Гость из пекла - Кирилл Кащеев

Ирка кивнула, повернулась и уже почти бегом помчалась наверх по дороге. Из-за этой дуры точно булочки остынут!

Лада дрогнула, точно ожила ледяная статуя. Наклонилась, подняла сверток с носками, прижала его к груди…

– Ты еще пожалеешь, Хортица! – заорала она вслед Ирке. – Я на тебя своих парней наведу! Или… или милицию, вот!

В ответ в ближайшем доме начала брехать собака, зажегся свет, распахнулось окно, и раздался скандальный голос соседки тети Ани:

– Ладка! Чего орешь в такую рань, хулиганка? Вот я матери все расскажу!

– Я тоже найду кому рассказать! – всхлипывая и судорожно тиская грязные носки противного главы жюри, пробормотала Лада. – Найду кому!

Глава 3

На заборе, за забором

Прижимая к себе промасленный, истекающий сытным теплом и головокружительным запахом ванильных булочек пакет, Ирка мчалась вниз по тропинке. Все-таки энтузиазм супермаркетовских пекарей она переоценила – когда запыхавшаяся Ирка влетела внутрь, заставляя уставшую ночную кассиршу зябко ежиться от ворвавшегося за ней промозглого февральского ветра, пекари еще сонно ляпали ладонями по кускам теста, выкладывая те на противень. На нетерпеливо топчущуюся у прилавка Ирку пару раз рявкнули – объясняли, что от ее «стояния над душой» булочки быстрее не испекутся. Пришлось убраться в молочный отдел – там Ирка успела подробно изучить надписи на всех пакетах и поняла, что если Тео к молочным продуктам относится так же придирчиво, как к хлебу, придется бегать на рынок. Бабка-то ни за что не побежит – это для богатырей она туда, как челнок, моталась, а для мамы и Тео с места не сдвинется.

– Ну и схожу. И не такая уж большая жертва, – строго объявила самой себе Ирка, и тут ее позвали из пекарни. Она подхватила долгожданный пакет и, наскоро расплатившись, рванула обратно. Рассвет уже занялся, тропинку вниз, в балку, заливал тусклый серый свет, в котором древней побелке стен и впрямь удавалось прикидываться белой.

Еще пара минут – и дома. Даже если Тео с мамой уже проснулись, завтракать они еще не сели – и ее сюрприз получится, как надо! Все будет эффектно – ап! Ирка снимает салфетку с плетенки для печенья, а там пушистые, румяные, тепленькие, свежие булочки! Как заказывали! Она сварит кофе и нальет в чашку – ту самую, из которой мама пила четыре года назад и которую Ирка припрятала в самой глубине кухонного шкафа, чтоб бабка не нашла и не выбросила. Мама, конечно, сразу узнает чашку и поймет, как Ирка ее ждала. Они оставят, наконец, Тео наедине с его булочками и все-таки пойдут к Ирке в комнату… Нет, в комнату нельзя, там окна нет, и вообще… Ладно, найдут куда, хоть в пристройке вместе с козой запрутся! Ирка расспросит маму обо всем: и как та жила все эти годы, и как познакомилась с Тео, и даже про отца спросит! Не очень-то Ирке на самом деле интересен крылатый пес Симаргл-Симуран, ставший ее папой, но надо же знать, как ты вообще появилась на свет! Если на дочь этому кобелю летающему наплевать, может, он хоть маму любил? Надо бы еще осторожненько выяснить: знала ли мама, что Иркин биологический родитель – древнеславянский бог природы и растений? Если знала – может, она сумеет понять и принять правду о самой Ирке? Что ее дочь – хортицкая ведьма, вместо обычных алиментов получившая от папаши способность превращаться в крылатую борзую? И появится в Иркиной жизни еще один человек, знающий, кто она такая, самый родной и близкий человек…

Ирка принюхалась к радостному запаху свежей выпечки из пакета и поняла – все будет офигенно!

Бегом рванула к дому и обнаружила, что действительно… Офигеть можно.

Дощатый забор вокруг дома, перед Иркиным уходом самый обычный, серый и тусклый, теперь переливался всеми цветами радуги! «Смерть ведьмам!» – гласила первая надпись, краской из баллончика нанесенная поперек забора. Надпись была пронзительно-желтой, цвета взбесившегося лимона, так что от одного взгляда на нее сводило скулы! «Хортица – ведьма!» – конкретизировала вторая надпись, ярко-синего цвета. И третья, напрысканная на воротах ярко-красными, со зловещими «подтеками» буквами, обещала: «Ты пожалеешь, Ирка», и на вторую половину забора переползал плотный строй восклицательных знаков.

– Лада! – прорычала Ирка и тут же беспомощно добавила: – Мама! – потому что за забором явственно слышались крики.

Мама и вправду уже проснулась. В сапогах на босу ногу и накинутом поверх кружевной пижамки меховом жакетике она металась по двору с криком:

– Где моя дочь? Как мог ребенок уйти ночью из дому, чтоб никто об этом не знал?

– Ты четыре года не знала, чи дома вона, чи ни – и тэбэ це ани мало не волновало. Чого ж зараз така истерика? – «открикивалась» бабка в кухонную форточку – сквозь стекло виднелся ее темный силуэт.

– Ты не мать! И ты не бабка! – кричала в ответ мама. – Ты жестокая садистка! Эсэсовка!

– Ты дывы, яких она слов в своей Немеччине нахваталась! – немедленно подхватывала подачу бабка.

Кот, вздыбленная шерсть которого делала его похожим на большой клубок, сидел на ветке любимой груши и время от времени жалобно мявкал, точно пытаясь утишить скандал, но на него не обращали внимания.

– Весь забор исписан! Угрозами! Мы должны немедленно искать ребенка! – выкрикнула мама и заметалась по саду, точно рассчитывала найти Ирку за каким-нибудь деревом. И… напоролась на стоящую у калитки Ирку.

Некоторое время мама молча глядела на нее.

– Ты где была? – тихо и как-то очень страшно спросила мама, так что Ирка невольно попятилась. – Где ты была, я тебя спрашиваю? – срываясь на визг, завопила мама.

– В магазине, – растерянно пробормотала Ирка, выставляя пакет перед собой, как щит. Сюрприза не получилось, ну да фиг с ним, сейчас главное как-то управиться с последствиями Ладиной тяги к искусству (то к пению, то к живописи… Надо было и правда ей паралич устроить!).

– То есть как – в магазине? Что значит – в магазине? – снова сорвалась на крик мама. – Я захожу в комнату – твоя бабушка спит… от храпа аж стенки прогибаются! – мама метнула бешеный взгляд в сторону кухонной форточки. – А тебя нет! Я весь дом обыскала, а тебя нигде нет! Я начала волноваться и вышла за ворота! Думала… Не знаю… Вдруг ты мусор выносить пошла…

– О! А мусор як раз треба вынести, – практично откликнулась из форточки бабка.

– И увидела… Увидела! – продолжала мама, тыча пальцем в сторону забора, но Ирка и так поняла, что она увидела. – Я чуть с ума не сошла! Я решила, что тебя похитили, и теперь Тео придется платить выкуп…

– Ось тилькы грóши ее и волнуют! – прокомментировала форточка.

– А ты просто собралась и ушла в магазин? – начисто заглушая реплики из форточки, закричала мама. – Никому не сказав, не спросив разрешения, взяла деньги и пошла?

– Но я всегда хожу в магазин… – попыталась объяснить Ирка.

– А шо ты знову за грóши переживаешь? Хиба она твои взяла? – выступил глас из форточки. – Це наши грóши – мои та Яринки – хочет вона, ось и бере!

– Не смей вмешиваться, когда я с дочерью разговариваю! – рявкнула в ответ мама. И резко повернулась к Ирке. По ее лицу было видно, что она себя уже не контролирует, что она доведена до упора, до предела. – Отвечай немедленно, что здесь происходит? Кто пишет на стенах? Что за угрозы? С кем ты связалась? Где ты была на самом деле?

– Но я действительно была в магазине! Ты же сказала, что Тео любит булочки и чтоб я с ним подружилась! – в отчаянии выпалила Ирка, снова подсовывая маме пакет.

– Какие еще булочки? – вскричала мама и ударила по пакету, выбивая его у Ирки из рук.

Булочки, за которыми Ирка бегала в супермаркет, плюхнулись в подтаявшую лужу, и пакет начал темнеть, медленно наполняясь водой.

– Правильно, бей ребенка! – немедленно согласилась из форточки бабка. – Мэнэ, значить, жестокою садисткою зовет, а сама, мабуть, садистка добрая!

Мама схватилась ладонями за виски и застонала.

– Лорхен! – завопил из дома Тео.

Сквозь так и брошенную распахнутой дверь дома Ирка увидела, как полуодетый мамин муж бежит по длинному коридору, как бросается к двери и… с разбегу ударяется в пустой дверной проем, словно тот затянут стеклом! Дверной проем на миг подернулся прозрачной пленкой, и эта пленка спружинила, как матрас, отбрасывая Тео назад.

Из кухни в коридор высунулась бабкина голова (да что сегодня с утра сплошные головы!) и ехидно поинтересовалась:

– А хто така Лорхен? И куда подилася моя дочка, шлендра, Ларискою звуть?

– Вам быть стыдно! – повернулся к ней Тео. Мамин немецкий муж совершенно спокойно и невозмутимо стоял перед дверью, будто и не собирался никуда выходить, и отчитывал бабку. Бабку! – Вы есть старый женщина – вы должны быть мудрый женщина, а вы провоцировать скандал, как будто получать от это удовольствий!

– Она получает! – одновременно сказали Ирка и мама, только мама в полный голос, а Ирка себе под нос.