Осколки тени и света - Мара Вересень

— И откуда оно такое взялось на мою голову…

— Вжух, — подпевал точильный камень.

— Наглое, шумное, мелкое, назойливое… И ж-ж-ж…

— Вжух.

— Кстати ж… вполне себе.

— Вжух.

— Такими темпами, золотце, мы в Эр-Сале и через неделю не доберемся.

— Мы идем в Эр-Сале? — спросила я, как бы вдруг приходя в себя, и уткнулась взглядом в некроманта, сидящего лицом ко мне на поваленном дереве. Обычно растущие деревья вокруг тоже присутствовали. Лопата наличествовала. Некромант смотрел мне в глаза, но пониже. Правда, поняла я это не сразу.

— Мы, — темный провел рукой по деревяшке взад-вперед, — в Эр-Сале.

— Это по пути в Иде-Ир?

Темный оставил черенок, небрежно уронил точильный камень и раскинул ручищи в обе стороны, по-прежнему таращась на меня. Глаза были светлые.

— Эр-Сале, — он тряхнул правой рукой и вытянутым указательным пальцем. — Иде-Ир, — и повторил жест левой рукой в противоположном направлении и другим пальцем.

Я покосилась, куда указывала левая, и сквозь редкие деревья увидела серую проплешину. Погодите-ка, разве мы не оттуда пришли? Вот тьма…

Некромантские грабли опустились. Взгляд остался на том же месте. Я машинально потянулась рукой к груди, вспомнив, как радостно тренькнули пуговки в момент захвата. Нда… Впрочем, у него было достаточно времени, чтоб не только рассмотреть досконально, но и на ощупь попробовать, как «вполне себе ж».

— Какой бездны ты тогда позвал?

— А какой бездны пошла?

— Ты подрядился меня проводить!

— Да? Не помню, чтобы получил что-то взамен за свои услуги.

— Оплата по прибытии.

— Гуля с два!

— Тогда какого хрена тебе нужно?

— Поднимаю трупы, упока…

— Я помню, за деньги.

— Угу, оплата вперед. Только денег у тебя с собой нет, а раз нет денег, — некромант прищурился, чуть склонив голову, его глаза затянуло чернотой, а с руки брызнуло мраком. Темная лента зависла в воздухе, покачиваясь, как готовящаяся к атаке змея, и коснулась… лизнула меня в ложбинке груди, пробралась глубже. — Я возьму в качестве аванса это…

— В качестве оплаты…

— Я ведь и так мог бы взять, как хотел и что понравится, не заморачиваясь с договором, — голос тьмы, исходящий откуда-то из глубин некромантской грудной клетки, будто у него за ребрами вместо сердца шуршали, потрескивая раскаленные угли, вздыбил волосы на затылке, а шевельнувшаяся под платьем темная лента поддела шнурок и вытащила гранатовую бусину, оставив взамен толпу мурашек, как после ночного купания в реке.

Глаз я не опустила. И не моргнула. Даже когда эта штука елозила у меня в бюстье. С темными всегда так: отвел взгляд — признал поражение. Яегонанимаю, а не он позволяет мне тащиться рядом из милости или еще какой утренней блажи.

— Договор, — твердо произнесла я.

— Договор, — согласился темный. — Твое имя.

— Ты его знаешь, откуда-то. Я бредила на том кладбище?

— Ты делаешь это сейчас. Откуда мне тебя знать?

— Ты сказал «элле’наар».

— Это значит неугомонная, огненный сполох над гаснущим костром, угли уже темные, а он вдруг пробивается, прячется и вспыхивает снова. И снова. Бесконечно.

И повторил, растягивая звуки:

— Элле’наар.

В груди стало горячо, будто я вдохнула воздух над тиглем, полным заготовок и шуршащих, потрескивающих раскаленных углей.

Два таких уголька мерцали в глубине некромантских глаз. На кончиках волос, выдавая мое смятение, тлели искры. Темная лента все еще удерживала на весу гранатовую бусину, нанизанную на шнурок, натянувшийся и придавивший кожу на шее сзади. Не сильно, как кошка, играя или ластясь, чуть прижимает зубами руку.

— Это мое имя. Эленар. А твое?

Я старалась говорить ровно, но это было сложно: взгляд, раскаленные угли за ребрами, темная лента, обнимающая мое единственное сокровище, а еще шнурок прижал мелкие волоски. Тянуло.

— Ине, — некромант не торопился отводить взгляд и тоже не моргал.

— Просто Ине?

— Для просто договора о сопровождении этого достаточно.

— И ты доведешь меня в Иде-Ир в целости и сохранности.

— Доведу, — похабно ухмыльнулся темный, — в целости и сохранности.

Улыбка схлопнулась, как погашенная сквозняком свеча.

— Оплата принята, — сказал он.

Лента спеленала гранатовую бусинку, тренькнула, обрываясь, нить.

Но все еще тянуло.

— Договор, — чуть дрогнув голосом, завершила я.

— Договор, — чуть кивнул темный, поймав мое сокровище в ладонь.

Лента развеялась, тьма втягивалась в зернышки зрачков, оставляя прозрачное серо-голубое.

Я хотела подняться, но темный знаком велел сидеть, где сижу, и снова преклонил колени, оставив лопату сторожить насиженное бревно. Некроманта опять интересовали мои ноги.

На этот раз ботинки я сама снимала, так что обошлось без воплей. Но молчать совсем было невмоготу. Ощущения странные. Договор странный. Проводник вообще ни в какие ворота.

В недрах некромантского рюкзака нашлась заживляющая мазь, свернутые валиками полоски тонкой сероватой ткани вместо бинтов и запасные носки. Последнее каланча будто от сердца отрывал. Понимаю. Мне тоже было жаль чулки.

Проделанные манипуляции, вероятно, входили в категорию «в целости и сохранности», либо темный забодался меня таскать.

— Ты же настаивал, что бусина — только аванс, — обуваясь, осторожно уточнила я. Мало ли…

— А я добрый. После аванса как раз. — И подергал бровями на образовавшееся после дезертирства нескольких пуговиц декольте, достаточно просторное для фантазий. Впрочем, чего он там не видел возле речки?..

Любопытно, когда некроманты используют темные ленты, они ощущают их как часть себя, или это такой же инструмент, как, скажем, лопата?

Да пусть хоть обтрогается. За одно то, что меня поводок не душит, я готова… Нет, на это не готова. Во всяком случае сознательно.

Мне наконец позволили встать на ноги, и все заняли свои места: некромант — вершину пищевой цепочки и самомнения, рюкзак — некромантскую спину, лопата — его же левую руку, я — «где-нибудь рядом, но чтоб не мешалась».

Глава 13

— Куда? — не сдержалась я, когда темный развернулся к Иде-Ир спиной.

— В Эр-Сале. У меня там работа. За деньги. И лошадь. Или собираешься тащиться до границы на моих двоих? Тогда придется доплатить. Тебе в любом случае придется доплатить. Вид у тебя, прямо скажу…

— Лучше промолчи.

Темный пожал плечами, добыл «оплату» и подставил бусину под сочившийся сквозь ветки солнечный луч. Алый глаз наполнился светом, а моя душа — завистью. Сокровище в чужих руках выглядело на порядок ценнее, а еще мне как вороньей дочери было до писка жаль яркую блестяшку.

— Это даже не рубин, гранат, причем с трещиной, — я попыталась умалить ценность оплаты, но было поздно. Блестяшка уже полностью покорила темную душу. Как он себя назвал? Ине? Инне? Странное имя. Еще страннее моего. И будто неполное.

— Что б ты понимала в природных резонаторах… Что такое жеода знаешь? — Мы уже минут десять как покинули место