Лестинца - Егор Фомин

Итернир подождал немного, потом подобрался к Риггу и спросил:

— Откуда ты его знаешь?

— Ты что же не спишь? Лучше тебе что ли, али как? — в ответ спросил Ригг, впрочем, без особого удивления, словно знал, что Итернир слышал беседу.

— Ага, лучше, — отмахнулся тот, — откуда знаешь его?

— Да откуда же мне его знать? Чай, не виделись никогда, да и не могли, — пожал плечами Ригг.

— Ну, ты так говорил с ним, будто знакомы всю жизнь, да и когда он пришел, ты поздоровался с ним, будто у вас было назначено.

— Ну, за то как он пришел, так в той стороне лягушки квакать перестали, потом шаги его услышал. А кто еще мог быть здесь, кроме болотного человека? А что говорил с ним уверенно, так по правде я ж от страху-то не знал и куда податься, про болотных-то людей всякие сказы ходят. Ты в голову-то лишнего не бери. Тебе лихорадку одолеть бы надо. Гони ты ее прочь. Утром-то идти бы надо, — сказав, Ригг помолчал немного, потом озабоченно добавил, — давно сказать хотел, идет кто-то перед нами. Кто бы то мог быть, как мыслишь?

— Идет кто-то? — удивился Итернир.

— Да. И давно уже. Еще в лесу заметил. Думаю, может то Ланс идет, больше-то вроде некому. Может, спасся он тогда, ушел от лесных-то людей?

— Наверное, он, а то кто же еще? — очень авторитетно заявил Итернир, потом лег на спину и предался мыслям о том, как ему себя жалко, болезного.

Утром и Итернир и принц бодрились и изображали здоровых людей, хотя оба были бледнее вечного здешнего тумана. Итернир даже побрился. На вопрос Ригга, не лучше ли ему он оптимистично ответил:

— Да как же тут можно быть здоровым? Жизнь же болезнь и есть, с обязательным смертельным исходом!

Завтракая, больные пытались было отказаться от еды, вяло поковыряв добытое Риггом, но тот, влив в них еще своего отвара заставил и поесть.

Решили идти дальше.

Болотная вода была все так же холодна. Итернир и принц, сильно ослабевшие, даже лишенные поклажи, милосердными спутниками, шатались, без нужды опирались на слегу, чаще прежнего оступались, с головой окунаясь в воду. Итернир постоянно ворчал, что заставили его больного и старого идти, сунули голым практически задом в мокрую воду, как гордого лебедя. Вот простудится, заболеет и умрет. Поначалу спутники принимали эти слова за чистую монету, а после перестали обращать внимание.

К полудню заболевшие ослабели совсем. А ни островка, ни конца болота и видно не было. Сознание погрузилось в бредовый дурман, слышались какие-то звуки, виделись тени. В конце концов, Итернир шагнул сильно в сторону от тропы. Болотная вода сразу скрыла его с головой. Когда же удалось подняться на ноги, он возвышался над водой чуть выше пояса. Только ноги все глубже погружались в трясину.

Он попытался высвободиться, дернулся в сторону, но болото уже крепко держало, все глубже затягивая с каждым движением. Крын, шедший сзади, тут же подоспел, протянул свою слегу. Итернир ухватился за нее, Крын потянул, но тот уже слишком увяз.

Оглянувшись на шум, Ригг мог помочь только советом, тропа была слишком узка. Крын все дергал слегу, увязая и сам все глубже.

— Не стоять! Не стоять! — орал Ригг, — тянись сам, подтягивайся.

— Сейчас ребятки, — приговаривал Итернир, — погоди, вот только шнурки разглажу, встану и пойду.

— Да не дергай ты, — говорил Ригг Крыну, который старался изо всех сил.

Итернир быстро слабел.

Принц же тем временем безучастно наблюдал за этой сценой, равнодушно переминаясь с ноги на ногу за спиной Ригга. Неожиданно за криками спутников ему послышался женский голос. Он чуть подался в сторону, прислушался. Из тумана доносились то ли призывы о помощи, то ли стоны. Но главное, что дама, с дивным голосом попала в беду.

Кан-Тун повернулся, стараясь более точно определить, откуда доносился голос, и пошел прямо через топь.

Ригг заметил потерю спутника, только когда тот уже достаточно отдалился.

— Куда? — заорал он, — куда ж там можно? Назад иди!

Но принц не слышал, упорно шел на одному ему слышный голос, что звучал все явственнее. Ригг бросился вдогонку.

В это время Крын не удержался, пытаясь устоять на зыбкой почве, шагнул к завязшему уже по горло Итерниру и тут же увяз сам. Болото цепко ухватило грузное тело, утягивая вместе со спутником.

Кан-Тун, отойдя довольно далеко от тропы, спотыкаясь и падая, давно уже отбросив отяжелевшую от нависшей болотной травы слегу, среди расступившихся клочьев тумана, наконец, увидел зовущую на помощь.

Возле небольшого островка сидела обнаженная девушка. Ее дивные длинные волосы запутались в корявых сучьях низкого куста у самого края трясины, и она не могла пошевелиться. Сидя в холодной воде, замерзла так, что тряслась мелкой дрожью.

Он замер, любуясь красотой дивного тела. А она оглянулась, обратив к нему лицо прекрасных благородных черт, и тихо проговорила:

— О мой рыцарь! Лишь тебе только и удастся меня спасти! Помоги же мне скорей!

Кан-Тун, движимый благородным и не только этим порывом бросился прямо к ней. Два шага осталось до девицы, как вдруг чьи-то руки ухватили его под мутной водой. Сама девушка вдруг преобразилась. Ее волосы оказались мхом, покрывшим ветви куста. Руки вытянулись, пальцы слились перепонками. Кожа стала темной и блестящей, а в оскаленной пасти блеснули клыки.

Принц попытался, было, рвануться назад, но чудовище бросилось прямо на него, увлекая под воду.

Кинувшийся вдогонку Ригг увидел, как у болотного островка, мокрые блестящие тела болотных людей скручивают Кан-Туна. Не раздумывая и мгновения, он бросился на помощь. Прямо перед ним из трясины выросли гладкие головы болотников. Ткнув в первого слегой, выхватил нож, полоснул морду второго. Но остальные ловко набросились на него, утягивая вниз. Ригг опутанный скользкими от жира телами, понял, что их не одолеть, но отчаянно продолжал сражаться. Все смешалось грязным клубком.

За сегодняшний день Лансу удалось пройти не так много. В этом проклятом болоте не было сухого места чтобы переночевать. Спасало лишь то, что он мог идти по несколько суток кряду, не останавливаясь. Мешали только тяжелые мысли о случайных своих спутниках. Они казались малыми детьми. Корил себя, за то, что дал уговор идти с ними. То, что он ушел в лесу, оставив их с дикарями, мало трогало поначалу, лишь потом совесть потихоньку стала грызть заскорузлое сердце.

За его жизнь слишком часто погибал тот, кто был с рядом, спутник или соратник. Приходилось хоронить. И теперь не хотелось с кем-либо даже знакомиться, не говоря даже о том, чтобы идти вместе. Так было легче.

А теперь он обещал. И мог бы помочь им там, в лесу, но не сделал этого. Боялся за свою броню, коросту. И нарушил слово. Они, если и спаслись, все равно теперь пропадают. И потом, даже если он поможет, пропадут.