Осколки тени и света - Мара Вересень

мне вздумалось посмотреть. Царящий внизу полумрак нет-нет да и вспыхивал ярким бликом — листья падали. На обычной зеленой траве их было множество. И на дорожке, которую попирали некромантские сапожищи, ушагавшие вперед. Сам темный сверлил притормозившей мне во лбу очередную дыру. Зря. У меня там и так сквозняк сплошной. Видно, не только терпение за гранью осталось, но и рассудительность, и такт, и вот я почти что голая, без воспитания и совсем не леди, что уж. Будешь тут леди, когда кругом одни некроманты и… кладбища.

Глава 14

— Зачем ты меня сюда приволок? — угрюмо осведомилась я, нагоняя некроманта, и теперь созерцала разнокалиберные надгробия разной степени запущенности.

Я вполне могла подождать, не заглядывая в это полузабытое место скорби, посидеть на травке, полюбоваться падающими листьями. Темного же надгробия воодушевляли, он повеселел и принялся шутить, чем окончательно вогнал меня в ступор. Даже заговори вдруг лопата, я бы не так удивилась, как удивилась услышав от него:

— А ты представь, что у тебя тут свидание.

— Ск… с кем?

— Ну… С ним вот, — некромант похлопал рукой по случившемуся рядом надгробию с мраморным юношей. Время его не пощадило, птицы наградили. — Или со мной.

— Тогда я выберу его, — серьезно сказала я, проведя краткий сравнительный анализ кандидатур.

— У него нос отбит, — авторитетно заметил темный, посмотрел еще и добавил: — Оба.

— А у тебя башка, это хуже, — так же авторитетно парировала я.

— Хочешь, — таинственным шепотом произнес ненормальный, опираясь рукой на край постамента и максимально приближая свое лицо к моему, — открою тебе страшную тайну?

Воцарилась тишина, я успела в подробностях рассмотреть некромантский нос, синеватые тени под глазами, сами глаза, широко расставленные, почти прозрачные серо-голубые, с густыми щетками колких ресниц, и нависающие над ними брови…

— Я делаю это не башкой.

— Тьма охрани узнать, чем, — остереглась я, чуть отодвигаясь от каланчи и едва не упершегося в меня черенка. Сама лопата скромно пряталась за постаментом.

— Душечка, — воскликнул некромант, распугав любопытствующих ворон, слетевшихся на прибытие темного, как некие насекомые на ценный продукт.

Я вздрогнула: не ожидала бурной реакции, не ожидала, что в таком сказочном лесу водятся вороны, а вороны явно не ожидали экзальтированных воплей. Обращались, ясное дело, не ко мне.

— Душечка, — уже спокойнее, — это недоумертвие в нас сомневается.

В нас! Все… Мой мир никогда не будет прежним.

Я скорбно удалилась за могилу с тем самым отбитым, а присев на церемониальную вазу, чтобы отдохнуть и не видеть при этом ненормальной темной морды, обнаружила на земле один из носов. Нижний. Анатомически правильно вылепленный. И взрыднула. Появившееся из-за надгробия заинтересованное лицо некроманта добавило в рыдания истерики. Оценив мое состояние, он решил, что каждый должен заниматься своим делом и оставил меня.

Когда слезы от смеха перестали течь, я упокоила каменный «нос» в вырытой ботинком ямке и пошла посмотреть, чем занят продавшийся за бусину проводник. Еще свинтит тишком с моим сокровищем, а я только общее направление на Светлый лес и Иде-Ир знаю и то только потому, что темный меня туда очень выразительно посылал и для верности рукой показывал, чтоб я с маршрута не сбилась.

* * *

Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как бежит вода и как… Темный тут же перестал копать, лишая меня удовольствия. Выбрался из ямины вместе с лопатой, смерил взглядом меня и вырытое. Его вещи попирали чью-то каменную плиту. Плечи без плаща выглядели не такими огромными, но зато добавилось рельефов. На руках проступили жгуты вен, череда шрамов на запястьях сделалась заметнее. Что бы там ни думали обыватели, но девяносто процентов крови, которую используют некроманты для работы — их собственная.

Утомленное «солнышко», доверчиво прильнув черенком, прилегло на сгиб некромантской руки, а меня поманили пальцем. Угу, разбежалась. Темный закатил глаза и сам снизо… подошел, подобрав с земли плошку, куда набросал не пойми чего.

— Плюнь сюда.

— Что?

— У меня во рту пересохло. А тебе по должности положено плевать в чужой котел. Ты же ведьма. Ты же ведьма?

— Нет!

— А чего рыжая? И глаза разные. С виду — ведьма.

— Папа.

— Чего папа?

— Папа — ведьма… тьфу… ведьмак, темный, был.

— А мама?

— Понятия не имею.

— Вот чудило. Обычно не знают, кто папа, а тут вон чего. Тоже был?

— Кто был?

— Мама.

— Был, — на автомате ответила я и… — Ты… Ты издеваешься?

— Да.

Я полыхнула шевелюрой и плюнула на все. Вышло не густо, но темный остался доволен. Заурчал над плошкой как дорвавшийся до сметаны кот. Странный тип.

— Зачем? — спросила я, когда он ссыпал наговоренное в яму. — А как же кровавые подношения?

— Потом поднесешь, — он небрежно закидал яму, попрыгал сверху. — Из-за такой ерунды руки резать… А запасы я на тебя извел. — И по лбу постучал. Оттер руки о штаны, вытащил флягу из-за пояса, поболтал, прислушиваясь, отхлебнул. Потянуло пряными травами.

Я тоже не отказалась бы попить. Чего угодно. Да и поесть, а то утренний шашлычок давно и бесследно истаял. Намеки на содержимое рюкзака были проигнорированы. Темный занялся любимым — слонялся по кладбищу с возвышенным видом, иногда замирал над надгробиями, потом все же нацедил крови у себя с ладони, воспользовавшись приукрашенным кинжалом, и пошел по едва видимому периметру места захоронения. Рюкзак он забрал, плащ сунул за одну из лямок, оставшись в рубашке и этом своем доспехе. Лопату пристроил там же — на рюкзаке оказались специально подшитые петли.

Вросший в землю поребрик, больше похожий на окаменевшие корни, чем на ограду, кое-где проглядывал. Некромант ступал медленно, почти не тревожа листьев под ногами, и монотонно читал наговор. Со сложенных леечкой пальцев по капле сочилось алое, сыпалось брусникой на поблекшее золото опада и истаивало без следа. Я молчала, чтобы не мешать, и ежом шуршала следом. Там, где он прошел, если смотреть вскользь, не приглядываясь, над едва виднеющимися камнями вырастала сплетенная из дымных струек сеть. Неоднородная. Свежие участки и заплатки чуть отсвечивали синеватым и алым.

Иногда сверху падало. Узкие листья, попав в луч света, вспыхивали на миг и с тихим вздохом ложились на землю. Шорох вплетался в хриповатый голос, рождая странную, завораживающую мелодию. Тени дрожали. Когда Ине делал шаг, от его ног, будто по воде, разбегались призрачные волны. Такие же призрачные ленты тянулись следом за руками. Фигура словно расслаивалась, и каждое следующее отражение выглядело чуть иначе предыдущего — выше, массивнее, опаснее. Над плечами, волочась краем по теням и листьям, подергивались угловатые… крылья? Будто криво сбитые рейки обтянуло паутиной, или инеем,