Мелодия Бесконечности. Первый Аккорд. Книга первая - Маргарита Андреева

– Ты стал частью нашей семьи, Генрих. Особой семьи. Ты сам скоро в этом убедишься, – вкрадчиво заметил Анжуйский.

Королева-мать облегчённо вздохнула.

Церковный хор исполнил хвалебную песнь в честь Господа и новобрачных, и вся процессия покинула площадь перед собором Парижской богоматери.

* * *

– Не стоит ненавидеть меня, – пронизывающий взгляд серых глаз Наваррского короля, его мягкий голос, при других обстоятельствах могли бы даже вызвать симпатию его молодой супруги, его несколько грубоватые черты лица – большие ясные глаза, крупный нос и крупные губы на загорелом под южным солнцем лице в обрамлении тёмных кудрей, придавали ему особый мужской шарм – Меня и так теперь многие презирают: Ваши братья, Ваш любовник де Гиз, разумеется. Ваша Королева-мать и та меня не жалует

– Ваша мать меня тоже не любила, – спокойно ответила Марго, даже не посмотрев в сторону мужа.

– Ваша мать убила мою, – Генрих сжал её руку.

– Это не доказано, – тихо возразила Маргарита, больше пытаясь убедить в этом саму себя – она слишком хорошо знала свою мать, которая не остановится ни перед чем для достижения своих целей, и жизнь человеческая для неё в этом смысле не была помехой. Теперь, когда Жанна д’Альбре мертва, королева Екатерина могла полностью подчинить своей власти её молодого сына.

– Xрабритесь? – Генрих сильнее сжал изящную руку жены, – Поддержите же меня, признайте, что и Вас тоже одолевает страх.

– Чего мне бояться? – Маргарита испытывающее посмотрела на него, – Все, кто вас ненавидят, меня любят.

– Тогда зачем они навязали свадьбу? – Генрих старался прочесть ответ в глубине её пленительных тёмных глаз.

– Эта свадьба принесёт мир, – произнесла Маргарита, глядя ему в глаза, – Никто не заставляет меня спать с Вами, – добавила она переведя взгляд с мужа на Генриха де Гиза, шедшего под руку с королевой Екатериной, и, судя по их озабоченным лицам, они беседовали о чём-то, имевшем для них ощутимую важность, – А Вы что-то не похожи на счастливого новобрачного, Генрих, – Маргарита снова повернулась к мужу.

– О каком счастье Вы говорите? О яде в бокале, кинжале в спину? – горько усмехнулся Наваррский.

– Ну, же, улыбнитесь, посмотрите, сколько людей собралось посмотреть на нас – все они жаждут зрелища. Весь королевский двор – один большой театр. Старайтесь хорошо, Генрих. Улыбайтесь – дайте им то, что они хотят видеть.

* * *

– К вам, гугенотам (гугеноты – французские протестанты, имевшие серьезные религиозные и политические разногласия с приверженцами католической церкви во Франции шестнадцатого века), я испытываю симпатию. Вы храните веру в Бога, которую мы потеряли, – благостно улыбнулся Анжу

– Я тоже испытываю огромную симпатию к вам, католикам, – сдержанно ответил Беарнец.

– Это правда, что вас две тысячи? – поинтересовался Генрих Гиз.

– А Вы сами посчитайте, – парировал Наваррский, – Они все приехали на свадьбу.

– Наверное, для Франции это праздник, – в сердцах воскликнул де Гиз, – а для меня день этой свадьбы – день траура!

– А для меня день моей свадьбы – день великого позора, – в ярости закричал Наваррский, – В приданое я получил гроб с телом моей матери и блудницу из твоей постели!

* * *

Маргарита присела в глубоком реверансе, стараясь скрыть волнение

– Мне кажется, я оторвался от шпионок королевы Катрин, – выдохнул Генрих, – Они думают, что я у баронессы. У итальянки. Прелестная особа.

– Так ступайте. Чего вы ждёте? – как можно непринужденнее поинтересовалась Маргарита, присев на край кровати спиной к Генриху, – Почему вы ещё не у неё?

– Так было угодно Богу. Мне надо с Вами поговорить. Наедине. Мне надо Вас убедить, – серьёзно произнёс Генрих.

– В Вашем семействе всякий раз ссылаются на Бога? – Маргарита повернулась к нему и смерила оценивающим взглядом.

– На Бога. Или на предчувствие, – сдержанно произнёс Наваррский.

– Какое предчувствие? – заинтересованно спросила Марго.

– Крестьян из Пиреней. Так говорит Ваша матушка. Если я останусь жив… то стану королём Франции.

Маргарита вздрогнула – такая мысль, и в самом деле, приходила и ей в голову.

– Король Франции – мой брат, – совладав с собой, спокойно заметила она, – Если же у него не будет детей, то два других брата унаследуют престол. А потом их дети. Ваши шансы ничтожны.

– Ваши тоже. Вы считаете, что Вас защитит семья? – красноречиво продолжал Генрих, – Кем Вы являетесь для них? Вы – предмет, разменная монета. Вы – заложница у братьев.

– Мои братья меня обожают! – воскликнула Маргарита, ошеломлённая такой откровенной наглостью собеседника.

– Братья готовы продать Вас кому угодно за мирный договор, – невозмутимо продолжал Генрих, – И мать с ними заодно.

– Мать меня любит! – горячо возразила Маргарита.

– Она готова продать Вас первому встречному, если ей это будет выгодно! – упорствовал Генрих.

– Мать меня обожает! – твердила она.

– Она ненавидит Вас. И вашего любовника, герцога Гиза. А он использует Вас ради власти и денег, – продолжал Генрих.

– Замолчите! Не смейте! – в сердцах воскликнула Маргарита.

– Да, использует, – повторил Наваррский.

– Я не желаю это слышать! – вскрикнула Марго.

– Отчего же? – Генрих вопросительно посмотрел на жену.

– Замолчите! Так это Господь подсказал вам придти и меня оскорблять? – с упрёком произнесла она.

– Нет, что Вы, Марго, – с жаром ответил Генрих, подойдя совсем близко к жене, проведя рукой по её волосам, – Я пришёл не оскорблять. Я хочу предложить союз. Этот брак для меня спасение, но на какой срок? Помогите мне сегодня, а завтра, благодаря мне, у Вас будет всё.

– Мы же договорились, – вздохнула Маргарита, мягко отстранившись от него, – Вы не придёте сегодня ко мне. Ни сегодня, и никогда.

– Да, это правда, – согласился Генрих, – Мы договорились. Но, дайте мне руку, Марго, – он взял её руку в свою, – Научите меня, я – способный ученик. Ведите меня, я здесь как слепец. Эти коридоры приведут к пропасти, из которой живым мне не выбраться. Ваши братья, наверняка, меня убьют.

– Вы заблуждаетесь, – пыталась уверить его Маргарита, хотя сама не была уже ни в чём уверена.

– Они всё равно убьют меня. А вы станете для них лишь обременительной вдовой, – не останавливался Генрих.

– Мои родственники не желают вам зла, – в пол – голоса произнесла она.

– Вы сильнее их всех. Ваша мать встанет перед вами на колени. Вы станете королевой, Марго, – веско заявил Наваррский.

– Замолчите, – взволнованно прошептала Маргарита, приложив палец к его губам, – Даже разговоры с глазу на глаз могут быть опасны.

Генрих подошёл настолько близко, что она могла слышать его дыхание, и поцеловал молодой женщине руку:

– Наш брак-политический. Пусть таким и будет. Мы лишь пешки в хитросплетении их интриг, так давайте разрушим их планы. Будьте моим союзником! Заключим пакт, тайный пакт! Не будьте мне врагом…

– Замолчите, – чуть слышно вымолвила Маргарита.

– Я вам не враг. Я – ваш друг! Станьте и Вы моим другом, моим союзником. Вы будете моим союзником? – взгляд Наваррского, равно как и его прикосновения, обжигали своей искренностью и проникновенностью.

– Может быть. А теперь уходите. Уходите, – бессильно выдохнула она.

– Ваш брат? Любовник? Или оба вместе? – Генрих указал на дверь кабинета, – Не говорите, я не хочу знать. Если бы вы хотели предать меня, вы бы дали мне договорить. Я не прошу Вас быть мне любовницей, но, вижу, что вы честны со мной, а в данном положении мне гораздо важнее ваша преданность, чем пылкая страсть с вашей стороны, – с чувством проговорил Беарнец.

Маргарита стыдливо покраснела.

– Возможно, когда-нибудь я смогу познать Вашу признательность другого рода, а пока мне вполне достаточно вашей дружбы. Вы – истинная жемчужина Франции.

* * *

– Гугеноты будут мстить за Колиньи. Они готовят резню. Я это знаю, – говорила Екатерина, и непроницаемое неподвижное лицо королевы-матери было похоже на восковую маску – впредь история запомнит её, как зловещую убийцу и интриганку, что распростерла свои адские чёрные крылья над французским королевством, а не как королеву-миротворицу, всеми силами старавшуюся сберечь для своих потомков страну, сгоравшую в пламени религиозных и межклановых войн, ознаменовавших период правления её сыновей. Недовольства вспыхивали по всей стране всё чаще, принимая масштабы стихийного бедствия и угрожая жизням самих представителей двора, и только решительные меры и выдержка могли сохранить им жизнь и укрепить влияние и авторитет правящей семьи.