Искры революции - Александр Панов

Напряженный день близился к концу. И вдруг раньше времени заревел гудок.

— Все на сход! — послышались возгласы мастеров.

— Все на сход! — понеслось по улицам поселка.

Валом покатилась толпа к земской управе. Собралось столько, что, казалось, никого больше не осталось в домах и на заводе.

— Тру-туру-ру-ту-ту-у! — пронеслось над толпой. И в этот миг с трех сторон ринулись конные. Они окружили народ. Вслед за конными прибежали солдаты с винтовками в руках.

На крыльцо вместе с Умовым вышел рыжий с пышными усами, увешанный аксельбантами, с наганом и шашкой на ремнях высокий полицейский.

Рыжий махнул белой перчаткой. Грохнул дружный залп. Толпа шарахнулась к центру круга и замерла в ожидании.

— Вы слышали предупредительный залп? — спросил рыжий. — Следующий может быть по вас, если поведете себя так же, как вчера. Немедленно сдайте оружие! Сейчас же назовите убийц! Выдайте главарей бунта! Иначе мы расправимся с каждым из вас! Н-ну!

Толпа молчала.

— Н-ну! Я вас спрашиваю! Молчите?! Так знайте же, мы все равно переловим всех бунтовщиков! Правительство выдаст десять тысяч рублей тому, кто поймает вашего главаря Гузакова!

Толпа враз загудела:

— Нет у нас оружия!

— Нет среди нас убийц. Мы не продажные, не купите!

Рыжий выхватил наган и выстрелил вверх.

— Молчать!

Опять просигналил военный трубач. Еще прибавилось по цепи пеших и конных.

Прошел томительный час. Народ молчал. Не добившись ничего, рыжий снял осаду. Люди немедленно разошлись.

В Сим прибыли рота пехоты, эскадрон драгун, 300 пеших и конных стражников, а с ними и те, которые ускользнули от расправы. Возглавил карательную экспедицию известный своей кровожадностью уфимский пристав Бамбуров.

Все это войско разместили по домам непокорных жителей Сима. И в ту же ночь каратели начали расправу.

Более ста человек арестовали и избили, но ничего добиться не могли. Никто не признал себя участником восстания и не упомянул имени Михаила Гузакова. Не добившись на месте нужных показаний, пристав Бамбуров отправил арестованных в уфимскую тюрьму.

Тайные агенты, наконец, узнали, где находится Гузаков Михаил и Мызгин Иван.

Унтер-офицер сформировал из казаков и стражников добровольческий отряд лыжников и повел их в лесную сторожку к ручью Гремячка.

Эта сторожка находилась верстах в пятнадцати от железной дороги и сорока верстах от Сима, в ущелье меж крутых скалистых гор.

Михаил и Иван жили в сторожке как дома. Сюда никто не заглядывал. Они часто отлучались, и всегда без опасения возвращались обратно. И сегодня два друга, не спеша, катились на лыжах в свое убежище. Когда они находились в густом сосновом бору выше сторожки лесника, на сходящихся к ручью обрывистых скалах, до их слуха донеслись отрывистые голоса.

Затем Гузаков увидел вооруженных лыжников, отрезавших спуск в лощину.

— Что будем делать? Нас окружили. Остался один путь — десятисаженный обрыв.

— Миша, сзади каратели.

— Значит, прыгаем!

Друзья быстро сделали несколько замысловатых узлов на снегу, скрылись от глаз преследователей, соскользнули на край скалы, сняли лыжи и… прыгнули в пропасть…

Солдаты кружили по краю обрыва, но им и в голову не пришло, чтоб кто-то мог прыгнуть в пропасть. Каратели спустились к сторожке. Но и здесь никого не застали.

Охотники за людьми вернулись в Сим обескураженные.

Между тем на заводе вновь появились листовки, писанные плакатными буквами.

— Карателям никогда не поймать Гузакова. Смерть предателю! (Дьяволов).

— Что за Дьяволов появился? — вопрошал Умов.

— Видно, друг Гузакова, — предположил унтер-офицер.

Вторая листовка была без подписи:

«Товарищи! Всех не арестуют. Не падайте духом. Придет время, освободим арестованных. Берегите силы, готовьтесь к бою!»

Полиции было неизвестно, что часть большевистской организации на заводе уцелела. Чевардин Василий Андреевич, Теплов Валериан Владимирович, Озимин Василий Дмитриевич продолжали активную деятельность. Они поддерживали связь с Гузаковым, выполняли его советы и действовали самостоятельно.

Гузаков заболел. Его верный спутник Мызгин немедленно сообщил об этом в уфимский комитет большевиков. Михаила перевезли в Уфу. Туда же перебрался и Мызгин. Друзья остались в распоряжении уфимского комитета.

Шел день за днем, месяц за месяцем, они складывались в годы. Никто из арестованных не вернулся. Ни с кем не разрешалось свидание. Поступали тревожные сигналы из Уфы. Арестованных бьют, пытают, принуждают назвать себя убийцами. Раненый Алексей Чевардин, чуть живой, содержится в тюрьме без медицинской помощи.

Родственники арестованных не раз ездили в Уфу, нанимали защиту. В один из таких приездов они увидели огромную толпу народа, двигающуюся по улице.

— Куда идет народ?

— К тюрьме! В тюрьме политических убивают!

— Боже мой! О-о-о! — зарыдала женщина, приехавшая из Сима.

— Что с вами, голубушка! — подхватил побледневшую женщину солидный мужчина в форме железнодорожника.

— Там наши, симские рабочие, спасите их! — выкрикнула женщина.

Толпа загудела и бегом ринулась к тюрьме, но наткнулась на внушительную преграду: солдатские штыки и казацкие шашки. Раздался предупредительный залп. Толпа остановилась.

— Что там происходит? — спрашивали друг друга собравшиеся у тюрьмы.

— Говорят, шпана напала на политиков. Там сейчас идет бой.

— А чего же тогда солдаты-то здесь торчат, а не там?

— Они народ не пускают, как бы не освободили политиков.

Там действительно был бой уголовников с политическими заключенными. Следствие, не добившееся желаемых показаний от симских рабочих, натравило на них уголовников, попыталось без суда расправиться с заключенными.

Во время прогулки уголовников, которых раньше оберегали от встречи с политиками, боясь «пагубного» влияния, тюремные надзиратели выпустили часть симских рабочих. Только они пристроились в хвост гуляющим, уголовники, ждавшие политиков, набросились на них. Бандитов было больше, чем симцев… Некоторые симцы упали, обливаясь кровью.

Кто-то вбежал в коридор и отчаянно крикнул: «Товарищи! Симских рабочих убивают уголовники!»

Большая часть симцев, находившаяся во второй камере, услышала этот крик. Послышались громовые удары в дверь второй камеры, затем грохот падающих кирпичей и туча пыли. В образовавшуюся брешь выскочили все заключенные. Они хватали кирпичи и бежали во двор.