Рыжеволосая бестия - Мэг Хатчинсон

— Я не стану спрашивать, куда вы пойдете, потому как ты сама этого не знаешь. Но я хотел бы знать… почему… Почему ты хочешь уйти?

«Да такие, как она…»

Слова, слетевшие с языка той женщины, до сих пор действовали, как яд. Алиса снова почувствовала боль и обиду, пережитые в ту минуту. В незнакомой женщине клокотала лютая ненависть, но как можно ненавидеть того, с кем даже никогда не разговаривал?

«Они думают, что люди ни о нем не догадываются… Не догадываются, что она — шлюха!»

Вот кем ее здесь считают. Как это ни больно, она могла бы стиснуть зубы и продолжать жить с этим ради матери, но им нельзя было оставаться в доме Иосифа Ричардсона. Если они останутся, жизнь человека, сделавшего для них столько добра, тоже пойдет наперекосяк.

— Дождусь я ответа, Алиса, или ты уйдешь, так и не объяснившись?

Пальцы Алисы сжались на свертке. Встретится ли ей когда-нибудь такой человек, как Иосиф Ричардсон? И разве она может обидеть молчанием человека, готового разделить свой дом с незнакомыми людьми только потому, что они в этом нуждаются?

— Иосиф… — начала было Алиса, но умолкла, не в силах справиться с обуревавшими ее чувствами.

Хозяин дома не сводил с нее пристального взгляда, и она продолжила:

— Иосиф, вы… Вы все правильно говорите… Я и в самом деле не знаю, куда мы пойдем с матерью, но обещаю: где бы ни был наш новый дом, я буду писать вам.

— Ну, ничего нового я не услышал. Еще раз спрашиваю, почему ты не хочешь остаться в Холл-энд-коттедже?

Нет, она не могла ответить на его вопрос, не могла заставить себя повторить слова тех женщин, которые оскорбляли ее у церкви. Иосиф Ричардсон не должен слышать таких слов ни от нее, ни от кого бы то ни было. Он — добрый человек, имя которого могут опорочить из-за нее, а она этого не допустит.

Глядя на печальное лицо, опущенные глаза, полные скорби, Иосиф опять почувствовал, как у него сжимается сердце. Он надеялся, что однажды это ощущение покинет его, но каждый день непонятная боль пронзала сердце снова и снова. Теперь она стала почти невыносимой.

7

— Я надеюсь, что, когда вы вступите в законное владение дядюшкиным состоянием, мы будем иметь честь видеть вас чаще в Банкрофт-холле.

Только глухой не услышал бы откровенного лицемерия в этом вежливом предложении. В другом месте подобный тон взбесил бы Каина Линделла, но сейчас он лишь довольно улыбнулся. Леди Амелия в свое время была выдана замуж за хозяина Банкрофт-холла по расчету. О том, что это для нее значило, ясно говорили глаза, устремленные сейчас на него. В них Каин Линделл увидел досаду и подавленное негодование. И его это радовало. Отец леди Амелии был знатен. Этот настоящий английский баронет имел подобающие его титулу дом и земли, но не имел достаточного количества денег, чтобы расплатиться с долгами, накопившимися в результате его пристрастия к азартным играм. Выдавая дочь за промышленника, чье состояние основывалось на торговле, он надеялся решить свои финансовые трудности, однако ради этого ему пришлось нарушить слово, данное дочери, этому жертвенному агнцу, а именно подобрать ей жениха из аристократической среды… И леди Амелия не простила ему этого. Конечно, небольшой городок, затерянный в «Черной стране»[2], где неба не видно из-за дыма, который валит из бесчисленных труб, не шел ни в какое сравнение с живописными пейзажами Вустершира. При всех архитектурных достоинствах Банкрофт-холла ему явно не хватало изящества и красоты маленького поместья в Уитчерче. Вот только поместье — это все, что у нее осталось.

Каин Линделл принял протянутую руку, и на его лице мелькнула едва заметная усмешка, когда он склонился над изящными пальчиками. Что касается самой женщины, то она брезгливо поморщилась: ей стало противно от мысли, что история повторяется, ведь сына своего она тоже женила по расчету. Почему жизнь устроена так несправедливо, почему такие, как этот Каин Линделл, выскочка, плебей, ничего из себя не представляющий, становятся завидными женихами?!

— Я тоже искренне на это надеюсь. — Он выпрямился, уже без всякой улыбки, и отпустил руку, к которой так и не прикоснулся губами. — Но, увы, боюсь, что ближайшие несколько месяцев я буду лишен этого удовольствия. Дела зовут меня на Ямайку. Ведь я нахожусь в таком же положении, что и вы, леди Банкрофт, и ваш сын, — моя жизнь зависит от процветания моего дела.

Это был серьезный удар! Выехав из длинной березовой аллеи, ведущей к Банкрофт-холлу, Каин Линделл натянул поводья и остановил лошадь. Эта высокомерная дура чуть не подавилась от злости, когда услышала его ответ. Достопочтенная леди Амелия! Каин рассмеялся. Да, не любит она, когда ей намекают, что она полностью зависит от денег, зато ему, Каину Линделлу, очень даже нравится об этом напоминать… Еще большим удовольствием будет ткнуть эту заносчивую дамочку носом в грязь. И произойдет это уже очень скоро.

Ударом каблуков он пустил жеребца рысью и стал смаковать пришедшую в голову мысль. А плантация на Ямайке… Прибрать ее к рукам было так же просто, как шахту…

Со следующей целью будет не сложнее! Марлоу Банкрофт — такой же игрок, каким был его дед. Он проигрывал золотые соверены с такой легкостью, будто у него денег куры не клюют… Тратил он больше, чем имел!

Доехав до края большого пустыря, на котором заканчивались земли поместья Банкрофт-холл, он еще раз натянул поводья и развернул лошадь.

Год, самое большее — два! Еще год или два — и Марлоу Банкрофт пустит на ветер последние пенни, оставшиеся от состояния отца… Каину Линделлу было прекрасно известно, насколько близок его конец. Марлоу под пьяную руку любил почесать языком — как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хотя, судя по тому, как он управлял сахарной плантацией, умом это трудно было назвать. Под его руководством доходы, приносимые плантацией, год за годом непрерывно падали. Но Каин Линделл не собирался ему помогать ни советом, ни делом. А зачем, если его сейф и так уже забит долговыми расписками Банкрофта? Даже если бы дела Марлоу пошли на лад, он бы все равно спустил деньги на карты и женщин.

Прищурившись от солнца, Линделл окинул взглядом оставшийся позади Банкрофт-холл. Стены из песчаника поблескивали в солнечных лучах, стекла створчатых окон искрились и сверкали, как бриллианты, отражая яркий свет. Вот ради чего он ссужал Марлоу деньгами, выдавал ровно столько, чтобы тому хватало в очередной раз проиграться. Но когда они разыграют последнюю карту, победитель будет один… И тогда у Банкрофт-холла появится новый хозяин.

Он и не думал, что когда-нибудь ему снова захочется о ком-то заботиться. Заводить с кем-либо дружбу тоже не входило в его намерения. Иосиф Ричардсон сидел у себя дома в Холл-энд-коттедже и смотрел в окно. Но если бы у него спросили, что он в ту секунду видел, Иосиф не ответил бы, ибо взгляд его был устремлен в никуда. Он даже не замечал, что поле, раскинувшееся от его дома аж до самой церкви, утопает в цветах, а старинная церковь в лучах вечернего летнего солнца из черной вдруг превратилась в огненную. Каждый камень, из которого были сложены стены храма, стал источать собственный мягкий красноватый свет. Именно в этот момент Иосиф очнулся.