Витя Коробков - пионер, партизан - Яков Ершов

Через несколько дней, когда отцу стало легче, он начал выходить в город, ходил даже на базар, чтобы обменять вещи на продукты. Как-то он не вернулся к обеду, мать подумывала уже послать сына на розыски. Отец пришел вечером, взволнованный, сел на кровать рядом с матерью, и они долго о чем-то говорили. До Вити долетали слова:

— В типографию… Зачем ему это знать… Не стоит…

Вите страшно хотелось услышать, о чем говорит отец. Он встал и пошел на кухню. Разговор умолк. Витя понял: от него что-то скрывают.

А на другой день он узнал, что отец будет работать в открытой фашистами типографии. Витя остался один со своими думами и нерешенными вопросами. Он забрался в угол между окном и шкафом и долго сидел насупившись, сдерживая подступающие слезы. Жизнь приготовила ему суровый экзамен. Выдержит ли он его?

ЛИСТОВКА

То, что отец работал на немцев, Витя считал бесчестьем для всей семьи. «Лучше бы лежал больной», — думал он. Ему хотелось потолковать с отцом, и он часто думал об этом разговоре. «Папа, папочка! — начинал он, воображая, что говорит с отцом. — Зачем ты служишь немцам? Уйди от них. Ведь это позор — работать на врага. Мы скажем, что ты больной. Ведь ты, и правда, нездоров. Или спрячем тебя. Так спрячем, что никто не найдет. Помнишь, мы читали с тобой „РВС“ Гайдара? Там ребята спрятали комиссара, ведь спрятали же!»

Но Витя не решался подойти к отцу, он был такой усталый, больной, хмурый. У него, верно, тоже нехорошо на душе. Мать говорила, что отца взяли во время облавы на базаре. Кто-то донес, что он наборщик, и его заставили работать в типографии.

Сегодня Витя сказал матери, что пойдет встретить отца. Раньше он часто встречал его. Была в этом какая-то особая молчаливая нежность и большая сыновняя любовь. Он старался не опоздать и поспеть к тому моменту, когда Михаил Иванович выходил из дверей типографии. А потом они шли по городу, и отец рассказывал о своей работе или о том, что он прочитал в газетах, услышал по радио. В городе многие знали Коробкова, он постоянно раскланивался со встречными и знакомыми, и Вите казалось это очень важным и значительным. В такие моменты он еще больше гордился своим отцом, которого все так уважают.

На этот раз Витя не дошел до типографии. У входа стоял гитлеровский солдат, и, увидев его, Витя повернул обратно. Долго ходил по соседним улицам, надеясь дождаться отца. Свежий ветер приносил с мола соленый запах морской воды, срывал с деревьев и нес по мостовой пожелтевшие листья. Следя за тем, как кружатся они под порывами ветра, Витя заметил среди мусора небольшой выцветший листок бумаги. На листке было что-то напечатано, и Витя, нагнувшись, быстро поднял его и сунул в карман. Зашел в первый же разрушенный дом, присел на камень и развернул бумажку. Это была листовка. Витя видел не раз, как их сбрасывали советские самолеты.

«Смерть немецким оккупантам!» — стояло в правом верхнем углу. «Вот здорово!» — ахнул Витя и впился глазами в потускневшие строки.

Листовка была о партизанах. В ней сообщалось, что партизаны живут, действуют и наносят удары по врагу. Только за месяц партизанские отряды Крыма уничтожили 130 гитлеровских солдат и офицеров, подорвали 20 автомашин с грузами. Это не было для Вити новостью. В городе говорили о партизанах. Рассказывали о нападении на колонну гитлеровцев на шоссе Судак-Салы. Передавали, что партизаны подбили четыре автомашины. Листовка подтверждала то, о чем толковали шепотом.

«Красная Армия усиливает удары по врагу, — читал Витя. — Враг будет разбит, победа будет за нами!»

Прочитав листовку, Витя почувствовал себя так, будто с плеч у него свалилась тяжелая ноша. «Значит, немцы врут, что уничтожили партизан. Партизаны борются, они рядом. Красная Армия бьет врага. Скоро немцев прогонят с берегов Черного моря». Он снова развернул листовку. «Прочти и передай товарищу!» — раньше он не заметил этих слов, стоявших в левом верхнем углу листовки, но сейчас с особым вниманием вчитывался в них. «Передай товарищу! — шептал он, — Товарищу…» Витя бережно свернул листовку и спрятал в карман. «Передай товарищу!» — еще раз повторил он про себя. Простые эти слова взволновали мальчика. Он вдруг представил себе, что они обращены к нему, что это наказ ему, Вите. До сих пор он был в стороне. Теперь он должен действовать. Он обязан, как пионер и патриот, выполнить наказ Советской Родины, сохранить эту листовку, передать ее, как эстафету, товарищу. Витя быстро поднялся и пошел домой.

Отец только что вернулся из типографии и сидел, облокотясь, за столом, дожидаясь, когда мать подаст обед. Витя сел рядом. Отец положил руку на его голову, ласково потрепал волосы. Витя решил, что настал подходящий час.

— Папа, — спросил он, глядя отцу в лицо. — Зачем ты служишь немцам?

Вопрос был настолько неожиданным, что отец вздрогнул.

— Оставь, сынок! — сказал он, отводя в сторону усталые глаза и слегка отталкивая сына. — Оставь.

— Почему «оставь»? — запротестовал Витя. — Я знаю — это предательство — служить оккупантам. Вон они какие… звери… Наши бьются, гибнут за нашу землю, за нас, — губы у него стали вздрагивать. — А мы… — Витя отвернулся, щеки его залил яркий румянец. — Лучше бы шел в партизаны, — чуть слышно прошептал он.

Отец смотрел на него с невольным удивлением. Он не ожидал таких слов от сына, мальчишки, не был готов к такому разговору и не, знал, что отвечать. Он встал, прошелся бесцельно по комнате, снова сел и положил сыну на колено твердую с въевшейся типографской краской руку.

— Слушай, сынок, — мягко сказал он. — Давай оставим это. Что ты заладил: партизаны да партизаны. За такие разговоры, дойди они до них, — он кивнул головой на окно, — знаешь, что будет?

— Знаю — резко ответил Витя, глядя на отца в упор темными горячими глазами: — А помнишь, ты мне рассказывал, как боролись коммунисты против буржуев и против царя? Они себя не жалели и не боялись… Надо бороться, и тогда победишь! Как Чапаев, Щорс, Дзержинский… Да мало ли… У нас, в Феодосии, матрос Назукин. Ты сам рассказывал…

Что мог ответить отец? Да, он учил сына быть прямым и честным, смелым, отважным. Мальчик, возмужал за эти трудные месяцы, он все понимает. Но он не знает, как сложна жизнь…

— Папа, а у меня листовка есть, — неожиданно сказал Витя.

Отец рывком поднял голову:

— Какая еще листовка?

— А вот она! — Витя вынул из кармана листовку и развернул ее. — Смотри, что тут напечатано: «Смерть немецким оккупантам!»

— Ну, это уж слишком, — потянулся к нему отец. — Носишь в карманах. Дай-ка сюда!

Витя отпрянул. Отдать листовку! А что сделает с ней отец? Изорвет? Выбросит?

— Нет, — вскочив, крикнул он. — Она моя! Я ее нашел.

— Виктор! — сдерживая себя, говорил отец. — Ты отдаёшь себе отчет?.. Да если ее найдут в нашем доме!..

— Пусть, пусть! Пусть находят, я не боюсь. Это вы боитесь! — Витя осекся: как он разговаривает с отцом! Но и отец никогда не был так резок с ним.

Михаил Иванович отошел к окну, нервно забарабанил пальцами по стеклу.

— Ты умеешь хоть обращаться с такими вещами? — спросил он. — Говорю: дай сюда!

— Не дам, ни за что! — Витя перебежал на другую сторону стола, поближе к двери. — Тут сказано: передай товарищу. Я передам, найду, кому передать.

Виктория Карповна давно прислушивалась из другой комнаты к бурному разговору. Она тихо подошла сзади и хотела взять листовку из рук сына.

— Не тронь! — крикнул Витя, — Это мое!

— Сыночек, отец дело говорит, — сдержанно ерзала мать.

Витя отскочил к двери.

— Не отдам, — твердо сказал он. — Это наша, советская листовка. Она от Красной Армии. А если вы меня домой с ней не пускаете, то ладно: уйду. Уйду! Что мне тут…

И Витя опрометью выбежал из дома.

ЧЕЛОВЕК С УСИКАМИ

Он долго сидел в развалинах и думал. Надо решать. И решать одному, без совета и помощи. Витя привык к тому, что всегда с ним рядом шли взрослые, с которыми можно было откровенно поговорить, положиться на их опыт и разум. А сейчас он остался один, совсем один. Как быть? Кому дать эту листовку? Как найти партизан? И что делать с отцом? Как убедить его уйти из типографии?

«Все воюют, а мой папа на немцев работает, — с горечью думал Витя. — У Шурика отец на фронте, у Славки — с первого дня войны, у Володьки Житкова тоже. А у Васьки Маркова, — говорят, в партизанах. Я им и в глаза не смотри!»

Правда, отца не взяли в армию из-за болезни. Но Витя надеялся, что отец уйдет в партизаны. Тогда и он ушел бы вместе с ним. А отец не только стал работать на немцев, но еще ругает за листовку.

Потом мысли его перенеслись на другое. Отсюда, из развалин, удобно бить врага. Были бы у него гранаты: метнуть бы из-за угла в машину и поминай как звали…

…Высокий и тонкий, как жердь, человек с маленькими, острыми глазками давно уже наблюдал за Витей. Он перешел дорогу и заглянул в пролом.