Корабль дураков - Витаутас Петкявичюс

Во время работы над романом «Век последнего покаяния» я внезапно открыл закономерность нашей истории. В Литве, осажденной нашими соседями, занятой товарищами или проданной своими, каждые тридцать–сорок лет в очередной раз начиналось какое–то восстание или возрождение. Словно периодически прорывался нарыв от вечно незаживающей раны, поливал землю предков кровью истосковавшихся по воле детей, а те, горячие головы, не добившись еще ничего хорошего, сцеплялись между собой за власть и принимались искать друзей на стороне. Пользуясь этим, враги привечали сговорчивых, поливали свинцом гордецов и хоронили их за кладбищенской оградой, где–нибудь на горке или просто в глухом, забытом людьми месте, как настоящих самоубийц, поднявших на себя руку или совершивших какое–то иное святотатство.

Потом все успокаивалось, пока не подрастало одно–другое ничего не помнящее поколение… и опять все сначала. От времен Костюшки до нынешнего «Саюдиса» литовцам всякий раз не хватало единства, так как, наслушавшись старых сказок и легенд, они понимали свободу, как какую–то религию или Божий дар. Поэтому, едва получив ее и не соображая, что с ней делать, начинали драться между собой.

Проблему суверенитета за нас решали другие, а литовцы, находясь в этом кровавом коридоре, по образному выражению Ромена Ролана, сильных встречали хлебом–солью, а побежденных и отступающих провожали выстрелами в спину. Может быть, по этой причине и сегодня наши политики держат носы по ветру, а не против ветра. Верность этой традиции сохранил и «Саюдис».

Уже с первых дней своего возвышения Ландсбергис попытался превратить «Саюдис» в верную ему партию, ввести членство, удостоверения, членские взносы. Эту «идею» Юозайтиса решил провести через Вайшвилу, но их затея не удалась, и он стал подстрекать Чепайтиса. Когда большинство отвергло эту глупость, «папашка» остался в тени, перетерпел, выждал время и подбросил этот вопрос на обсуждение второго «Саюдиса», а на Третьем ему, наконец, удалось пронумеровать всех саюдистов и превратить их в свое слепое орудие. Открывая этот шабаш, еще до принятия повестки дня, он сам недвусмысленно предложил себя в почетные председатели, оставляя за собой право представлять или подбирать руководителей «Саюдиса». Так был порожден еще один пророк — Л. Керосерюс, долгое время работавший на госбезопасность.

И снова всплывает черная инструкция: «Чем меньше самодеятельности в движении, тем меньшим будет круг вливающихся в него и симпатизирующих людей». Разве не так рождались большевистские особые группы, тройки, почетные президиумы во главе с вождями всех времен и народов или хорошо знакомый клич «Хайль Гитлер!»?

Провернув эту провокацию, Ландсбергис предложил новую очень невинную «идею», как отличить своих от врагов: в католический сочельник или какой–либо другой святой праздник вечером, в восемь, нет, лучше в девять часов, нужно всем выключить в своем доме свет, на подоконник поставить горящую свечу, сосредоточиться — и размышлять, размышлять… О чем? О чем угодно, наверное, лучше всего о Северных Афинах и авторе этой идеи. Красиво? Неимоверно! А что делать вольнодумцам? А если человек — православный, мусульманин или иудей? Кем бы ты ни был, ты обязан хотя бы таким способом поддержать «Саюдис». Слушая эти глупости, я не вытерпел и стал издеваться: «Автор идеи проявил большую политическую грамотность. Вероятно, он читал «Али Бабу и сорок разбойников», нотам шли в ход крестики, начертанные на дверях мелом. А может быть, он слышал, что так гасили свет в Польше во время большой щецинской резни? Может быть, он читал, что похожая техника использовалась во время геноцида армян? Предлагать можно все, что угодно, но, уважаемые, нужна хоть капелька ума, чтобы предвидеть последствия таких акций».

Однако думать в то время было не модно, все решали выкрики, голосование, большинство. Все клевреты высказались «за». Ну, а если не погасившим свет кто–нибудь высадит окно, бросит горючую смесь или бомбу?.. На это было готово юридическое оправдание: мы не отвечаем за действия отдельных членов «Саюдиса», мы принимаем на себя ответственность только за коллективные акции. Так записано в статуте «Саюдиса», а пострадавшие могут обращаться куда хотят, и если они не найдут правды, виновато будет руководство, плохо организованная им перестройка.

Сейчас, когда читаешь записи о таких «стратегических» предложениях, смех берет. Многие читатели не поверят в эти глупости. А тогда?.. Ночи напролет по улицам шатались озлобленные люди и искали малейших поводов, чтобы сцепиться. Это была отвратительная провокация, горьких последствий которой худо–бедно удалось избежать совместными усилиями.

Много знал и во многом разбирался этот мудрый лидер, пока за его спиной трудились консультанты из госбезопасности. Поэтому, придя к власти, он часто с тоской повторял:

— Независимости нужна искупительная жертва!

И, как известно, не столько «накаркал», сколько сам ее спровоцировал. В московской инструкции была такая фраза: «…при отсутствии идей людей объединяет любая утрата».

На совести Ландсбергиса и Аудрюса Буткявичюса — кровь тринадцати жертв1. Это по их воле несколько десятков переодетых пограничников были размещены в Вильнюсской телебашне. Они стреляли сверху вниз по толпе боевыми патронами. Какая чепуха — утверждать, что участники штурма, которые стреляли снизу холостыми, могли поразить собравшихся у подножья телебашни людей. Я собственными глазами видел, как отскакивали от асфальта пули и пролетали рикошетом мимо моих ног. О том, как все было, мне рассказывали и несколько пострадавших пограничников. Они пытались восстановить правду через прессу, но ничего не могли доказать, поскольку были вычеркнуты из числа защитников.

Участника подобных уличных боев Артураса Сакалаускаса застрелили из мелкокалиберной винтовки, когда он слишком далеко отбежал от парламента. По словам прокурора Асташки, расследовавшего это дело, такого оружия у проезжавших мимо русских офицеров не было и быть не могло. Более того, они вообще не стреляли.

«Нужно было разъярить толпу, — рассказывал в одной лондонской газете исполнитель этой акции, стратег Аудрюс Буткявичюс. — Размещая в башне переодетых солдат, я очень рисковал». Многократно хвастал он в Сейме своими заслугами, затем поехал в Палуше попугать Ландсбергиса. Просил очень немного — пост директора Департамента безопасности, но опоздал. Ландсбергис уже располагал оперативными данными о вымогательстве этим «стратегом» крупной взятки. Как ни странно, оба пользовались услугами одних и тех же информаторов.

У меня перед глазами письмо–отчет моего доброго друга и замечательного писателя Бориса Олейника, написанное М. Горбачеву. Этот чрезвычайно порядочный человек был у Горбачева членом совета и доверенным по особо ответственным делам. С группой депутатов Верховного Совета СССР его послали в Вильнюс помочь выйти из создавшегося положения. Неожиданно самолет на целые сутки задержался в Минске, поэтому у нас Олейник появился только утром 14 января. Выполнив свою миссию, он навестил меня и за обеденным столом рассказал, что сделала комиссия за эти дни в Вильнюсе. Он написал свой отчет Горбачеву и окончательно с ним поссорился.

Олейник утверждал, что, даже запоздав, депутаты сделали все, чтобы избежать еще больших жертв. Положение в Вильнюсе было настолько напряженным, что в любой момент мог произойти катастрофический взрыв. Тогда погибли бы еще сотни человек. Стороны конфликта (военные и гражданские) вели себя вызывающе, провоцировали друг друга.

Далее в своем отчете М. С. Горбачеву Борис Олейник рассказывал: — Совершенно растерявшийся Ландсбергис призвал тысячи человек, чтобы они его защищали. Опасаясь штурма, он старался задержать нас в парламенте как можно дольше. Мы же доказывали ему обратное: чем скорее мы начнем переговоры с военными, тем будет лучше для обеих сторон. От этого выиграет вся Литва.

Военные были до крайности раздражены (вспомним инструкцию, позволяющую им действовать по обстоятельствам. — В. П.). Командиры жаловались, что в последнее время они подвергались травле не только со стороны печати, радио и телевидения, но и со стороны гражданского населения, которое забрасывало их камнями, обзывало оккупантами и без перерывов митинговало перед воротами Северного городка). Напряженность усиливали жены и дети военнных, прося защиты от постоянных издевательств и оскорблений.

Относясь с пониманием к их боли, я все же пытался выяснить, кто дал приказ штурмовать 13 января телебашню. Командиры ответили, что военные двинулись сами, желая помочь своей депутации, которая направлялась в парламент с петицией, но в пути была остановлена и избита. Несмотря на это мы все равно требовали показать приказ или сказать, кто из Центра его отдал.