листов, письмо на имя Владимира Алексеева, 12 подписанных листов с печатью СДП, три паспорта — один из них чистый, а остальные на имя Степана Мурзина за № 205 и Антона Сенкевича за № 235».

В ТЮРЬМЕ

Со скрежетом захлопнулась железная дверь. На руках и ногах кандалы. Плечо прикоснулось к сырой, холодной, шершавой стене. Михаил содрогнулся.

Пять шагов до окна. Три шага от стены к стене. В углу налево столик, прикрепленный к стене. Рядом железная кровать, привинченная к полу. Сзади, около двери, железная параша. На дверях — клок желтого света в волчке.

…Темным пологом закрылось узкое окно. Почернели ржавые, изъеденные сыростью стены. Тишина.

Медленно тянется время. Звякнет связка ключей, скрипнет тяжелая дверь, появится прячущий лицо человек, сунет пищу и исчезнет. Снова мертвая тишина.

И так каждый день.

Прошел месяц. Михаила даже не выводили из камеры. Он все чаще и чаще стал прикладывать ухо к полу. Гудит тюрьма. Слышится грохот параш, звон кандалов, жужжание голосов и редкий стук в стену. Михаил прижал ухом железную кружку к стене. Звуки донеслись отчетливее. Редкие удары повторились несколько раз. Стены говорили. Как же их понять? Михаил напряг память, чтобы вспомнить тюремную азбуку, которую на всякий случай преподавал Михаил Кадомцев.

«Где же ты сейчас, друг мой» — подумал Михаил и еще плотнее прильнул к дну кружки, прижав ее к стене.

— …раз …два …три — один короткий, второй сдвоенный, третий дробный, еще, еще… Да, да! Число ударов по алфавитному порядку в условном ряду. А, б, в, г, д, е. Я начинаю понимать! …г …д …е …М …и …ш …а …Г …у …з …т …е …з …ка …Ка.

— Друг мой, Кадомцев, и ты здесь! — еще сильнее заволновался Михаил. Застучали ответные удары — «Тезке Ка… Я в одиночке, в кандалах. Азбуку вспомнил. Стучи, Михаил…» Ответ: «Тебя скоро вызовут… Готовится суд над всеми симцами. Ка…». Ответ: «Понял. Готов постоять за всех. Михаил». Ответ: «Подумай. Надо ли жертвовать собой. Ка». Ответ: «Все равно пощады не будет. Михаил».

Связь боевиков наладилась. Гузакова вызвали к следователю.

— Вас, Гузаков, обвиняют в том, что вы организовали бунт в Симе. Вы это признаете?

— Уточняю, господин следователь, я мстил за убийство моего отца.

— Понятно. Кто ваши соучастники?

— Соучастников нет. Была масса обиженных урядником.

— Кто убил урядника?

— Я.

— А стражника?

— Я.

— Кто поджег дом?

— Я.

— Кто же стрелял?

— Я.

— Значит, во всем виноваты вы, а остальные?

— Они выполняли мои приказы.

— Кто конкретно?

— Не знаю. Невозможно разглядеть в тысячной толпе конкретных лиц, особенно когда сам в состоянии сильного возбуждения.

— Где вы взяли оружие, которым стреляли?

— У урядника, когда его обезоружили.

— У вас все получается гладко. Кроме вас виновных никого нет.

— Так оно и в самом деле, господин следователь.

— Что вы скажете о документах, отнятых у вас во время ареста. Откуда они?

— Ничего не скажу. Я все сказал о своей вине. — Михаил замолчал. Как ни пытался следователь побудить Гузакова к разговору, он не проронил ни одного слова.

Стены тюрьмы вновь заговорили:

«…друг, передай всем: во всем виноват только я. Так уже записано. Михаил». Ответ: «Передал. Были охотники взять на себя. Ка…» Ответ: «Запретите им. Михаил».

Снова мертвая тишина. Только скрежет открывающейся и закрывающейся железной двери резал слух Михаила. Теперь его стали выводить на прогулку. В тюремном дворе кроме него и охраны — никого.

Однажды стены передали Михаилу: «Наши готовят тебе волю». Самым приятным, мелодичным звуком показался Михаилу этот дробный стук в тюремную стену.

Однообразно текла жизнь в кирпичных стенах казематов. Задыхались от спертого воздуха заключенные в переполненных камерах. Мерзли и изнывали от холода и мертвой тишины в сырых одиночках. Звенели цепями кандальники, растирая отекшие руки и ноги. Единственным утешением был размеренный стук в стену, устанавливающий связь между друзьями. Скрыто действовали связные, получавшие новости вне тюрьмы.

— Тук-тук-тук! — то быстро, то медленно доносились однозвучные удары по стенам.