Тайна - Элизабет Адлер

— И полиция не помогла?

— Никто, соответствующий моему описанию, не был объявлен пропавшим без вести. По-видимому, никого не волнует, жива я или умерла. Кроме Фил. И, конечно, детектива Махони.

Милли задумчиво затянулась в последний раз, затем потушила сигарету среди кучи окурков в хрустальной пепельнице.

— Так… так… Женщина без прошлого, — сказала она, посмотрев на Би, и, улыбнувшись, загадочно добавила: — Превосходная компаньонка для женщины без будущего. Можете немедленно приступить к работе. Принесите мне пачку сигарет из моей комнаты. Затем мы выпьем чаю. Скажите филиппинке на кухне, чтобы заварила «Эрл Грей» на двоих. Да не слишком крепкий, а то я ее убью. И сандвичи. Копченый лосось и салат с яйцом. Нормальные сандвичи, не сухари. Она знает, какие мне нравятся. Потом позвоните и наймите мне нового дворецкого. Я не люблю сама открывать двери.

Милли взглянула на огромные наручные часы с бриллиантами.

— После этого наступит время выпить первый бокал шампанского.

Она закатила глаза и скривилась:

— Господи, почему я в свои годы считаю, что стакан шипучки, выпитый до обеда, — шаг по дороге к разложению личности? Мне ведь наплевать на разложение. Кроме того, меня погубит не алкоголь, а эти чертовы сигареты…

Би переехала в роскошные четырнадцатикомнатные апартаменты с видом на Центральный парк. Ее уютная бело-голубая комната была рядом с комнатой Милли.

— Достаточно близко, чтобы докричаться, если ты мне понадобишься, — весело сказала Милли. Она сидела на кровати Би, наблюдая, как та распаковывает вещи, и критиковала каждую вещь, которую Би доставала и вешала в шкаф.

— М-м-м, дорогая моя девочка, этот цвет не для тебя, — безапелляционно заявила она, разглядывая очередное полотняное платье в пастельных тонах. — Как тебя смогут заметить в чем-нибудь бежевом? Узнаю влияние Фил. Знаешь, я ни разу не видела эту женщину одетой иначе, нежели в черно-белой гамме. Признаюсь, меня это бесит.

Она улыбнулась и, выдохнув сигаретный дым, самоуверенно добавила:

— Я всегда убеждалась, что лучший способ привлечь внимание мужчин — это носить яркие цвета. Предпочитаю розовый. И, конечно, несколько бриллиантов получше. Но, наверное, после всего, что тебе довелось перенести, ты не хочешь привлекать к себе внимание. — Она сочувственно погладила руку Би. — Не беспокойся, дорогуша, с Милли ты в безопасности.

Би благодарно улыбнулась. Она уже поняла, что жизнь с Милли будет полна неожиданностей и перепадов настроения, но она знала, что под маской резкости Милли скрывает доброе сердце.

— Впрочем, кому нужны мужчины? — требовательно спросила Милли, держа в руках медного цвета свитер, прекрасно сочетающийся с волосами Би, и неодобрительно покачивая головой. — Я была замужем трижды, дорогуша. Первый раз — за игроком в поло. Затем, в период увлечения скачками, — за жокеем. И, наконец, за плейбоем международного класса. Скажу тебе честно, нет более скучных людей, чем плейбои. После него я решила, что трех раз мне достаточно. Брак не для меня. Не то чтобы у меня ничего не трепетало внутри, — ее темные глаза хитро блеснули, — но я больше ни за кого не выходила замуж.

Би рассмеялась вместе с ней. Милли нетерпелив сказала:

— Поторопись-ка, дорогуша. Переоденься. Мы отправляемся на ленч в «Ле Сирк». Надень самый приличный из этих ужасных бежевых костюмов, улыбнись пошире и приготовься насладиться лучшей кухней Нью-Йорка. И учти: тебе нужно есть блюда покало-рийнее — на твои кости надо нарастить немного мяса. Сегодня нам еще предстоит благотворительный обед в Уолдорфе. Будет выступать наш президент. Я подумала, что это может оказаться интересным и заказала столик. Там будет много тех, кому я хотела бы представить тебя.

При мысли об этом у Би екнуло сердце. Перехватив ее взгляд, Милли резко заявила:

— Разумеется, ты это сможешь. Я скажу всем, что с тобой произошел несчастный случай, и у тебя случаются провалы в памяти, — задыхаясь от смеха, она добавила: — В остальном ты совершенно нормальная молодая женщина.

На две недели Би окунулась в водоворот ленчей, обедов и благотворительных балов. Она даже привыкла к постоянному недовольству Милли по поводу ее скромных костюмов, незаметного макияжа и нелюбви к плотным обедам.

— Вы ведете себя совсем вак моя мать, — огрызнулась Би в один прекрасный день, отказываясь от десерта во время очередного ленча.

— Даже твоя мать не отказалась бы от десерта в «Лютеции». — Милли, как бы между делом глянув на Би, добавила: — Кстати, какой была твоя мать?

Нервный холодок пробежал по спине Би. Она невидящим взглядом уставилась на Милли.

— Я ведь только что сказала это? О моей матери? А теперь, когда я пытаюсь представить ее, вспомнить, как она говорит: «Кушай завтрак, а то ты не вырастешь большой и сильной», я ничего не вижу. Как будто у меня в мозгу возникает стена. А за ней — пустота.

Она в панике повысила голос, и Милли, успокаивая, потрепала ее по руке. Фил просила ее искать признаки того, что память возвращается к Би, но она не знала, до какой степени это может выбить девушку из колеи.

— Бедный ребенок, — ее тихий голос отличался от обычной звонкой трескотни. — Тебе, должно быть, безумно одиноко сейчас. Скажу тебе, что мне самой кое-что известно об одиночестве. Мы должны развеселить друг друга, правда? На следующей неделе мы поедем в Париж. Ничто так не радует женское сердце, как Франция.

Би надеялась, что Милли права.

Глава 10

Через несколько дней Махони позвонил Фил.

— Я звоню, как договорились, — уверенно произнес он. — Помните? Вы обещали пообедать со мной.

— В обмен на Коко. Я помню. И поскольку я отношусь к тем женщинам, которые всегда платят свои долги, Махони, называйте место и время.

Он чувствовал, что она улыбается.

— Завтра, — сказал он. — Где угодно, только не в «Макдональдс». Она засмеялась.

— Завтра, — согласилась она. — Заедете за мной в семь тридцать.

— Семь тридцать, — повторил он, удивляясь своему везению. Ему не верилось, что она сказала «да».

— И, Махони… поскольку это не «Макдональдс», постарайтесь раз в жизни выглядеть прилично. Ладно?

Он расхохотался и положил трубку.

На следующий день он позвонил в ее дверь ровно в половине восьмого. Открыв дверь. Фил замерла, разглядывая его модный темный костюм, белую рубашку, яркий красный галстук. Его темные волосы еще не просохли после душа, и на них виднелись оставленные расческой полоски. В его туфли можно было смотреться, как в зеркало. В одной руке Махони сжимал букет, в другой держал небольшой бумажный пакет.