Ключ от опасной двери - Бекки Чейз

которой я вряд ли смогу гордиться. От напряжения я выгибаюсь под неестественным углом, но даже болезненному натяжению мышц не отсрочить неизбежное.

— Ты должна быть такой — уверенной и удовлетворенной, — сжав сосок, Рид дожидается моего жалобного всхлипа и входит в меня двумя пальцами. — И должна реагировать как женщина.

Заглушив новый стон, я прикусываю губу.

Не от боли — от собственной беспомощности. Тяжело осознавать свою слабость.

Я не хочу, чтобы Рид знал, как действует на меня. И пусть я не успела стать влажной, с его умелыми руками это лишь вопрос времени.

— Почему ты сдерживаешься? — напористый палец ритмично надавливает на клитор в самой чувствительной точке — кажется, саркастичный гад знает мое тело лучше, чем я сама. — Разве тебе не нравится?

Хотела бы я солгать!

— Я… не…

Кожа почти полыхает, а Рид продолжает истязать, наращивая темп:

— Влечение — не порок. В этом не стыдно признаваться.

Губительное желание мне неподвластно. Когда-нибудь оно уничтожит меня.

Обведя дрогнувшее полушарие груди, Рид касается ямочки под солнечным сплетением. Пульс трусливо барабанит в его ладонь. Пусть это не насилие, и он не делает больно физически, но мастерски душит мою волю. Мое достоинство. Мою личность. Ломает под себя.

— Это… неправильно, — надо же, мой воспаленный рассудок еще способен возражать. — К человеку нужно испытывать… нечто большее, чем влечение…

Едва возбужденный член упирается мне в поясницу, я теряю мысль.

Рид хочет меня.

В прошлый раз такого не было, и я решила, что ему интересно лишь играть с жертвой — подчинять и унижать. Но оказалось, игра заводит и его самого.

Осознание будоражит до мурашек.

Рид не прекращает ритмично двигать рукой.

— Тогда скажи, что ты чувствовала к парню, на свидание с которым купила кружевной комплект?

Изумление проносится по коже легким морозцем. Откуда эта сволочь знает про белье?

— Сомневаюсь, что любовь. А ты ведь планировала с ним переспать, — он стискивает набухший сосок до легкой, но ощутимой боли, словно мстит мне за то, что я всего лишь собиралась сделать.

— Не ваше дело, — проглотив стон, огрызаюсь я.

В качестве наказания во мне оказывается уже три пальца. Я вскрикиваю, а Рид проталкивает их еще глубже, и уже с легкостью — влага между ног не сдерживает скольжения.

— Это было примитивное влечение, но данное обстоятельство тебя не остановило, — он вторгается и в мое тело, и в мысли.

Унизительная правота заливает мои щеки краской стыда.

— Признайся, то самое белье было на тебе, когда ты впервые кончила со мной?

От вкрадчивого шепота глаза застилает пелена.

Насаженная на пальцы Рида, я задыхаюсь от рваных стонов. С каждым толчком мои ягодицы прижимаются к его паху и настойчиво трутся, выпрашивая то, что я никогда не осмелюсь сказать вслух.

Не останавливайся. Просто не останавливайся.

Животное трение заводит. Покачивая бедрами, я синхронно повторяю выпады.

— Чувства часто путают с физиологией, — Рид наслаждается моей реакцией — у него даже голос меняется, становясь хриплым. — Но, как видишь, они абсолютно лишние.

Тело пронзают тысячи игл — по одной на каждую крошечную пору. Ну почему именно с ним меня захлестывает настолько сильное возбуждение? И почему, имея такое количество власти, Рид упивается ею? Неужели для самоутверждения ему до сих пор нужно демонстрировать значимость?

— Нужно говорить о желаниях, не стесняясь, — его зубы прихватывают кожу на сгибе шеи — он намеренно оставляет на мне метку. А потом проверяет, хорошо ли я усвоила урок: — Ты хочешь кончить?

Я не в состоянии ни говорить, ни устоять на трясущихся ногах. В голове полный хаос, в капиллярах бушует пожар, низ живота изнывает от нарастающего спазма.

— Отвечай, Китти-котенок, — Рид не оставит меня в покое, пока не услышит.

— Я просто хочу… чтобы все закончилось, — всхлипываю я.

— Будем считать, это «да».

Не сбавляя темпа, он усиливает нажим. Я почти кричу от накрывшей меня волны — мощной, как разряд тока. Пробивающей до каждого нервного окончания. Пульсация, раздирающая изнутри, наконец, сменяется дрожью по всему телу. Оргазм накатывает и сносит, кончики пальцев немеют, и сдавленный в горле воздух вырывается наружу протяжным стоном.

Ослабленно осев в крепких руках, все еще удерживающих меня, я пытаюсь сфокусировать мутный взгляд на первом попавшемся предмете… и вижу глаза Рида в зеркальной колонне. Самодовольные и прожигающие издевкой.

— Как я и говорил, чувства необязательны, — презрительно хмыкает он, неторопливо вынимая руку из моих трусиков. И, отстранившись, зовет Дейдру: — Она готова. Вызывай транспорт.

Сгорая от стыда, я натягиваю платье.

Снова. Снова этому мерзавцу удалось раскатать мое самоуважение по полу. И теперь он удаляется из зала с каменным выражением лица, словно ничего не случилось. Словно и сам не был возбужден.

Я оторопело смотрю ему вслед. Что за эмоциональный флюгер? Рид вообще хоть что-нибудь испытывает? Что, черт возьми, с ним произошло, раз этот недочеловек ведет себя как робот?

В лифте я достаю смартфон, и пока Дейдра с кем-то переписывается, ищу в Гугле подробности о Риде. Наверное, я сошла с ума, раз интересуюсь его жизнью после того, как он меня унизил. Хотя, кто запретит мне ненавидеть, зная о нем больше?

Пролистывая скупые статьи о гонках, я цепляюсь взглядом за слово «авария» и машинально перехожу по ссылке. Вряд ли там будет что-то стоящее, но если уж наткнулась…

Я не успеваю закончить мысль, увидев смазанную фотографию Рида на носилках медиков. Судя по количеству пятен крови на цветастом комбинезоне, помотало его знатно. Шея зафиксирована специальным бандажом, глаза прикрыты, лицо неестественно бледное.

«Врачи госпиталя в Лозанне не дают каких-либо прогнозов по состоянию Ридана Фоссберга, который по-прежнему находится в коме. В пресс-службе «Формулы-1» выражают надежду, что он вскоре придет в себя и после курса реабилитации присоединится к команде».

Звякнув, двери лифта открываются в лобби, а я продолжаю оторопело моргать, уставившись на экран.

Рид был в коме?

— Ну же, шевелись, — торопит Дейдра, отбирая смартфон. — В «Арии» он тебе не понадобится.

Словно в тумане я следую за ней на парковку, а мозг пытается сопоставить факты и анализировать.

Так это авария сделала Рида циничным монстром?

На мгновение в груди шевелится жалость, но я не даю ей вырваться наружу. Я не стану жалеть чудовище. Ничто не оправдает бессердечность. К тому же, оказавшись близко к смерти, он мог бы научиться ценить жизнь.