Тасмин - Александр Операй

Руки и ноги Даутцен закованы в кандалы.

Мерзкие железные кольца с цепями. Они звенят, каждый раз, когда девочка сбивается с шага. Этот звук привлекает внимание. Люди смотрят на Даутцен и видят опасную преступницу, которой в скором времени суждено умереть. Самые смелые плюют в девочку и шепчут проклятия, но делают это украдкой, стараясь не попадаться на глаза воинам, которые ведут Даутцен через город.

Кандалы не позволили Даутцен сбежать или напасть на своих похитителей. За все время пути от Затонувшего леса к замку лорда Линдеманна девочка попыталась удрать лишь один раз, но тут же была поймана и жестоко избита.

Воспоминания о боли вызывают улыбку.

Безумие бывает смешным.

Потому что никто не знает правду.

Даутцен вовсе не пыталась вырваться на свободу. Она лишь хотела увидеть Тасмин. Найти свою подругу среди чужих, жестоких людей. Встретиться взглядом с печальной ведьмой из Затонувшего леса. Знать, что Тасмин жива. Только это имеет значение. Ни кандалы, ни побои, ни будущее. Ничто не печалит Даутцен так, как мысль о том, что Тасмин мертва.

Она много раз пыталась узнать хоть что-нибудь, понять, что же случилось, но солдаты молчали. Взрослые. Жестокие мужчины. Сыновья и отцы. Никто из них не разговаривал с Даутцен. Словно она была злой колдуньей, способной насылать проклятия и приносить неудачу. За все время пути они избили ее один раз и больше не трогали. Старались не замечать девочку вовсе. Слезы Даутцен не значили для солдат ничего. Ее голубые глаза и то, что она была всего лишь ребенком.

Замок лорда Линдеманна стоит на вершине холма.

Туда ведет тесный тоннель с многочисленными воротами. Он пахнет плесенью и песком. Кое-где в стенах сквозь щели в известняковых блоках лезет строительный раствор.

Даутцен плетется на встречу судьбе с опущенной головой.

Она не сдалась. Просто устала. Она хочет упасть на землю и спать. Забыться. Уснуть и видеть сны. Она вспоминает свою прежнюю жизнь, которая всегда казалась скучной и глупой. Но теперь Даутцен готова вернуться обратно. Затеряться в воспоминаниях. Играть роль любящей и послушной дочери. Глупой и доверчивой девушки. Все, что угодно, лишь бы выбраться из оков.

Кандалы больно врезаются в кожу.

Стражник у ворот замка, что есть силы дергает цепь, и приводит Даутцен в чувства.

— Хватит мечтать.

Мужчины смеются.

Они ведут девочку через внутренний двор мимо казарм, хозяйственных построек и помещений для челяди. Кандалы звенят. Кольца в цепи бьются о камень. Звук рабства. Поступь обреченного человека. Весь мир тюрьма. И притом образцовая, со множеством арестантских, темниц и подземелий.

Над донжоном висят облака. Вечные странники. Свободные от чувств и забот. Даутцен смотрит на них, щуря глаза. Она шепчет:

— В теле как в тюрьме, в себе как в тюрьме. Мир — это стены. Выход — топор.

За высокой башней, чуть в стороне, стоит каменный дом. Широкое трехэтажное здание. Оно больше похоже на цирк или театр.

Стражники проводят Даутцен через массивные двери в прихожую и дальше в просторный зал, который служил лорду Линдеманну чем-то средним между приемной для гостей и столовой.

Всюду скамейки. Несколько кресел и сундуков.

Стены покрыты толстыми гобеленами и коврами.

В помещении холодно. Огромный камин, скоро погаснет. Высокий человек в черной тунике подбрасывает в пламя дрова. Его лицо скрыто маской. Она выглядит странно. Без носа и рта. Белый цвет побледнел. Прорези для глаз слишком глубокие. Кажется, там ничего нет.

Лорд Линдеманн сидит за столом у дальней стены.

Он отрывает от жаренного гуся кусок мяса и набивает еду за обе щеки, отчего становится похож на крысу. Жирную. Старую. У которой в жизни остались лишь два развлечения. Жрать и спать.

Юноша паж предлагает человеку в маске помощь с камином, но безликий лишь машет рукой. Он слишком увлечён созерцанием пламени. Красные языки лижут дрова. Дым поднимается вверх, как из пасти дракона.

— Ну что вы за люди. Снимите с ребенка оковы. Мне плохо видна ее грудь.

Лорд Линдеманн скользит взглядом по фигуре Даутцен. Он будто трогает ее. Ужасными маленькими ладонями, которые пахнут мясом и блестят гусиным жиром. Он причмокивает губами и говорит, обращаясь к человеку в маске:

— Это твоя мать или сестра?

Незнакомец не отвечает. Он никак не реагирует на слова лорда Линдеманна. Ни жестом, ни звуком. Но Даутцен чувствует недовольство, которое идет от этой странной фигуры. Оно разливается в пространстве, заставляя воздух дрожать. Каждое слово, которое произносит Даутцен отражается эхом от стен замка. Она говорит:

— Я дочь барона. Земли моего отца находятся на самом краю Старого королевства.

Лорд Линдеманн хлопает в ладоши.

— Так и знал! Она твоя мать.

Даутцен хмурится.

— Да шутки все это, — оправдывается Линдеманн, — Старик хочет смеяться. Старик знает, кто ты такая. В этом замке мало веселья. Шут вот-вот помер. Повесился парень. Болтается теперь на стене. Ветер его веселит. Мерзкий бездельник. Шутка должна быть хорошей, а вышла с гнильцой.

— Мне очень жаль.

— Ты его знала?

— Нет.

— Тогда не жалей. Любить можно только тех, кого знаешь. Вот-Вот. Остальные не в счет. Пусть хоть все передохнут.

— Но ведь это жестоко.

— Может быть. Но я слишком стар, чтобы чувствовать что-то еще, кроме голода и желания срать.

— Вы потеряли мечту?

Лорд Линдеманн смеется. Он пускает слюни и бьет себя по жирным ляжкам. Его ручки взлетают вверх и опускаются вниз, словно кто-то дергает куклу за нитки. Он вытирает слезы и бросает взгляд на человека в маске.

Даутцен бледнеет. Она отступает назад.

— Уже хочешь уйти? Я тебя понимаю. Я и сам себя ненавижу. Но не могу ничего с этим поделать. Живу себе дальше. Больше мне ничего не осталось. Но раз уж мы говорим о мечте. Вот вопрос. Чего тебе нужно?

Даутцен молчит.

Лорд Линдеманн облизывает пальцы.

— Я вот, к примеру, всегда хотел быть девочкой. Но не затем, чтобы наряжаться в дурацкие платья, красить лицо. Как унизительно это бы было. Я думаю. Я верю. Я знаю, что мой отец любил бы меня больше будь у него дочь. Тебе вот-вот нужно признать, что при всем старании мужчины реже отвечают на любовь сыновей. Он был предвзят. Он был очень предвзят!

— Боюсь такой девочке, как вы, было бы трудно.

Лорд Линдеманн открывает рот, а потом закрывает обратно. Ему словно не хватает воздуха. На мгновение он перестает быть похожим на жирную крысу и превращается в жабу. Он отрыгивает. И это звучит словно протяжный:

КРООООООООК.

КВААААААААК.

КРООООООООК.

— Тебе нужно помыться. Вымыть рот с мылом. Ты очень