Врачу: исцелись сам! - Владимир Сергеевич Митрофанов

одной системой управления. А расстояния, просторы – все это фигня, и то, что якобы у нас всегда холодно и от этого бедность – тоже фигня. А система управления государства берется из менталитета. Вы, традиционные врачи, не можете заставить стариков купить дорогое опробованное, с доказанным эффектом лекарство, а тут они сами покупают явное фуфло, а самое главное, никакого вреда от него не будет – потому что это по большому счету пустышка-плацебо. И все потому, что вы продаете лекарство, где указаны множественные побочные эффекты, а я продаю пищевую добавку, надежду на исцеление, и у меня вообще нет никаких побочных эффектов. В худшем случае это плацебо, но ведь иногда и плацебо помогает! Если, конечно, веришь".

На эту тему они постоянно лениво перебрехивались в бане с Борисковым, но не злобно, а просто так. Это была своеобразная традиция. И в этом тоже был некий поиск истины.

Кроме БАДов он продавал еще очки от наркомании, волшебные лампы против плесени и какую-то специальную стиральную машину для ног, будто бы убивающую на ногтях грибок. И, что самое удивительное, люди брали.

На второй терапии был еще один доктор, который тоже довольно неплохо зарабатывал на биологически активных добавках, впаривая их всем своим больным подряд под лозунгом "хуже не будет". А что делать: надо было как-то кормить семью. Дочка ходила в кружки, сын – на карате. И надо отдать ему должное, в нем присутствовал определенный гипнотизм и убедительность, люди покупали добавки, и дела у него шли очень хорошо.

А в подъезде соседнего дома напротив того места, где жили Борисковы, работала целая фирма по продаже тибетских чаев, явно обладающих психотропным действием, от которого все его продавцы, которые в большинстве и сами всегда пили этот чай, были как чокнутые или загипнотизированные. Потом эту фирму разогнали, а ее безумные посетители еще долго туда приходили.

В двенадцать часов по средам в больнице обычно проходили клинические разборы, и все незанятые неотложными мероприятиями врачи терапевтических отделений должны были на них присутствовать в обязательном порядке. Некоторые врачи пытались на разборы не ходить, но главный обязал всех быть – это, мол, обязательная форма обучения. Даже завели специальную тетрадку, куда записывали всех присутствующих под роспись. Борисков, впрочем, иногда подговаривал медсестру, чтобы она вызывала его в отделение – будто бы по делу, но обычно сидел до конца, слушал и по ходу писал дневники и эпикризы в истории болезни. На разборах присутствовали слушатели курсов повышения квалификации, клинические ординаторы и врачи. Каждый клинический разбор проходил по-разному в зависимости от кого, кто его проводил, а иногда и сам заведующий кафедрой в зависимости от настроения мог провести разбор быстро и четко, без рассусоливания, но иногда любил растянуть, поспрашивать мнение присутствующих, поднимал людей, чтобы потом показать, какие они все дураки. Ему нравилось подавлять интеллектом, сложными терминами. Он мог без запинки произнести название какого-нибудь фермента, которое ни один человек в здравом уме ни за что не запомнит, да и запоминать не будет. Впрочем, Борисков на такие трюки уже давно не покупался. Он прекрасно знал, что выступление всегда тщательно готовилось заранее: история болезни подробно изучалась, отрабатывался диагноз, по нему готовились детальные материалы, и надо признать, это действительно давало реальную пользу, поскольку многие что-то подзабыли, а тут получали к конкретному случаю самую свежую и достоверную информацию. Хотя случались и накладки. Так однажды приготовили комментарий на один, казалось бы, правильный диагноз, а в процессе обсуждения представление о больном кардинально изменилось. И тут интеллектуальная машина забуксовала. Тема явно была профессору детально незнакома. Борисков тогда даже замер: что же он будет делать. Впрочем, профессор Терещенко и тут вывернулся: вышел будто бы помыть руки после осмотра больного и сделать срочный телефонный звонок и за эти несколько минут посмотрел толстенный американский справочник, который всегда держал под рукой, и вернулся в зал уже спокойный и уверенный, снова показав свое интеллектуальное превосходство. Надо сказать, что слушателей это тоже всегда впечатляло: "Вот это кафедра! Вот это великие умы!" Профессор с другой кафедры под настроение любил рассказывать какие-нибудь необыкновенные истории о мартышках, которые бегают по джунглям и покусывают ядовитых червей, чтобы получить кайф. Тут будто бы проявляется тяга разной твари к одурманиванию. Что-то еще такое было про пьяную тлю.

Когда Борисков вошел в конференц-зал, разбор уже начался. Клинический ординатор – девушка, тоже откуда-то из южных республик – еле слышно с сильным акцентом докладывала историю болезни. Далее осмотрели саму больную. Потом профессор Самсыгин начал свою речь, которую уже невозможно было остановить просто так. Осенью с большой помпой отметили его семидесятилетие. До шестидесяти пяти он сам заведовал кафедрой, а потом на это место пришел новый, относительно молодой профессор, его же ученик и выдвиженец Терещенко, а самого Самсыгина оставили здесь же на кафедре вторым профессором. Его так теперь и называли "старый профессор". В этот раз он и вел разбор. Терещенко же опять куда-то уехал – говорили, что зарабатывать: читать лекции, рекламировать препараты. Придя на заведование кафедрой, он тут же подгреб под себя все, что дает основные деньги: диссертантов, контакты с крупными фармацевтическими фирмами, платные лекции, и, как следствие, поездки на конгрессы за границу. Известно, что он официально работал на одну крупную американскую фармацевтическую компанию и еще как придется на кучу других, кто только платит. По сути, он подрабатывал рекламным агентом и числился у американской компании на постоянной ставке консультанта, говорили, что в две тысячи долларов ежемесячно. Преподаватели среднего и нижнего звена (доценты и ассистенты), которых до больших компаний не допускали, подкармливались у менее крупных, выпускающих так называемые генерики – препараты, имеющие тот же состав, но обычно более дешевые. Этим они отличались от гораздо более дорогих – так называемых "брэндов" – оригинальных препаратов, непосредственно разработанных и испытанных фирмой. Впрочем, и те и другие производители опекали также и простых врачей, поскольку понятно, что большинство назначений лекарственных препаратов делают именно врачи первичного звена. Известно, что в основном люди покупают лекарства за свои личные деньги или по льготным рецептам, которые им выписывают врачи поликлиник. Кстати, начмед больницы тоже дружил с американцами и однажды даже устроил проверки амбулаторных карточек и историй болезни, что там врачи назначают и какие препараты рекомендуют.

Впрочем, лекарства – для бизнеса по сути такой же товар, как и сковородка или хлеб. Однако разработка нового препарата обходится во сто крат дороже. Известно, что лекарственные средства разрабатывают всего не более пяти-шести компаний в мире.