Кадар - Игорь Саенко

Из прочих, кого я узнал, были Шкляревский, Итугуанако (ещё один экзобиолог), Тертышный (исследователь местных Аномалий), представители Службы Надзора Козак и Гомеш, а также Куртис, Бэла и Савватий, непосредственные участники Проекта. В общем, для малоизвестной провинции, каковой Кадар всё-таки по сути является, я бы сказал, довольно-таки представительный бомонд.

М-да!

К десяти часам котловина напоминала заполненный зрителями амфитеатр. На одном из склонов, в верхней его части, расположился Штаб – крупная шатрообразной формы палатка, в которой, собственно, и находился пульт управления биогенератором. Сам биогенератор лежал уже на дне котловины, в самом её центре. Внешне он походил на безукоризненно выполненный шар диаметром 10 метров 15 сантиметров. Цифры эти я называю так точно потому, что, как один из монтажников, знаю их наверняка.

К 10.10 все участники Проекта находились в палатке. Там, разумеется, был и я. Изнутри палатка напоминала идеально круглую комнату. Та часть её стены, что обращена к котловине, была прозрачной, перед ней располагался пульт, изогнутый полумесяцем наклонный стол, всю поверхность которого покрывали экраны ментоскопирования, циферблаты, индикаторы, кнопки, верньеры.

Перед пультом имелось три кресла, и все они были заняты. В центре, конечно же, расположился Раковский, по бокам – Куртис и Савватий. Что же до нас с Бэлой, то нам была отведена менее почётная роль – стоя позади кресел, быть на подхвате. Не знаю, как Бэла, а я в особой обиде на это не был. Всё-таки мы в святая святых.

И вот, наконец, долгожданная минута пробила.

Я так при этом напрягся (чтобы запомнить великий момент получше), что перед глазами у меня чуть не поплыли круги. И, как следствие, воспоминания у меня остались какие-то отрывочные. Даже через три часа, когда улеглось волнение и когда я пишу эти строки, не могу выстроить из них последовательный логический ряд. Вот эти отрывки. Поглядывающий то и дело на часы Раковский, радостно заблестевшие глазёнки Бэлы, чопорный до невозможного вид Куртиса, воцарившаяся в котловине тишина, какой-то приподнявшийся справа на склоне чудак, дурашливо так махнувший нам красным платком (якобы можно нам начинать), тускло отблёскивавший на солнце бок биогенератора, чьё-то прерывистое от волнения дыхание (очень даже может быть, что и моё), звон – не то в голове, не то от заработавшей аппаратуры, и, наконец, утопающая под белым пальцем Раковского красная кнопка.

Дальше мои воспоминания более-менее связны.

Биогенератор на дне котловины неуверенно так шевельнулся, поднялся после этого метров на двадцать вверх и в неподвижности замер, словно бы призывая всех присутствующих полюбоваться, какой же он всё-таки красавец. Кто-то от избытка чувств зааплодировал. Инициативу поддержали, и вскоре над котловиной уже гремело вовсю. Я тоже пару раз хлопнул. Несильно так, только лишь для порядка, чтобы не нарушить воцарившуюся в Штабе рабочую атмосферу.

Вокруг шара между тем стали возникать голубоватые всполохи. Это солнечные лучи, преломляясь в окружавшем биогенератор силовом поле, отсвечивали так. Потом всполохи сместились вниз, становясь как бы зигзаговидными – силовое поле принимало удобную для бурения винтообразную форму.

Всё это, между прочим, происходило в абсолютной тишине. Аплодисменты давно смолкли. Все, словно бы зачарованные, замерли, наблюдая за происходящим.

Секунду-другую биогенератор медлил, потом двинулся вниз. Поле, взрывая землю, стало всё быстрее и быстрее вращаться, во все стороны полетели комья земли. Сидевшие в первых рядах зрители с визгом и смехом бросились вверх по склону. Возникла сумятица, продолжавшаяся, впрочем, недолго. Через несколько минут зрители угомонились, расположившись повыше.

Странное это всё-таки было зрелище. Странное и удивительное одновременно. Висящий в воздухе шар, а под ним – голубовато-белёсое мельтешение, от которого почва внизу вихреобразно расступалась, образуя вертикальную шахту.

Так биогенератор начал путь к центру Кадара. Преодолеть ему предстояло без малого пять тысяч восемьсот километров, таков был радиус у этой планеты. Почему биогенератор было решено разместить именно там, а не, скажем, где-нибудь на поверхности, ну, ответ на этот вопрос, мне кажется, вполне очевиден. Что будет с промышленностью через 200-300 лет после Проекта не скажет никто, в центре планеты же всё-таки неограниченные энергетические ресурсы. Сколько будет существовать планета, а это, по меньшей мере, миллиарды лет, столько будет работать и биогенератор. Выход из строя ему не грозит. Устройство у него простейшее, детали созданы по технологии так называемого постоянного самообновления. Что это такое, известно сейчас даже самому распоследнему неучу, так что останавливаться на этом подробно я не буду. Скажу лишь, что технология эта никогда ещё не подводила.

Но я несколько отвлёкся.

Движение биогенератора поначалу было медленное. Так, между прочим, и планировалось. Когда он скроется из виду полностью, скорость его начнёт возрастать, причём постепенно, чтобы генератор поля не перенапрягся. К концу суток она достигнет максимальной своей величины – шестидесяти километров в час. Какие именно породы будут при этом находиться у него на пути, значения не имело. И гранит, и глину, и базальт, и даже железо поле пронзает с одинаковой лёгкостью. Таким образом, как следует из несложных подсчётов, на преодоление намеченного расстояния уйдёт чуть менее пяти суток. Земных, разумеется. Последние, впрочем, от местных почти не отличаются. Местные короче на четыре минуты.

Биогенератор, наконец, скрылся из виду. И сразу же скорость его увеличилась. Это стало заметно по тому, как из ямы полетела порода – целая туча из разлетающихся во все стороны камней и прочего мусора. Все снова бросились с визгом прочь. Несколько камешков достигли даже нашей палатки, хотя мы и стояли достаточно далеко.

Продолжалось, впрочем, это недолго. Сопровождавший бурение гул стал затихать, летевшая из ямы порода – тоже. Вскоре они стихли окончательно. Над котловиной воцарилась тишина – биогенератор ушёл под землю так глубоко, что следить за ним можно было только по показаниям приборов.

Со всех сторон в котловину полезли роботы-уборщики – приводить её в первоначальный вид. Стоявшие же по краям зрители разразились аплодисментами снова.

Зазвучали аплодисменты и в нашей палатке. Все вскочили. Дверь распахнулась, и палатка чуть ли не до отказа наполнилась людьми. Все что-то разом кричали, поздравляли друг друга, а больше всех, конечно, Раковского. Кто-то даже, не смотря на протесты, потащил его наружу – качать. Порция поздравлений в виде дружеских тумаков по спине и плечам досталась и мне. Я тоже, признаться, радовался вовсю. Куртис, перекрывая всеобщий гвалт, кричал, что как только биогенератор заработает, он тут же сотворит бочку с квасом и всех до отвала напоит. Кто-то, не дожидаясь, откупоривал символическое шампанское. Грянула музыка. Какая-то девушка бегала то там, то здесь, швыряя в гостей пригоршнями разноцветного конфетти, которое оседало на головы блестящими блестками. Как будто новый год стали вдруг праздновать…

Один только профессор Черных не принимал участия во всеобщем веселье. Он стоял в стороне и, глядя на нас, грустно так улыбался. А может, и не грустно, а многозначительно. Кто знает, кто знает…

Свидетелей великого события оказалось так много, что глайдеры потом взлетали с посадочной площадки чуть ли не два часа. Между прочим, глайдеры здесь, на Кадаре, едва ли не единственное транспортное средство. Большегрузные машины используются только в крайних случаях, нуль-транспортировка же запрещена вообще. Требования, так сказать, экологического комитета. Очень уж здесь – как я, кажется, уже говорил – уникальный биологический мир.

28 мая.

Первый после Великого Перелома день.

Я на дежурстве. Первое моё самостоятельное дежурство. Впрочем, самостоятельность эта весьма относительная. В соседнем кресле – согнувшийся над кроссвордом Савватий. Я же, в свою очередь, согнулся над дневником.

Если бы нас увидели со стороны, наверняка бы задумались, а чего это они так?

Я же на это готов хохотнуть.

Нет, дело тут, конечно же, не в халатности. Просто… Просто надо же хоть чем-то себя занять. Это ведь только в первый час интересно разглядывать мигающие индикаторы, плывущие на экранах линии диаграмм, слушать гудение работающей аппаратуры (между прочим, аппаратура может работать и бесшумно, гудение же – этакий целенаправленно запланированный конструкторами фон, чтобы сотрудники не заснули совсем; при желании его можно и отключить), но потом… Когда дежурство перевалило за середину, даже гудение перестало нас занимать. Всё-таки мы люди конкретного действия. Пассивность же противна нашей природе по сути. Думаю, многие, если не все, со мной согласятся. Да.