Восьмой смертный грех - Антон Леонтьев

Я предпочитал не думать о том, кто еще хотел бы заполучить в свою полную власть беззащитного ребенка. О чем сейчас только не говорят и не пишут: каннибалы, растлители малолетних, мерзавцы, промышляющие трансплантацией органов, современные работорговцы, и несть числа этим монстрам.

Так я и оказался лицом к лицу с инспектором криминальной полиции Нуазье, полнощеким усачом, который не отказался от моего предложения выпить чаю, насыпал себе сразу четыре полные ложки сахара и вцепился в блюдо с печеньями. И этот неповоротливый сладкоежка является шефом полиции в крошечном княжестве?

Но уже спустя несколько минут я понял, что Нуазье вовсе не такой простачок, каким старается подать себя. Ах, я вспомнил, откуда мне знакомо его имя: именно он вел расследование таинственной гибели в волнах моря кузины Великой княгини Клементины. Но так как Клементина и сама вскоре после этого стала жертвой взрыва, то расследование, насколько я знал, в итоге заглохло.

– Мистер Терц, – плел свою паутину инспектор, опустошая тарелку со сладкими печеньями. – Разрешите задать вам нетактичный вопрос: что вы делали в столь поздний час около заброшенных складских помещений?

– Я… Я… Я…

Что, пустобрех, боишься сказать этому усатому полицейскому правду? Трусишь признаться в истинном намерении, которое привело тебя в то отдаленное место?

– Я прогуливался, – наконец выдавил я. Нуазье как-то слишком быстро отвел взгляд и отхлебнул из чашки. Не поверил! Еще бы, этот кот играет со мной, как с мышью. Нет, с крысой, со старой, больной и угрюмой крысой с облезшим хвостом и седой шерстью. Или он думает, что я каким-то образом причастен к похищению девочки?

– Я, безусловно, не могу и помыслить, мистер Терц, что вы имеете какое бы то ни было отношение к исчезновению Терезы, однако, признаюсь, ваша версия, почему вы очутились в то время в глухом месте, настораживает меня. Вы же должны были находиться среди почетных гостей кинофестиваля, однако вместо того чтобы принимать награду из рук нашего уважаемого князя, отправились в заброшенные доки…

Нуазье, черт тебя дери, подумал я, тоже мне, Эркюль Пуаро и лейтенант Коломбо в одном флаконе! Припирает меня к стенке, что же делать?..

– Инспектор, – произнес я надменно (вспомнив при этом роль римского императора Диоклетиана, которого мне довелось играть в начале восьмидесятых). – Вы, если мне не изменяет память, пришли в мой номер отеля, дабы узнать все подробности преступления, свидетелем которого я стал. А мы уклоняемся в ненужные темы. Я гулял, повторяю вам. Разве это запрещено? Я намеревался пойти на вручение «Крылатого льва» чуть позже, а сначала хотел насладиться прогулкой. Если бы не похищение, я бы сразу с прогулки отправился во дворец кинофестивалей.

– А как же быть со смокингом, мистер Терц? – Глаза инспектора превратились в щелочки, он доел последнее пирожное. – Вы вчера вечером вернулись в отель в том же, в чем и вышли из него? И вы были не в смокинге, который приличествовал бы для церемонии награждения во дворце, а в обычном костюме, который, как я вижу, до сих пор валяется здесь на полу…

Он указал на костюм, который я задвинул за кресло, перед тем как инспектор пожаловал ко мне в пентхауз. Итак, он ищет несоответствия. Ну и пусть ищет, я же великий Кирилл Терц и не имею ничего общего с похищением Терезы, разве только стал случайным свидетелем преступления.

– Но оставим это, – прервал сам себя Нуазье. – Приношу свои извинения, я проглотил все ваши чудесные пирожные. Итак, какая именно надпись была выведена на корме катера, в который сели похитители с жертвой?

– «Золотой жук», – сказал я, весьма обрадованный тем, что инспектор не стал проверять дальше мои насквозь лживые объяснения. – Так называется мой любимый рассказ у Эдгара По.

– Ах, вы тоже любите По? – спросил Нуазье. – Как и тот, кому принадлежит яхта, которая носит это название. У нас, оказывается, совпадают вкусы.

– И кто же это? – живо поинтересовался я. Я старался вспомнить, где слышал это название… Но не смог.

Наузье окинул меня ласковым взором (так палач смотрит на человека, перед тем как отсечь ему голову тяжеленным топором) и смилостивился:

– Мистер Терц, вы понимаете, что мы не можем разглашать результаты, в особенности промежуточные, которых достигло следствие. Но вам как единственному и чрезвычайно ценному свидетелю, без которого у нас не было бы ни единой зацепки, я скажу: яхта, зарегистрированная в Ницце под названием «Золотой жук», является собственностью Магнуса Хаммерштейна.

– Ага, Магнус Хаммерштейн, косметический миллиардер, – произнес я вполголоса. Я не знал его лично, но был когда-то представлен его жене Грегуаре. Точнее, моя жена Дороти, которую якобы похитили марсиане, дружила с Грегуарой.

– Вы правы, – ответствовал инспектор. – Другой яхты с аналогичным названием нет.

– Тогда чего вы ждете? – сказал я. – Обыщите ее, наверняка в катере, который относится к яхте, найдутся неопровержимые следы того, что в нем перевозили малышку Терезу. Я не ошибся, это именно «Золотой жук»…

Инспектор тяжело вздохнул и поставил на полированный столик пустую чашку.

– Мистер Терц, если бы все делалось так просто, как вы говорите… У нас нет достаточных оснований потребовать ордер на обыск яхты столь могущественного и богатого человека, каковым является Магнус Хаммерштейн. Даже то, что мы поинтересовались у его адвокатов, можем ли мы быть допущены к господину Хаммерштейну для аудиенции, вызвало шквал угроз. Нам ответили: если будет ордер на обыск, то мы вправе обыскивать все, что пожелаем. Но покуда ордера нет. А получить его только на основании ваших слов невозможно. Вы же не верите всерьез, что Магнус Хаммерштейн, человек, обладающий одним из самых крупных косметических концернов в мире, зачем-то похитил дочь Денизы Ровиго.

– Это могли сделать люди из команды его яхты, а Хаммерштейн ничего и не знает, – упрямо возразил я, но моя версия о монстрах-моряках не впечатляла даже меня самого.

– Кроме того, в момент похищения на яхте находилась супруга господина Хаммерштейна, Грегуара, которая совершала на ней круиз по Средиземному морю. Нам было официально заявлено, что ни один из катеров и ни один член экипажа не покидал яхту прошлой ночью, когда она находилась в двадцати пяти километрах от Бертранской бухты, на французском побережье…

– Потребуйте немедленного разговора с Грегуарой, – сказал я, не веря в то, что это возможно. – Вероятно, она захочет помочь вам…

Инспектор покачал головой и печально ответил:

– Если в то, что похитителями руководил Магнус Хаммерштейн, верится с очень большим трудом, то в то, что за этим преступлением стоит его жена, мне не верится вообще. Думается, кто-то намеренно использовал катер с названием «Золотой жук», чтобы сбить с толку таких, как вы, случайных свидетелей. Побеседовать с Грегуарой Хаммерштейн не представляется возможным, так как она улетела сегодня утром вместе со своим сыном в Россию по делам концерна. А сам господин Хаммерштейн находится вне пределов досягаемости где-то на собственном острове за тысячи километров отсюда. Там же он был и вчера вечером…

– Но вы не должны бросать этот след, – внушал я инспектору. – Я уверен, что Хаммерштейны все же имеют если не прямое, то косвенное отношение к истории с похищением малышки. И если бы я мог вам помочь…

Нуазье поднялся, и это означало конец его визита.

– Мистер Терц, мы делаем все, на что имеем право. Конечно же, мы учтем ваши показания. Но не советую вам влезать в расследование, его должны вести не дилетанты, а профессионалы. А вы, сэр, профессионал только на экране. Адвокаты семейства Хаммерштейн уже заявили, что если имя их клиентов будет упомянуто в связи с похищением Терезы Ровиго, то нам придется отвечать в судебном порядке и быть готовыми к выплате компенсации с семью нулями.

Я подал инспектору руку. Надо же, этот тип мне даже симпатичен. Он прав, какой из меня частный детектив… Хотя… Я же играл уже несколько раз персонажей, которые сами докапывались до подоплеки сенсационных событий. Но одно дело – сценарий, написанный голливудским прощелыгой, а совсем иное – реальная жизнь.

– И держите меня, по мере возможности, в курсе, – сказал я. – Мне небезразлична судьба Терезы. Я надеюсь, вы сумеете найти ее…

Но я знал, что надежды почти нет. Похитители предъявляют требования в течение нескольких часов после похищения, а уже прошли почти сутки с момента исчезновения Терезы, и не поступило ни единого звонка, письма или послания по электронной почте. Кажется, кто-то украл Терезу, чтобы она никогда более не вернулась к матери…

Тем же вечером я навестил особняк Денизы Ровиго. Она никого не принимала, а около ее ворот толпились кучи зевак и фоторепортеров. Несколько полицейских охраняли дом, но зачем они сейчас здесь? Денизе ничто не грозит, преступники никогда больше не вернутся сюда, они сделали все, что от них требовалось. Похитили ее дочку.