Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

Но Силграс внутри не бездельничал, как обычно, или не варил какие-то новые зелья, а…

Целовался.

С Эльзой Донохи. С той самой, в которую Хегола вообще-то был влюблён и кольцо для которой носил в кармане уже пару месяцев. И о чём Силграс знал, как никто другой. Помогал выбирать у городского ювелира…

Сцена получилась до ужаса некрасивая.

После этого, по давно заведённому им порядку, Тофф и Авалати умчались выяснять отношения в лес. Тофф убегал, Авалати догонял. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным.

Староста и колдун орали друг на друга посреди заснеженной поляны, и с каждой новой репликой их слова становились всё жёстче и злее.

– Не вздумай ко мне приближаться, Силграс Авалати, иначе я за себя не отвечаю. – На Хеголу было страшно смотреть. – Ты клялся. Глядя мне в глаза, ты поклялся, что не разобьёшь сердце больше ни одной селянке. И я, идиот, тебе поверил, чтобы теперь ты крутил шашни с девушкой, которую я люблю?!

– Да Хегола! Да я просто…

– Просто?! – взревел староста. – Конечно, у тебя всё просто, бессмертный ты выродок!

– Я планировал её так отвадить! – зашипел, брызжа слюной и чуть не плача, Авалати. – Быстренько дать ей то, что она хочет, чтобы она разочаровалась, больше никогда не думала обо мне и пошла к тебе! Понимаешь?!

Хегола побледнел как полотно.

– То есть ты считаешь себя лучше меня, – каким-то чужим, глухим голосом сказал он. – А Эльзу считаешь шлюхой.

Силграс запнулся. Логика Тоффа от него ускользала.

– Как я мог, – Хегола поднял лицо к небу. – Как я мог всю жизнь видеть в тебе своего друга, почти брата, если очевидно, что всё человеческое, нормальное, адекватное тебе чуждо?

Голос старосты становился громче, он говорил быстрее, злее, напористее.

– Ты только притворяешься одним из нас, а на деле был и остаёшься самодовольным равнодушным чудовищем, Силграс. С тех пор, как я узнал, что ты альв, я делал на это скидку всякий раз, когда ты проявлял свои эгоизм, лень, бесчувственность, откровенную глупость и легкомыслие… – Тофф нарочито-театрально загибал пальцы. Когда таким образом сжался кулак, он без промедления врезал Силграсу Авалати. – Но я не прощу то, что ты полез к моей девушке, долбаный недочеловек!

У Авалати аж в глазах потемнело – то ли от ярости, то ли от боли, то ли от обиды на всё-всё-всё.

Сплюнув кровь, Силграс вскинул подбородок и тонко, по-змеиному улыбнулся.

– Недочеловек? – проворковал он. – Вот кем, значит, ты меня считаешь? Вечно укоряешь меня в высокомерии, а сам – посмотрите-ка! – всё не можешь принять того факта, что кто-то в этом мире в чём-то может быть лучше тебя! Всё сравниваешь, всё беспокоишься, обижаешься на любой, даже крохотный, проигрыш! Жаждешь свою Эльзу схватить за юбку и трясти, трясти, пока она тебе не скажет, что это ты, конечно же, тут герой, а если кто-то тебя и сильнее, то это просто потому, что ему повезло, да?! А на самом деле всего и всегда достоин был только ты, самый лучший мальчик?! – Авалати нарочито и зло засюсюкал. – Такие сказки тебе нужны, Хегола?! Вырасти уже наконец и признай, что вся твоя злость происходит из того, что ты гордец и завистник!

Лицо Хеголы окаменело. Желваки заходили под скулами.

– Я давно уже тебе не завидую, – прорычал он.

Силграс, отвлёкшийся, чтобы проверить пальцем зуб – не шатается ли? – замер. В голосе Тоффа было что-то… железное. Не такое, как во время прежних скандалов. Дыхание у альва перехватило от смутного и страшного предчувствия.

– Внутри у тебя лишь холод и пустота. – Тофф пожал плечами. – Ты думаешь о своих зубах больше, чем о нашей дружбе. Чему тут завидовать?

Это серое безразличие причинило Силграсу гораздо больше боли, чем могла бы даже самая грязная ругань.

– Ты пожалеешь о своих словах, Хегола, и… – начал он, глядя на напарника исподлобья, но тот, как не слыша, продолжал:

– Ты не меняешься. Вообще. Не растёшь и не развиваешься. Ты – данность, у которой нет ни настоящих чувств, ни привязанностей. Да и впрямь: что тебе наша деревня перед лицом бессмертия? Ты даже ничего не запомнишь, уснув. Естественно, тебе плевать на всех, кто рядом. Так что единственное, о чём я пожалею, Силграс, так это о том, что считал тебя своей родной душой.

Авалати зарычал. Бесстрастное лицо вечно эмоционального Хеголы сводило его с ума.

– Ты врёшь! – заорал альв. – Я меняюсь! Ещё как расту и меняюсь!

Вообще-то он хотел сказать: «У меня есть чувства и привязанности. Я был и буду твоим лучшим другом, идиот, даже если мир развалится на куски». Но Силграс не смог: ему было стыдно так говорить.

А Тофф лишь прикрыл глаза, на основе прозвучавшего ответа сделав свои – неправильные – выводы из того, что альву было важнее всего из услышанного.

«Почему, почему ты ответил именно так? Неужели я попадаю в точку, говоря все это?..» – с болью думал Хегола.

Вслух он лишь разочарованно и устало бросил:

– Неправда. Твои силы, характер и навыки ничуть не изменились за все эти годы.

Силграсу из-за этой чуждой интонации казалось, что его вновь и вновь обливают кипящей водой, варя заживо. Ему хотелось схватить Тоффа и трясти до тех пор, пока тот снова не станет орать, как прежде, как он делал всегда, после чего они обязательно мирились.

– А вот мои навыки, раз ты хочешь говорить именно об этом, – бесстрастно продолжал Хегола, – становятся глубже. Да, мне до сих пор далеко до тебя, но… Я нагоню тебя, Силграс. – Тофф вскинул подбородок. – Не пройдёт и нескольких лет, как я всё-таки превзойду тебя – и в боях, и в колдовстве. Потому что мне есть ради чего и ради кого становиться лучше. Моя деревня. Мой дом. Эльза. Ради них я горы сверну.

«А ради меня? – тупо подумал Силграс. – Я что – не семья? Какая-то левая баба, приехавшая год назад, дороже меня? И разве Долина – не мой дом тоже? Разве я ради неё не готов на всё? Ну и что, что я не человек?! Ну и что, Хегола?!»

Внутри у Силграса всё кричало и плакало, хотело объяснений, признаний (давай всем скажем, что я альв!), извинений (ну да, я зря её целовал, но я же хотел как лучше, прости, прости!)…

Но вместо всего этого мастер Авалати натянул самое стервозное выражение на лицо и, улыбнувшись, сказал:

– Говоришь, ты превзойдёшь меня за несколько лет? Ну давай проверим.

И вдруг, выбросив руку в сторону Долины, он призвал оттуда свои магические колокольчики,