Что знал Сталин - Дэвид Мёрфи

К 16 мая 1941 года Советские власти были в отчаянии. Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных комиссаров издали указ «О мерах по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветских, уголовных и социально опасных элементов». Указ перечислял категории лиц (и членов их семей) — «значительное число бывших членов различных контрреволюционных, националистических партий, бывших полицейских, жандармов, землевладельцев, фабрикантов, крупных чиновников бывших правительственных аппаратов Литвы, Латвии и Эстонии, а также других лиц, занимающихся подрывной антисоветской деятельностью и используемых иностранными разведками для шпионских целей» — которые подлежали тюремному заключению, ссылке и конфискации имущества, а так же определял процедуры, которые должны были быть для этого использованы, и конкретизировал места нахождение лагерей и пунктов ссылки. Вся операция должна была быть выполнена за три дня, под наблюдением народного комиссара государственной безопасности В. Н. Меркулова, его заместителя И. А. Серова и заместителя комиссара внутренних дел B. C. Абакумова. Говорят, что даже в то короткое время до германского вторжения, Сталин сумел депортировать тысячи людей, достигающих четырех процентов населения Эстонии и двух процентов населения Литвы и Латвии. [63]

Тем не менее, ему не удалось истребить все остатки литовского национализма. 27 мая НКГБ Литовской ССР подготовило материалы по группе, называющей себя «Литовским легионом». Предвидя надвигающееся нападение Германии на СССР, эта группа поставила целью «поднять восстание в тылу Красной Армии и развивать диверсионно-подрывную работу по взрыву мостов, разрушению железнодорожных магистралей, нарушению коммуникаций». В докладе НКГБ от 10 июня сообщается о «Гвардии обороны Литвы», которая искала возможности объединения литовцев вокруг идеи государственной независимой. Группа инструктировала своих членов, что сигналом к национальному восстанию будет момент, когда Германия пересечет границу Литовской ССР; в ее задачи будет входить «арест комиссаров и коммунистических активистов, захват центров Коммунистической партии без уничтожения их архивов, остановка депортации, приводить железнодорожные пути и шоссейные дороги в тылу советских войск в непригодное состояние и, наконец, в случае помощи Литовского корпуса (Красной Армии), разоружать советские войска и создавать панику». Другое сообщение о «Гвардии» и так называемых «Диверсантах» было послано в Москву оперативной группой НКГБ СССР, работающей в Литве; они описываются как готовящиеся оказывать вооруженную помощь германским войскам, которые нападут на СССР. НКГБ Литовской ССР намеревался арестовать 24 членов этих организаций и запросил Москву прислать группу «квалифицированных следователей». Интересно, удалось ли это сделать до 22 июня? [64]

Не только враждебность населения областей, присоединенных Советским Союзом в 1939 — 1940-х годах, создавала напряженность для Красной Армии. Сказывалось и отсутствие хорошо развитой военной инфраструктуры того типа, который существовал вдоль старой границы. Удовлетворение требований полностью отмобилизованной армии означало улучшение шоссейных и железных дорог, коммуникаций и сооружение аэродромов, полигонов, казарм, ремонтных мастерских, госпиталей, складов, нефтехранилищ и т. д. Ценой огромных расходов, эта работа велась безостановочно в течение 1930-х годов в Киевском и Белорусском особых военных округах, а также на Дальнем Востоке — свидетельством того, что Германия и Япония воспринимались как потенциальные противники. После расширения территорий в 1939–1940 годах советские западные границы отодвинулись на 400 километров. Военная инфраструктура, которую многие годы создавали вдоль старой границы, оказалась потерянной. Пропускная способность дорожной сети требовала увеличения, а железные дороги нуждались в расширении, чтобы соответствовать более широкой русской колее. Хотя существующие сооружения, такие как казармы или склады, могли быть приспособлены для военных нужд, многое должно было быть построено на пустом месте. Самой большой проблемой было полное отсутствие укреплений, подобных известной «Линии Сталина», сооруженной вдоль старой государственной границы.

Вот описание укреплений вдоль этой линии:

Первоначальные укрепленные районы (укрепрайоны, УРы) были от 40 до 150 км длиной, с широко растянутыми главными линиями коммуникаций, как правило, с одним или обоими флангами закрепленными на естественных препятствиях. К примеру, Киевский укрепрайон образовывал дугу к западу от города, концы которой упирались в берег Днепра. Общее расположение предусматривало вспомогательную зону глубиной от 10 до 12 км, находящейся впереди оборонительной зоны укрепрайона; предполагалось, что разбросанные аванпосты и препятствия вспомогательной зоны будут предупреждать, изнурять и задерживать наступление противника. Позади них укрытия и долговременные огневые сооружения в главной оборонительной зоне были разбросаны среди прокосов с глубиной 3–4 км. Внутри них группировка из нескольких укреплений формировала вспомогательный пункт; группа из 3–5 вспомогательных пунктов составляла вспомогательную зону батальона, приданного пулеметному батальону. Батальонная оборонительная зона была расположена так, что его стационарное вооружение господствовало над дорогами, которые защищают сектор. Двухэтажные бункеры и одноэтажные доты обычно были оснащены пулеметами, установленными в казематах. Амбразуры с бронированным покрытием давали возможность вести огонь с оборудованной позиции прямо и вбок. Укрепления были снабжены системами фильтрации воздуха для защиты от химического оружия, цистернами для воды, генераторами и наземными линиями сообщения. Процесс электроснабжения не был ни гладким, ни полностью эффективным; например, батальонные оборонительные зоны были часто связаны незащищенными открытыми проводами или тактическими полевыми кабелями из-за дефектов подземных кабелей. В дополнение к оборудованным огневым позициям имелись командные посты, коммуникационные центры, персональные укрытия и склады, раскинутые по всей территории укрепрайона. Укрепления сами получали дополнительную защиту типа противотанковых рвов, колючую проволоку и минные поля, которые устанавливались в мобилизационный период. [65]

Оборонительные операции должны были обеспечить только краткую передышку, необходимую для мобилизации и быстрого перехода к наступлению, в котором противник должен был быть обязательно разбит, его страна оккупирована, а социализм празднует победу. Наступательный дух преобладал в советской военной мысли в 1930-е годы. Это, а так же неспособность советского военного руководства избавиться от уверенности, что начальные фазы следующей войны будут следовать неспешному характеру предыдущих войн, затруднили для Красной Армии решение, как нужно защищать новые территории.

Вопрос, который стоял перед Сталиным и его Генеральным штабом — что делать с существующими укрепрайонами, прикрывающими старую границу, и как и где строить новые оборонительные сооружения на новообретенных западных территориях. Некоторые военные специалисты, такие как Шапошников, ратовали за глубоко эшелонированные укрепления, что означало сохранение старых укреплений для того, чтобы иметь возможность отступить на них перед лицом германского нападения. Этот взгляд был проклятием для Сталина, который не хотел уступать «ни одного вершка» новых земель. И действительно, всецело вдохновляемый желанием продемонстрировать, что Советская держава продвинулась на запад, Сталин настаивал, чтобы оборонительные укрепления в западных районах были сооружены вдоль линии новой границы. Это решение означало, что немецкие наблюдатели имели возможность следить за ходом строительства и засекать слабые места. Но Сталин, пока не грянул гром, никогда не придавал значения военным деталям, которые противоречили его собственным взглядам. Соответственно, было решено закрыть укрепления «Линии Сталина» и перевести их вооружение для использования в новой системе. [66]

Что же произошло в действительности? Прежде всего, далеко не все было хорошо и в укрепрайонах первоначальной «Линии Сталина». 11 января 1939 года, незадолго до подписания нацистско-советского пакта о ненападении и секретного протокола, НКВД Украинской ССР информировало Центральный комитет Компартии Украины о плачевном состоянии Киевского УРа: «Из 257 сооружений, имеющихся в районе, только пять готовы к боевому действию. Они состоят в основном из пулеметных огневых позиций, но совершенно не обеспечены специальным оборудованием, таким, как связь, химическая защита, водоснабжение, отопление, освещение и т. д. ‹…›. В 175 из 257 сооружений естественный рельеф (бугры, горы, густой лес, кустарник) ограничивает горизонт обстрела. Передний край долговременной полосы обороны находится всего в 15 км от Киева, что дает возможности обстрела противником Киева, не вторгаясь в укрепрайон ‹…›. Герметические заслонки для пулеметных амбразур датируются 1929-30 гг.» Далее список недостатков продолжается. «Особый отдел Киевского особого военного округа проинформировал командование Киевского ОВО о его небоеспособности, но несмотря на это, ничего не делается», — говорится в заключение. В тот же день подобный рапорт о недостатках в Тираспольском УРе был передан в ЦК Компартии Украины. Первый секретарь Н. С. Хрущев написал на нем следующую резолюцию: «Товарищ Тимошенко. Вопрос очень важный. Надо проверить и обсудить на Военном совете. Хрущев». Но, видимо, указание Хрущева немного значило для Тимошенко, потому что 16 января 1939 года в Киев был послан НКВД УССР третий рапорт по недостаткам в укрепрайонах. На этот раз в рапорте говорилось о Могилев-Ямпольском УРе. Теперь, кроме обычных проблем с проектированием и оборудованием, укрепрайон был раскритикован за нехватку среднего командного состава, особенно артиллеристов. И опять рапорт оканчивался замечанием, что Особый отдел Киевского ОВО представил этот доклад вниманию командующему округом генералу С. К. Тимошенко. Ничего не было сделано. [67]