Ты все поймёшь, когда его не станет (СИ) - Семакова Татьяна

Моя история в его вольном пересказе выглядела жалко, сухо и скупо. Как будто не было всех этих слез, этой ненависти к себе, этой затяжной депрессии и долгих взглядов на веревку в хозяйственном магазине. Как будто не я всерьез хотела выпрыгнуть в окно, спасаясь от пожара. Как будто не я проводила долгие ночи с клопами в обнимку. Не я намывала туалеты. Как будто не у меня убили мужа.

Я им не доверяла. Ни адвокату, ни, тем более, его сынку. Пожалуй, я могла положиться лишь на себя. Даже Потапов был под подозрением. С какой стати ему вываливать мне всю эту информацию? Сопливая девчонка приходит к нему, мол, так и так, я тут теперь начальствую, и он с ходу рассказывает местные тайны. Хотя, он искренне презирает Ярослава и даже не пытается это скрыть и, вполне вероятно, таким нехитрым способом решил сместить его. Или освободиться место для себя, почему бы и нет? Получается, подозревала я его скорее в меркантильности, чем в иных злодеяниях, но факта это не меняло: и он хитрил.

Слова Марка о том, что на заводе был некто третий, сильно тревожили, но не факт, что он говорил правду. И что, если на даче мне не послышалось и кто-то в самом деле наблюдал за мной? Например, он. Хорошо, что флешку я спрятала в доме: если не разбирать его по запчастям, ни в жизнь не найдёт мой тайник.

— Что дальше, Серафима? — спросила у себя, глядя в зеркало. — Кем ты будешь теперь?

На повестке дня стояло сразу несколько задач: найти убийцу мужа, разобраться с делами фирмы и продолжить благотворительную работу. И, похоже, все нужно было делать разом и успеть уладить до третьего триместра, когда моя подвижность начнёт сокращаться. Выходит, каблучки убирать рано. Поиграем в начальницу и богатую вдову.

Размышления прервал телефонный звонок.

— Андрей Петрович, что скажешь? — хмыкнула в трубку. — Пора сушить сухари?

— А ты ещё не начала? — удивился, давясь смехом. — Как непредусмотрительно, Серафима Викторовна. Недальновидно, — хохотнул, помолчал и продолжил серьезно: — Поговорить надо. Подъезжай в участок.

— Приеду, но не одна, — вздохнула в ответ, а он хмыкнул:

— Ну, разумеется.

Я посмотрела на свой скромный прикид (шорты, футболка, кроссовки), решила, что в самый раз, и позвонила Брянцеву.

— Меня вызывают в участок, — сказала понуро.

— Ожидаемо, — ответил невозмутимо. — Встретимся на месте.

К участку я подъехала не первой. Каким-то непостижимым образом Марк умудрился меня опередить, более того, он не входил, а выходил из здания, с беспечным видом, руками в карманах и разве что не насвистывая. Подошёл ко мне и нахально подмигнул карим глазом.

— У тебя подозрительно хорошее настроение, — скривилась в ответ. — Так и хочется врезать.

— Уязвить, прикоснуться, — широко улыбнулся в ответ, а я поморщилась и отвернулась, буркнув:

— Не то.

— Жаль, — сказал коротко и проследил взглядом машину отца, заезжающую на парковку перед зданием. — Как ты и предполагал, с посёлка у завода было несколько звонков с жалобами на стрельбу, — сказал ему, когда тот подошёл.

— Ясно, — кивнул сухо. — Свободен.

— Да я тут подожду, — хмыкнул Марк, а Брянцев-старший добавил в голос стали:

— Свободен, — Марк скривился и пошёл вглубь парковки, а Брянцев вздохнул: — Наказание какое-то… Так, Серафима Викторовна, Вы ничего не знаете, слышите впервые, в ночь стрельбы сладко спали дома.

— С завода я поехала не в дом, — пробормотала покаянно и пошаркала ногой по асфальту. — Соседи могли видеть, как я уезжаю на машине мужа, но обратно так и не приехала.

— Во-первых, никто у окна круглые сутки не стоит. Могла проехать и поставить машину в гараж, обратного не докажут.

— В машине наверняка есть GPS, — вновь потупила взгляд, а он хмыкнул:

— И влезть в неё они смогут только по решению суда, которое им ни в жизнь не получить.

— Я поехала на дачу. Там соседская собака подняла хозяев. Уверена, на часы они посмотрели. Плюс операция по карте в супермаркете на выезде из города. А с завода я уезжала через посёлок, уже после стрельбы.

Брянцев прикрыл глаза и достал телефон.

— Дуй в посёлок, выясни, видел ли кто номера машины, — послушал ответ и выдохнул с облегчением, повесив трубку. — Повезло. Марк разузнал на следующий же день. Тогда так: Вы были дома, а потом решили поехать на дачу, провести время на природе. Беременные причуды и все такое.

— Поняла, — кивнула с готовностью и мы прошли в участок.

Ещё с порога я начала обмахиваться, демонстрируя отсутсвие движения воздуха в кабинете. Следователь поднял бровь и молча наблюдал за моими ужимками, а когда мы сели напротив включил вентилятор, стоящий рядом со столом.

— Спасибо, — сказала, выдавив улыбку. Он слегка покачал головой и начал деловито:

— Серафима Викторовна, что вы делали в субботу вечером? — я выдала версию адвоката, а он хмыкнул: — Вот как? Поехали ночью, в одиночестве?

— В городе ужасно жарко, не могла уснуть, — развела руками.

— К вечеру было всего пятнадцать градусов, — заметил ехидно.

— Вы обвиняете мою клиентку в беременности? — удивился Брянцев, а Беседин поморщился.

— Серафима Викторовна, что Вам известно о стрельбе на заводе? — вновь начал «допрос» следователь.

— Что?! — вытаращила я глаза. — На заводе стреляли?! — приоткрыта рот и повернулась к своему адвокату.

— Моей клиенте ничего об этом не известно, — перевёл он для следователя, а тот скривился в ответ:

— Само собой. Что ж, не смею задерживать.

Брянцев поднялся, а я осталась сидеть на стуле, нахмурив брови.

— Это точно? — спросила серьезно. — Стреляли на заводе? Не в лесу за забором? Есть пострадавшие?

— Вы забываетесь, Серафима Викторовна, — рыкнул следователь, покосившись одним глазом на коллегу справа от себя. — Это не я тут на допросе.

— Это допрос? — встрял Брянцев. — Где протокол, в таком случае?

— Я отговорился, — процедил следователь сквозь зубы. — Беседа.

— Ну, раз беседа, вопросы вполне закономерные, — пожал тот плечами и вновь сел. — Есть доказательства, что упомянутая Вами стрельба действительно имела место быть и именно на территории предприятия, перешедшего в собственность моей клиентки по праву наследования?

— Нет, — ответил коротко и повторил: — Не смею задерживать.

Я кивнула и поднялась, хитро посмотрев на следователя, стоя спиной к его коллегам. Он достал телефон и начал набирать сообщение, а я поспешила выйти. Когда подходила к лестнице, взглянула на экран и прочитала «артист погорелого театра», едва не хохотнула в голос, вновь принялась обмахиваться и изображать полуобморочное состояние, а на улице шумно вдохнула горячий воздух, пропитанный выхлопными газами и испарениями от асфальта. Поморщилась, Брянцев достал бутылку воды из портфеля и заботливо протянул мне.

— В каких отношениях вы состоите со следователем? — спросил, проводив меня до машины.

— Приятельских, наверное, — пожала плечами, разглядывая бутылку в своих руках. — Он не верит в мою виновность, он же посоветовал сменить адвоката и прислал список фамилий, из которого я выбирала.

— Впервые такое на моей практике, — признался Брянцев. — Не допрос, а цирк.

— Это плохо?

— Это — подарок судьбы, — хмыкнул довольно. — Хотя ситуация по-прежнему серьёзная. Больше никаких необдуманных решений, договорились?

«С чего Вы взяли, что оно было необдуманным?» — хмыкнула про себя, а в слух кивнула серьезно:

— Да.

Села за руль и поехала к себе на квартиру перевоплощаться в стерву, потратив на это часа два. Посмотрела в зеркало, поморщилась, напялила широкополую шляпку и рванула в офис.

На стук моих каблуков оборачивались сотрудники, таращась во все глаза. Мои глаза пылали гневом, костяшки пальцев, сжимающих ручку сумочки, побелели, движения были резкими, нервными. Я распахнула дверь кабинета, раньше принадлежавшего Саше, на который Кораблёв успел повесить табличку со своим именем, и заорала:

— Какого хрена?! — так, что услышали даже те, кто этого не хотел.