Опасайся дверных ручек (СИ) - Аноним Эйта

— Ну, столица же… не могу же я в домашнем? А ты пока посуду помой.

И унеслась наверх как можно быстрее, пока Варт не очухался и не возмутился: посуды скопилась огромная гора, еще с прошлого завтрака.

Вдохновленная, она управилась всего за пятнадцать минут, а потом просто сидела на диване, читала Вартов учебник по праву и делала там пометки карандашиком. Все равно же когда-нибудь учить придется. Юлга так увлеклась, что голос Варта застал ее врасплох.

— Я с тобой в таком виде никуда не пойду.

Варт скрестил руки на груди и задрал подбородок повыше: воплощение непоколебимости. Статуя. Камень. Кремень.

Юлга осмотрела свою вполне приличную юбку до щиколотки — Майя вчера была в шортах, значит в Тьене ходят в юбках и покороче. Коснулась длинного рукава, подтянула перчатки.

Может, в Тьене не ходят босыми?

— Ну… Если нужно, я за туфлями схожу, но когда я ногами чувствую землю мне… ну, не знаю… комфортнее как-то? — Робко предложила она.

Юлга как-то уже и забыла, что вся эта кутерьма с осмотром достопримечательностей затевалась, чтобы отвлечь Варта. Теперь ей самой было интересно, и она ждала прогулки с нетерпением. Как будто вернулось чувство, с которым Юлга ехала на поезде через пригороды Тьена.

Тогда она с восхищением рассматривала расписанные баллончиками бетонные заборы, которые нескончаемой пестрой лентой тянулись вдоль железной дороги: некоторые рисунки и надписи были неприличные, некоторые глупые, были корявые и сделанные тяп-ляп, но были вещи абсолютно восхитительные. Рисунки наслаивались на надписи, надписи на рисунки, и не было ни единого серого зазора, а поезд ехал слишком быстро, чтобы можно было разглядеть хорошенько хоть что-нибудь… Однако все вместе это складывалось в единую картину, нескончаемую, яркую, почти живую, и Юлга была совершенно очарована этим зрелищем.

А потом удобные гладкие заборы кончились, пошли заборы другой формы, квадратно-ребристые, на которых лента попыталась было перекинуться, но, увы, безуспешно. Изредка там появлялись обрывки рисунков, клочки каких-то букв — но это было скорее случайным исключением, и ничего действительно красивого Юлга не заметила, так что на вокзал она приехала уже разочарованной Тьеном и жизнью.

— Да босые ноги — это единственное, что уместно на сорокоградусной жаре! Если ты их не обожжешь, конечно, но тут только твоему дару довериться. — Вздохнул Варт и продолжил уже мягче. — Не то чтобы кто-то действительно настаивал, но, может, все-таки что-нибудь полегче? Не такое… многослойное?

Юлга пожала плечами и снова уткнулась в учебник.

— Либо так, либо никак. Мне нормально.

— Ты уверена, что твое лицо не расплавится и не потечет как воск?

— Я не поняла: почему ты так рвешься меня раздеть? — Юлга сказала это тихо, но так, чтобы Варт услышал.

Варт услышал и тут же возмутился.

— Да потому что если ты сляжешь с тепловым ударом, это будет уже третий раз, когда ты будешь валяться здесь больная. А Ярт обещал, что на третий раз откусит младшему брату голову.

Юлга удивилась.

— А почему тебе-то?

— Больным он их не откусывает. Клятву давал. — Нахмурился Варт. — Так, не забалтывай! Иди и переоденься…

— …в розовое! — Ляпнула Юлга.

— …в что-нибудь полег… почему розовое?

— Потому что в Хаше, да будет тебе известно, ходят именно так, и ничего другого у меня просто нет! — Безапелляционно заявила Юлга, — и богами клянусь, за наше лето, а в Хаше, для троечников уточняю, летом в среднем на три градуса жарче, чем у вас, я ни разу не падала с тепловым ударом. А вся одежда, которая не моя — одежда Яльсы. И я скорее умру, чем влезу в ее шмотки!

Конечно, с троечниками и градусами она загнула, она понятия не имела какая там в Хаше средняя температура в третьем месяце лета, но надеялась, что прозвучало это убедительно.

Варт присел рядом.

— А можно…

— Нет, спасибо, я сама разберусь со своим раздражением. — Отрезала Юлга.

Они немного посидели. И еще немного. И еще.

— Давай тогда знаешь что? — Наконец несмело предложил Варт.

— Да?

— Давай тогда к ребяткам сходим? Они сейчас играют в ресторане «У реки». Он… ну…

— У реки, я поняла.

— Да, и там неплохой кондиционер. И вид. Это в центре, знаешь, там такой мост…

Варт неопределенно провел руками в воздухе, пытаясь показать, какой именно. Получалось что-то полукруглое и зубчатое. Ступенчатое?

Юлга кивнула и отложила книгу. Мост ее заинтересовал, а остальное… Если Варт ей не верит и ждет, что она упадет в обморок, как кисейная барышня — ну и ладно, не жалко. Успеет еще посмотреть весь Тьен, не с Вартом, так еще с кем-нибудь, ей в Тьене еще учиться и учиться.

— Договорились.

И в этот момент напомнила себе Яльсу из сна. Варт дернулся было, и Юлга заставила себя успокоиться.

То, что они используют иногда одни и те же слова ничего не значит.

Совсем ничего.

Ничегошеньки.

Мост Юлге не понравился.

Он был безусловно красив — механической, бездушной красотой. Почти ажурное переплетение железа, кажущаяся хрупкость и подавляющая мощь этой конструкции, тугим поясом схватывающая Акку — речушку, текущую в центре Тьена — все это нависало, давило, душило… К тому же раскалилось и пылало жаром, а зимой, наверное, было холоднее могилы. Юлга отступила на пару шагов.

Она предпочитала камень железу.

Варт нес что-то вдохновенное про неоготику, и про то, что на основе этого моста строили знаменитый мост в Орехене, через могучую Кровь-реку, только в Орехене он еще и разводной, а этот так, макет, тут разве что прогулочные катера плавают…

Однако вдруг перестал говорить, надулся и повел Юлгу в то самое «У реки», в которое обещал. По дороге он молчал, а Юлга размышляла о вреде и пользе эмпатии.

Вот сейчас Варт понял без слов, что его любимый мост Юлге не понравился. Хорошо ли это? Безусловно, Юлга могла провести около этого дурацкого моста еще полчаса своей жизни, и, наверное, это можно было бы назвать впустую проведенным временем, а так Варт ее сам от этого избавил…

Варт обиделся на то, что Юлга не могла контролировать — на эмоцию. Точнее, на отсутствие правильной эмоции, на то, что она не разделила его восхищения.

Как-то неловко получилось.

Чтобы отвлечься, Юлга глядела по сторонам. Они свернули на параллельную реке улицу. Даже не улицу — улочку. Тут были маленькие облупленные домики самых разных форм и расцветок, построенные до того, как ширина улицы стала четко регламентироваться, и пахло рыбой, которую продавали на всех относительно широких участках. Акка была маленькой, но на диво богатой речкой.