В долине лотосов - Гу Хуа

– Глупенький мой, даже не закричишь, когда тебе больно…

Ли Гуйгуй, ничуть не сердясь, ткнулся ей головой в грудь:

– А мне не так уж и больно. Юйинь, я ведь только сболтнул насчет продажи дома, а решай ты сама. Ты знаешь, я всегда тебя слушаюсь; как хочешь, так и делай. Ты для меня и дом, и семья… Когда ты со мной, я ничего не боюсь. Даже нищим готов стать, милостыню просить, правда!

Ху Юйинь еще крепче обняла мужа, словно защищая его от невидимой злой силы, и заплакала. Да, ее мир деревенской женщины был именно таков: она – это жизнь мужа, а он – это ее жизнь. Ради этого они существовали, трудились и страдали.

– Юйинь, ты не думай, что я труслив, как мышь. На самом деле я смелый. Если ты скажешь, что ради нашего нового дома я должен убить кого-нибудь, я возьму свой мясницкий нож и убью, для меня это дело привычное, силы тоже хватит… – шептал Ли Гуйгуй с закрытыми глазами, словно в бреду.

Ху Юйинь приподняла его подбородок:

– Ты с ума сошел! Да о таких вещах думать и то преступление, не то что говорить…

Она отвернулась и стала утирать слезы.

– Юйинь, я только сказал, и больше ничего! Одной тебе сказал. Я не собираюсь никого убивать…

– Но если ты продашь новый дом, ты убьешь меня! Сейчас по селу только слухи пошли, а ты уже вон как испугался… Что же будет, если действительно что-нибудь случится?

– А что с нами может случиться? Хуже смерти ничего не бывает.

Эти назойливые упоминания о смерти разозлили Ху Юйинь, она чуть не дала мужу пощечину, но тут же остановилась. Ей почудилось, будто перед ней выросла какая-то гора, которая теснит ее, давит… Всю свою твердость нужно было направить против этой горы, и Ху Юйинь решилась:

– Я сейчас же пойду к Ли Госян и спрошу ее, верны ли слухи о том, что рабочая группа хочет отобрать мой лоток и твой мясницкий нож! Ведь все работники, которых присылает начальство, разговаривают с народом – вспомни хотя бы Гу Яньшаня… Думаю, что и она согласится поговорить.

Ли Гуйгуй с уважением взглянул на жену. Каждый раз, когда что-нибудь случалось, она оказывалась самостоятельнее, ловчее и обходительнее его. В их семье муж и жена явно поменялись местами.

Причесываясь, Ху Юйинь думала, что именно сказать руководительнице группы, чтобы не вызвать неприязни к себе и не дать ей повод за что-нибудь уцепиться. Когда она уже собиралась выйти, за дверью вдруг послышался приветливый женский голос:

– Ху Юйинь! Ху Юйинь! Ты дома? Сегодня, кажется, не базарный день?

Лотос открыла дверь и обомлела: перед ней стояла улыбающаяся Ли Госян. Ну и совпадение! По сравнению с прошлым годом, когда Ли Госян была заведующей столовой, она несколько пополнела и часть морщин на ее лице разгладилась. В тридцать три года выглядит почти как девушка – знать, кадровым работникам не приходится излишне трудиться.

Увидев, что руководительница группы пришла одна и с таким приветливым лицом, Ли Гуйгуй снова чего-то испугался и поспешно поставил на стол чай, арахис и тыквенные семечки. Потом бросил взгляд на жену, смущенно улыбнулся и со словами «Желаю вам приятно посидеть!» взял мотыгу и отправился в поле.

– Твой муж всегда так уходит, словно дикарь, увидев незнакомого человека? – прихлебывая чай, иронически спросила Ли Госян.

– Да, он застенчивый… – покраснела Ху Юйинь, угощая гостью арахисом и семечками, а сама подумала: «У тебя, старой девы, и такого нет, а ты еще обзываешься!»

– Сегодня я от лица рабочей группы пришла посмотреть на ваш новый дом, а заодно и поговорить с тобой. Не волнуйся, мы люди свои, и дела у нас общие…

Ли Госян зачерпнула горсть тыквенных семечек и встала. У Ху Юйинь зашумело в голове, она побледнела. Неспроста этот приход, а скорее всего, и не к добру! Не могла же руководительница группы прийти смотреть на новый дом только из личного интереса. Но Ху Юйинь взяла себя в руки, с улыбкой вывела гостью из старого дома и повела к новому. Войдя в массивные двери, покрытые красным лаком, Ли Госян сразу почувствовала запах свежего дерева и краски. Она тщательно осмотрела прихожую, кухню, жилую комнату, курятник во дворе, свиной загон, даже уборную и все непрестанно хвалила. Потом поднялась на второй этаж, оглядела просторную спальню, в которой стояли высокая кровать, платяной шкаф, комод с пятью ящиками, столы, стулья. Все это было новое, только что покрашенное в темно-бордовый цвет и красиво выделялось на фоне свеже-побеленных стен. Спальня излучала столько счастья, что Ли Госян взирала на нее с изумлением, даже забыв о своих похвалах. Ху Юйинь внимательно следила за выражением ее лица, но не понимала, что у нее на душе. Наконец они открыли двери на балкон, постояли на нем, любуясь видом горного села. Ли Госян оперлась на перила и стояла важно, как начальник на параде. С высоты она особенно ясно видела окружающие глинобитные домишки, красивую, но покосившуюся Висячую башню, покрытую еловой корой. Среди всех этих строений новый дом Ху Юйинь выглядел как журавль среди кур, как устрашающее свидетельство пропасти между богатством и бедностью.

Вернувшись в спальню, Ли Госян уселась за стол, стоявший у окна. Его крышка была покрыта натуральным лаком и блестела точно зеркало. Ху Юйинь стояла рядом, наблюдая, как гостья достает блокнот и открывает авторучку.

~ Садись! – вдруг приказала Ли Госян, словно превратившись в хозяйку. – Воспользуемся тем, что мы с тобой вдвоем, и поговорим…

Ху Юйинь взяла табуретку и села. Перед руководительницей группы с ее авторучкой и раскрытым блокнотом она невольно почувствовала себя беззащитной. К тому же Ли Госян сидела на стуле, а Ху Юйинь – на табуретке.

– Ты, наверное, слышала, что наша уездная рабочая группа прислана в село для проведения «четырех чисток» [19], – официальным тоном начала Ли Госян. – Чтобы развернуть это движение, мы изучаем политическую и экономическую обстановку в каждом дворе. Ваш двор – не первый и не последний. Говорить правду рабочей группе – это говорить правду партии. Ты меня поняла?

Ху Юйинь кивнула, но на самом деле не понимала ничего – в голове у нее стоял туман.

– Я тут подсчитала ваши основные доходы и сейчас хочу, чтобы ты их подтвердила. Если будут какие-нибудь расхождения, не стесняйся, – промолвила гостья, глядя на хозяйку невинными глазами.

Ху Юйинь снова кивнула. По своей наивности она думала, что это даже лучше – не считать самой. Если бы Ли Госян заставила ее считать, она бы наверняка что-нибудь забыла или перепутала. К тому же гостья говорила довольно приветливо – совсем не так, как на собрании вредителей, когда ее глаза сверкали, словно холодные клинки.

– Начиная со второй половины шестьдесят первого года базарные дни в вашем селе начали проводиться не раз в полмесяца, а раз в пять дней, то есть шесть раз в месяц. Правильно? – Гостья снова взглянула на хозяйку.

Ху Юйинь опять молча кивнула. Она не понимала, почему руководительница группы начинает так издалека, точно ворошит какое-то старое дело.

– До конца февраля нынешнего года, то есть за два года и девять месяцев, или за тридцать три месяца, – продолжала гостья, следя по блокноту, – было сто девяносто восемь базарных дней. Верно?

Ху Юйинь остолбенела. Теперь она начала понимать, к чему та клонит, и чувствовала себя как на допросе.

– Для каждого базарного дня ты делаешь отвар примерно из пятидесяти фунтов риса. Некоторые называют это домашним промыслом, но мы пока не будем этого касаться. Отвара из одного фунта хватает приблизительно на десять мисок. Цену ты берешь невысокую, качество еды неплохое, специй и масла не жалеешь, поэтому некоторые покупатели тебя любят. В день ты продаешь более пятисот мисок, значит, получаешь минимум пятьдесят юаней, а налога платишь всего один юань. В месяц, за шесть базарных дней, выручаешь триста юаней. Допустим, что сто из них идут на покупку риса и сои для сыра, я нарочно считаю в твою пользу, так? Стало быть, в месяц у тебя двести юаней чистого дохода. К слову сказать, столько зарабатывает начальник целой провинции! За год ты получаешь две тысячи четыреста юаней, а за последние два года и девять месяцев получила шесть тысяч шестьсот юаней!

Ху Юйинь никак не ожидала, что руководительница группы насчитает такую астрономическую сумму. Она, Ху, получает столько же, сколько начальник целой провинции?! Эти странные подсчеты ударили ее, словно гром, и она через силу залепетала:

– У меня просто мелкая торговля, я никогда так не считала… С трудом сводили концы с концами, а все, что заработали, пустили на дом… Товарищ Ли, у меня есть разрешение на лоток, я торгую законно, с разрешения правительства…

– А мы и не говорим, что ты торгуешь незаконно или спекулируешь! – Ли Госян по-прежнему как будто улыбалась и в то же время не улыбалась. – У входа в этот дом висят надписи, в которых говорится, что вы «обрели красное социалистическое богатство», так? А писал эти надписи вредитель Цинь Шутянь, не так ли? Ты не волнуйся, я всего лишь хочу выяснить правду.