Вуду для «чайников» - Галина Куликова

Дошла до ближайшего скверика, опустилась на лавку, открыла папку и увидела, что никаких распечаток в ней нет. А лежит там свеженькое свидетельство о разводе и брачный договор, заключенный между гражданином Кобищановым Леонидом Александровичем, 1929 года рождения, и гражданкой Хренихиной Людмилой Николаевной, 1975 года рождения. В правом верхнем углу брачного договора черным фломастером начертано: «Хрен она получит!»

Не успела Лайма изумиться, как услышала топот. Она подняла голову и увидела старичка — по всей видимости, того самого жадного Кобищанова, который обещал хрен своей молодой жене Хренихиной после развода. Заметив похитительницу папки, старичок увеличил скорость и в два прыжка оказался возле скамейки.

— Учтите, это копии! — воскликнул он. — Оригиналы я храню в другом месте.

— Я очень рада, — ответила Лайма. — И вообще — я вашу папку по ошибке взяла.

Тут снова раздался топот, и к лавке подскочила официантка, которая приносила Лайме чай. Глаза выпучены, раскрытый рот жадно хватает воздух.

— Говорила мне мама, чтобы я не курила сигарет с ментолом, — пытаясь отдышаться, с трудом выговорила она. — Что же вы, дама, убежали так неожиданно?

— Я заплатила за вашу пакетированную гадость, — гордо возразила Лайма, привстав со своего места. — Деньги положила прямо в блюдечко. Возможно, их украл какой-нибудь нечистый на руку ценитель шведского стола. Они у вас там бегают, как мыши в подвале.

— Ваши двенадцать рублей в целости и сохранности, — успокоила ее официантка. — Просто вам конверт просили передать, а я и глазом моргнуть не успела, как вы удрали…

Она протянула большой белый конверт размером со стандартный лист — такой толстый, как будто в него засунули биг-мак.

— Вот видите! — обернулась Лайма к старичку. — Я просто перепутала вашу папку со своим конвертом. Думала — вы ее для меня положили.

— Это мне наука, — пробормотал старичок. — В другой раз буду бдительнее.

Официантка ушла, сгибаясь, как пловчиха после заплыва, — все никак не могла восстановить дыхание. А старичок подал Лайме свою визитную карточку и представился:

— Моя фамилия Сомов. Если будут неприятности — милости прошу.

Лайма взяла визитку и прочла: «Сомов Игнат Петрович. Частное сыскное агентство».

— Боже мой! — воскликнула Лайма, схватив Сомова за лацканы пиджака. Глаза у нее загорелись, как у деревенской девушки, завидевшей в окошко гармониста. — Это провидение вас мне послало!

— Да ну? — удивился тот. — Неужто вы нуждаетесь в моих услугах?

— Еще как нуждаюсь! — воскликнула Лайма и потрясла конвертом. — Но это конфиденциальная информация.

— А вы знаете, какие у нас ставки? — вкрадчиво поинтересовался Сомов, беря новую знакомую под руку и подводя обратно к скамейке.

— Деньги — не вопрос, — ответила та и широким жестом показала, как легко относится к финансовой стороне дела. — Мне нужно много-много квалифицированных сотрудников, которые начнут работать прямо сейчас!

— Мне нравится ваш подход, — просиял Сомов. — Расчет наличный?

— Да.

— А я могу узнать наконец, с кем имею дело?

— Конечно! — ответила Лайма и достала из сумочки фальшивое удостоверение. — Надеюсь, вы все поймете правильно и будете держать язык за зубами.

— Я потрясен, — признался Сомов, увидев на фотографии Лайму в пилотке и френче.

— Мне тоже кажется, что я тут хорошо получилась, — игриво ответила она.

По личному звонку Нелли Ираклиевны под именем Розы Мамаевой Кудесников был принят на работу в небольшое туристическое агентство «Пляжный бум» на должность секретарши директора. Хотя и не просто так, а с испытательным сроком. Директор, Алексей Петрович Базаров, оказался симпатичным мужчиной «под полтинник» — слегка полноватым, но обаятельным. У него был маленький вздернутый нос, но вовсе не он портил внешность Базарова, а хмурое выражение лица. Казалось, директор чрезмерно чем-то озабочен и не желает, чтобы его трогали. На приветствия он отвечал коротким кивком и стремился как можно скорее пройти в свой кабинет.

Первый рабочий день прошел замечательно. Кудесников понравился всему персоналу, потому что купил в честь знакомства торт и несколько литров сока. За чаем рассказал душещипательную историю о разводе с «новым русским», польстил всем мужчинам вместе и каждому в отдельности, сделал правильный комплимент старухе Пескаревой и сильно порадовал девушек, которые на фоне новой секретарши почувствовали себя невозможными красавицами.

В течение дня два раза появлялась трагическая необходимость выбора туалета — мужской или женский? В женском постоянно кто-то отирался — там курили, наводили красоту и обменивались маленькими тайнами. Еще там поправляли чулки, лифчики и делали всякие другие вещи, о которых Кудесников не желал знать. С другой стороны, в малопосещаемом мужском туалете, по закону подлости, в «момент истины» можно было на кого-нибудь напороться.

Он долго мучился сомнениями и все-таки пошел в женский. И наткнулся там на кассиршу Люсю Никитину, которая подвизалась худеть на глазах всей страны под надзором корреспондентов глянцевого журнала. Корреспонденты то и дело Люсю фотографировали и помещали самые свежие ее фотографии на страницах журнала. Люся сообщала им, сколько граммов она потеряла на прошлой неделе, сколько на этой, однако на внешнем виде эти граммы никак не отражались, и Люся нечеловечески страдала. От этого в ней просыпался зверский аппетит, и она бегала в туалет, чтобы съесть шоколадку. В присутствии коллег есть сладкое было стыдно. Старуха Пескарева смотрела на Люсю с таким ужасом и с такой брезгливостью, как будто та на ее глазах ловила и разжевывала мух.

— Ты когда-нибудь сидела на диете? — спросила Люся новую секретаршу, втайне наслаждаясь тем, что у той фигура еще хуже, чем у нее. Эти широченные плечи… А ноги!

— Мне не надо, — честно ответил Кудесников. — Ничто и никогда не превращается во мне в жир.

— Неужели ты не испытываешь угрызений совести, когда ешь мучное?! — не поверила Люся.

— Нет, — твердо ответил Кудесников, глухонемая совесть которого давно уже оставила попытки вступить с ним в диалог. — Если я постоянно буду думать о том, что ем, масса важных вопросов останется без внимания.

— Ну, если бы ты толстела, то изменила бы точку зрения.

— Ты толстеешь от однообразия, — заявил Кудесников со знанием дела. — Как только ты начнешь жить в полную силу, килограммы слезут с тебя, как кожура с сосиски.

— А как это — жить в полную силу? — спросила Люся, глядя на него во все глаза.

— Сделай что-нибудь для души. Например, заведи роман с женатым мужчиной, — посоветовал тот. — Вон у вас директор — совершенно неустроенная личность. Не знаю, какая у него жена, но по лицу видно, что бедняга несчастлив.

— Полагаешь, я могу заинтересовать нашего директора?! Как я могу предлагать себя такому человеку?

— А ты предложи, и увидишь, что будет.

И он удалился, по давней холостяцкой привычке хлопнув изумленную Люсю по круглой попе.

Незадолго до конца рабочего дня Кудесникова вызвал к себе Базаров.

— Значит, если я верно понял, Роза, вы забыли принести документы, зато захватили с собой кота, — произнес он, сидя за своим столом и с тревогой глядя на Кудесникова, облаченного в парик и белые колготки. Юбка была недостаточно длинной, чтобы скрыть квадратные коленки. Тонкие ноги, вызывавшие чувство острой жалости, были обуты в босоножки не по размеру — пятка откровенно свисала, а пальцы лезли из вырезанного мыска, как фарш из мясорубки.

— Ну да, — согласился Кудесников без тени беспокойства. — Это вас расстроило?

— Вы, правда, принесли кота?

— Он сам пришел, лапами, — ответил тот. — На руках его, пожалуй, и не дотащишь.

— Безобразие, — неуверенно сказал Базаров.

У директора сложились трудные отношения со служащими. Он изо всех сил пытался исправить положение, но у него ничего не получалось. Глядя на равнодушную физиономию новой секретарши, Алексей Петрович испугался, что она будет завербована противоположным лагерем и тоже примется его активно не любить. Чтобы хоть как-то противодействовать этому процессу, он сходил в приемную и погладил Мерседеса. Тот в ответ зажмурился и зарокотал, как река, готовящаяся прорвать плотину.

— Вы уже познакомились… Со всеми? — нервничая, спросил Базаров и поспешно убрал руки за спину. :

— Да, конечно. Очень милые люди.

— И с Журбиной познакомились?

— И с Журбиной, — подтвердил Кудесников, пытливо глядя на начальника.

Начальник пожевал губами и неожиданно сказал:

— Она меня терпеть не может. — В его голосе сквозила горечь полководца, чью армию разбил недостойный противник. — И всех против меня настраивает.

— Ничего удивительного, — откликнулся Кудесников, разглядывая свои ногти, которые Маша Школьникова собственноручно покрыла розовым лаком. — Она мать-одиночка, и у нее маленький ребенок, которого она не успевает забирать из детского сада. Журбина приходила к вам с заявлением, просила отпускать ее на час раньше, но вы ей отказали.