Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени - Рамазан Абдулатипов

Но судьба, видимо, распорядилась лучшим образом, во всяком случае, для меня. На следующий день мне стало известно о возможном выдвижении на пост первого заместителя кандидатуры Р. Хасбулатова. Я знал его только по публикациям, которые мне представлялись весьма интересными и взвешенными. В этом отношении он вызывал у меня бесспорные симпатии. И я считал, что он – пожилой профессор. Когда мы с ним познакомились в понедельник утром, я сразу сказал со свойственной мне откровенностью: «Если вновь будут выдвигать меня, то вам лучше не мешать мне. С моей стороны гарантируется то же в отношении вас, исходя из добрососедства наших народов. Нам незачем бороться друг с другом». Хасбулатов явно растерялся, видимо, не ожидая такой прямоты и такого поворота событий.

Как выяснилось позже, Ельцину докладывали, будто я чуть ли не помощник и лучший друг Лигачева, которого, кстати, я видел только на экране телевизора. Тогда же у жены моей якобы обнаружились родственные связи с Раисой Максимовной Горбачевой. При столь мощном потоке лживой информации и поныне неизвестной мне в полном объеме Борис Николаевич не решился, видимо, выдвинуть на голосование мою кандидатуру. Когда он предложил Хасбулатова, я попытался пробиться к микрофону и снять свою кандидатуру, однако дагестанская депутация отсоветовала: «Не надо суетиться, сиди спокойно, а то получится, будто дезертировал с поля боя». Ельцина, видимо, так нашпиговали негативной информацией обо мне, что он стал, что называется, грудью, защищая демократию от угрозы в моем лице. В какой-то степени я был закономерно вовлечен в общий поток политической борьбы, которая не всегда соответствовала моему внутреннему миру, моим взглядам на жизнь.

Сегодня для меня очевидно, что избрание Хасбулатова в конечном итоге было мудрым решением. Он больше подходил к характеру и образу действий Бориса Николаевича. Во мне же слишком много традиционно восточного, что плохо вписывается в нынешние времена сплошной ориентировки на Запад. И все-таки ЦК. Пусть всего полтора года, но все-таки, все-таки…

На Съезде решался и такой актуальнейший вопрос, как формирование Верховного Совета. Существовало два подхода. Один, представленный группой депутата Шейниса, исходил якобы из мирового опыта. Его поборники отстаивали необходимость избрания в парламент 500–800 человек. При меньшей численности этот орган был бы, по их мнению, неработоспособным. Я же отстаивал другой подход, который состоял в том, чтобы сократить число членов парламента до 250–260 депутатов. Парламент из 800 членов требует очень больших расходов, которые в конечном итоге ложатся на народ. Ведь только проведение одного Съезда обходится в 150–200 миллионов рублей из государственной казны. Это огромная сумма. Но дело еще и в качестве работы. Опыт показал, что парламент численностью в 300 и более человек фактически неработоспособен: слишком много времени и сил уходит на зачастую бесплодные дискуссии, согласование точек зрения. Да и кворум обеспечить трудно. Я, кстати, не исключал такого устройства парламента, когда в нем будут верхняя и нижняя палаты: нижняя – Совет Республики и верхняя – Совет Национальностей. Верхняя палата рассматривала бы и принимала законы, подготовленные Советом Республики: при таком варианте совместные заседания палат исключаются или же проводятся в чрезвычайных ситуациях.

Концепцию Шейниса поддерживала «Демократическая Россия», концепцию Абдулатипова, Степанова и других – остальная часть депутатов. И здесь опять проявилась «детская болезнь» политизации любого вопроса. Тот, кто выступал за увеличение численности палат и парламента в целом, автоматически зачислялся в демократы. Тот, кто поддерживал уменьшение числа парламентариев, проходил по разряду партократов.

Опыт показал, насколько условно, насколько относительно такое деление. Многое изменилось и в жизни, и во взглядах, и в убеждениях. Совесть, достоинство, забота и печаль об Отечестве, конъюнктура, корысть – все это по-разному расставило всех нас, депутатов, в структурах власти, политической панораме страны. Для меня лично очевидна бесплодность и даже вредоносность споров о том, кто более предан Отечеству, своему народу. Время все и всех расставит по своим местам, история даст каждому объективную оценку.

Я все более убеждаюсь в правоте мысли, высказанной одним умным человеком в конце XVIII века: «Всякий, кто способен вырастить два колоска пшеницы на том месте, где раньше вырастал один, или две травинки вместо одной, заслуживает большей похвалы, чем все политики, вместе взятые». Понимаю это, но продолжаю заниматься политикой хотя бы во имя того, чтобы по мере сил своих не допустить проникновения в политику людей невежественных и непорядочных. Утешаю себя подобными мыслями. Возможно, кому-то это покажется нескромным, но я превыше всего ценю прямоту и искренность, а потому и сам стараюсь говорить откровенно и ясно, говорить то, что думаю. Могут сказать, что это несвойственно настоящему политику, что он должен быть изощреннее. Возможно. Но я против изощрений, когда речь идет о спасении уникальных наций моего великого Отечества, его неповторимых культур, его неповторимых духовных ценностей. Я – частичка народа моего Отечества. Народ не может быть изощренным. Не могу быть изощренным и я, следуя наказу народа.

Гонка за лидером

Положенье, должности людей,

Званья, до небес превознесенные,

Знаю я, что нет у вас друзей,

Есть начальники и подчиненные.

Полной неожиданностью для меня стало мое участие в первых российских президентских выборах в качестве одного из кандидатов на пост вице-президента. Правда, некоторые из друзей заводили разговоры о том, почему бы не пойти в «связке» с Н. И. Рыжковым, но я реагировал на это сдержанно. И прежде всего потому, что мне не хотелось бы оказаться в «команде» основного оппонента Б. Н. Ельцина. Слава Богу, что завершившийся третий Съезд народных депутатов просветил и умудрил меня на этот счет. Как я уже говорил, мне претило находиться в лагере как крайне левых, так и крайне правых.

В те дни, когда я, что называется, «отходил» после Съезда, раздался звонок от Вадима Викторовича Бакатина с просьбой встретиться с ним у него в кабинете в Кремле. Конечно, В. В. Бакатина я знал и раньше, но наше общение не выходило за рамки официального. Мне он всегда казался типичным представителем русского народа – легко идущим на контакт, эмоциональным, с ярко выраженным чувством собственного достоинства, порой чересчур прямодушным. Нет, я бы не назвал его характер легким. Словом, мое отношение к нему было далеко не однозначным. Да и как иначе? С одной стороны, не может не привлекать то, что человек действует открыто, ему несвойственны подкапывание и двоедушие. С другой стороны, некоторая однолинейность характера подчас мешает «просчитывать» многообразие позиций и подходов.

Хотя, повторяю, фактически мы почти не знали друг друга, Вадим Викторович не стал устраивать мне экзамен, задавать контрольные вопросы. После первых общих фраз он сразу же предложил мне вместе с ним вступить в его борьбу за пост Президента России.

Несомненно, он отдавал себе отчет в том, насколько рискованно было брать себе в сотоварищи Абдулатипова, человека, вступившего в бессмысленный спор с новой политической звездой России. Ведь именно так преподносилось мое участие в «заявлении шести».

Несмотря на свою эмоциональность, Вадим Викторович обладал способностью глубоко анализировать происходящее. Из политиков, с которыми мне приходилось встречаться, он в наибольшей степени, пожалуй, проявлял неподдельный интерес к анализу общественных реальностей, чтобы понять, каковы могут быть их политические последствия. К его слабостям как политика я бы отнес склонность к форсированному сближению с людьми, будь то трудовые коллективы, участники митинга или отдельные лица, своего рода «заигрывание» с ними. Такая манера поведения не остается незамеченной и настораживает, а иногда и отталкивает от человека, ибо воспринимается как проявление неискренности или же политического популизма. Бакатин-политик рожден прошлой системой. Но он осознал всю необходимость осуществления многих преобразований, и в этом у него было много общего с Ельциным.

Признаюсь: в нашем первом разговоре я воздержался от скоропалительных «да» или «нет». И предложил Бакатину подумать над другими кандидатурами. Его достойными партнерами, по моему мнению, могли бы стать Председатель Верховного Совета Башкирии М. Г. Рахимов, Председатель Совета Республики В. Б. Исаков, Председатель Верховного Совета Карелии В. Н. Степанов. Мне хотелось как следует все взвесить. К тому же мое согласие на участие в президентских выборах в тандеме с Бакатиным могли расценить как очередной вызов Ельцину. И я решил, что будет лучше, если сам переговорю с Борисом Николаевичем.