Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Марша знала много песен. Почти все они брали начало из фольклора местных бедуинов — надо сказать, довольно скудного, ведь племенная общность тидо, равно как и их национальное сознание, давно остались в прошлом. Когда коренные жители Джакку превратились в одиночек, их легенды и предания стали забываться. Только чудаки и блаженные, вроде Марши, еще помнили что-то, хотя и то, что помнили, зачастую и пересказывали на свой манер.

Одна из легенд, сохранившаяся в устах старухи, и вспомнилась Рей теперь. Память — это тайник, укрывающий кучу вещей, не нужных в настоящий момент, но, возможно, способных пригодиться в будущем. Вероятно, девушка подсознательно нашла в ветхом сказании что-то общее с той ситуацией, в которой она оказалась. Эту песню некоторые тидо все еще поют во время странствий по пустыни. Они верят, что таким образом можно заставить отступить песчаные бури, которые часто свирепствуют на просторах Гоазоана.

Рей даже не утруждала себя, воскрешая в памяти нужные слова. Они сами приходили ей в голову. А то, что не вспоминалось, на ходу заменялось другим — благо, простоватая рифма позволяла обойтись без особых мудрствований, — и песня лилась более-менее ровно.

Рей нисколько не умела петь. То, что у Марши получалось монотонно и торжественно, в тонах мрачной таинственности, в ее собственном исполнении казалось ей жалким и смешным мяуканьем. Но дело ведь сейчас было совсем не в этом. Потому она продолжала, стараясь не замечать, как странно все это звучит и выглядит со стороны.

Ветер бил в иллюминатор, снова и снова ударяя по транспаристилу шквальной волной. Наверху, над потолком все еще слышалась дождевая дробь.

Рей пела. Ее песня таила в себе невидимое чудо. Она прорывала беспроглядный сумрак. Тихий, слабый, дрожащий голосок девушки поднимался над бурей, превозмогая и как бы укрощая ее. Прежде Рей не могла бы и подумать, будто она умеет делать то, что делала сейчас — исцелять Силой. Ее порыв стал откровением, в первую очередь, для нее самой.

Когда у нее не осталось сил держать голову на весу, напрягая шею, Рей осторожно прижалась щекой ко лбу Бена, но не прервала своего пения.

Буйство непогоды и впрямь продолжалось до самого утра; дождь и ветер то шли на спад, то расходились снова, как будто были всего лишь дыханием какого-нибудь гиганта, то выдыхающего воздух, а то вновь вбирающего в легкие.

Как-то раз молния ударила в одно из деревьев, в листве которых была укрыта «Сабля». Грохот на долю секунды заглушил песню, однако, так и не смог заставить ее остановиться. Дерево покачнулось, и по шаттлу прошла легкая дрожь. Где-то в коридоре раздались испуганные вопли протокольного дроида.

Лампы ночного освещения заморгали и вскоре погасли. Медицинский отсек погрузился в темень, на фоне которой грозная и величественная картина бури, проступающая сквозь иллюминатор, стала видна куда отчетливей. Эта картина могла бы смутить любого. Казалось, неведомое чудовище колотит в окна и оставляет следы лап на дюрастали и хромированном зеркальном покрытии, стремясь разорвать звездолет в клочья, чтобы добраться до юноши и девушки, чьи испуганные, но так и не сломленные сердца еще продолжали сверкать во мраке благословенными светочами; чтобы растерзать их. Чтобы не дать свершиться тому чуду, которое уже начало происходить между ними.

Но и сейчас песня Рей продолжала звучать. Как вызов ночным страхам, как вызов смерти.

Уже начало светать, когда девушка умолкла, сама не заметив, как раненый перестал биться, успокоившись в ее заботливых и требовательных объятиях; и как тотчас же следом уснула она сама.

Тучу и вправду отогнало на юг. Тьма перешла в предрассветные сумерки, а сумерки — в робкий рассвет. Солнце проглянуло из-за туч несмело, как будто напуганное ночным неистовством и совершенно сбитое с толку. Мягкий косой луч коснулся листьев плакучих ив, и остатки влаги засияли на них драгоценными камнями. Когда Рей вновь открыла глаза, «Саблю» окружило сверкающее великолепие обновленного грозой, напоенного дождем леса.

Утро застало их там же, на больничной койке, спящими в обнимку, словно две влюбленные змейки, пригревшиеся на камне во время полуденного зноя. Рей, свернувшись клубком, полностью уместилась на подушке, и только ее голые ступни свисали над полом. Она по-прежнему крепко обвивала руками голову Бена и даже во сне бессознательно гладила его лоб у кромки волос. Сам же Бен, судя по всему, спал глубоким, спокойным сном без сновидений.

Рей взглянула на него и с осторожностью, опасаясь радоваться, подумала, что, кажется, молодой человек выглядит немного лучше. Она не могла объяснить эту перемену, но сама перемена была налицо. Бен больше не стонал, не плакал, не кричал на нее, не смотрел безумным взглядом в одну точку. Он спокойно спал, словно ребенок, испугавшийся грозы, но после убаюканный материнскими руками. Он спал, не замечая ничего вокруг. Даже когда, очнувшись, девушка медленно и аккуратно, чтобы не потревожить раненого, выбралась из его постели, тот не повел и бровью.

Лишь через секунду, немного осмелев, Рей наклонилась над ним и коснулась губами лба, который вчера ночью казался ей раскаленным.

Жара больше не было.

Не веря счастью, Рей радостно перевела дух.

========== Глава VI ==========

Проснувшись, первое, что ощутила Рей, был странный налет стыда. Как будто вчера ночью произошло нечто, сродни откровению чувств, потере невинности; что-то правильное и неправильное одновременно. Как ни крути, она целую ночь делила постель с ним. И даже при всех существенных оговорках это означало для нее переступить некую грань допустимого.

Однако, решила она, все это теперь уже совершенно неважно. Главное — то, что ее действия, какими бы странными они ни были, принесли облегчение, причем, не одному Бену, но и ей самой, поскольку минувшая ночь стала, кажется, первой за долгое время, когда Рей по-настоящему отдохнула. По-настоящему забылась глубоким, полноценным сном, не опасаясь о чем-то позабыть или чего-то недоглядеть.

Девушка готова была поверить, что ее песня каким-то образом стала проводником таинственной волшебной силы — той самой силы, которая накрыла их обоих минувшей ночью, защищая от любой угрозы. Это она позволила Бену хоть немного исцелиться, а самой Рей — выспаться вдоволь.

Интересно, это ли джедаи называют Исцелением?

Впрочем… Рей смущенно подумала, что она, должно быть, рассуждает слишком нелепо и смешно. Словно глупая маленькая девочка, впервые столкнувшаяся с искусством джедаев, а не последняя надежда ордена. Вот только она и была глупой маленькой девочкой. Девочкой, взвалившей на себя неподъемную ношу. И помочь ей теперь некому…

Однако она тут же опомнилась — сейчас не время для самобичевания и для жалости к себе! Надо умыться и позавтракать. А после — как можно скорее оценить ущерб, причиненный минувшей грозой. И дай-то боги, чтобы оный ограничился только сломанной электропроводкой и, быть может, кое-какими повреждениями корпуса.

Как оказалось, Сила благоволила «Сабле». Серьезных поломок Рей так и не обнаружила. Главный генератор вышел из строя при ударе молнии. Часть проводки сгорела напрочь, не было даже смысла перепаивать провода. Но по счастью в грузовом отсеке нашлись запасные.

Рей охотно принялась за работу; после этой ночи она ощущала невероятный прилив сил, и дело быстро спорилось в ее руках, привыкших к такого рода действиям все же куда больше, чем к работе медика. Кроме того, повинуясь странному наитию, девушка больше не ощущала прежнего беспокойства за Бена; как будто кто-то шептал ей на ухо, что уж теперь-то с ее подопечным точно все будет в порядке. Поэтому она даже отважилась на некоторое время поручить раненого и все еще спящего рыцаря заботам C-3PO.

Она была вся в делах, когда динамик внутренней связи заговорил голосом дроида.

Голова Рей настороженно вынырнула из шлюза, ведущего в инженерный отсек. Девушка прислушалась.

— Госпожа Рей, мастер Бен проснулся и желает видеть вас.