Ключ от опасной двери - Бекки Чейз

Господи, во что меня втягивают?

— Раз ты не хочешь трахаться, — «пантера» равнодушно пожимает плечами. — Придется вырубить сенатора другим способом.

Сглотнув, я сжимаю флакон во вспотевшей ладони. Когда этот кошмар закончится, я не просто удалю номер Линн из записной книжки, но и внесу в черный список во всех мессенджерах. Никакому родству не оправдать яму дерьма, в которую она меня столкнула без малейшего сожаления.

Пока я трясусь, Дейдра продолжает инструктаж:

— Расписание сенатора не меняется. Подъем в шесть утра, десять минут на душ, прием таблетки от повышенного давления и, наконец, созвон с ассистенткой перед завтраком — для проверки предстоящих встреч. Тебе нужно зайти в номер, пока он в душе, и добавить снотворное в бокал с водой, а когда старик вырубится, вернуться и забрать документы.

Подозрительная схема. Смахивает на сюжет дешевого боевика с притянутой за уши логикой.

— Почему бы не забрать документы, пока сенатор будет в душе? — настораживаюсь я.

— Тогда он заметит их отсутствие, а нам нужно, чтобы о краже не узнали до полудня.

Все равно это слишком рискованно. Вдруг ассистентка решит перезвонить, и сенатор обнаружит пропажу раньше времени? Да и его окружение вряд ли пустит в номер неизвестную горничную.

— А как же охрана? — не унимаюсь я.

— Андерсон не любит возни вокруг себя, — усмехается Дейдра. — Поэтому телохранители сопровождают его только на публичных мероприятиях.

Ее слова не вселяют уверенности, и я выдвигаю новый аргумент:

— Когда он проснется, наверняка вызовет полицию. И потребует записи с камер…

— Ими займется служба безопасности отеля, — перебивает Дейдра. — Твоя забота — документы. Так что просто принеси их и проваливай в свою аризонскую глушь.

После нашего разговора не смыкаю глаз, хотя Рид выделяет комфортный номер — четырьмя этажами ниже своего. Из подушек можно выстроить башню до потолка, нежнейшее на ощупь постельное белье пропитано ароматом лаванды, но я ворочаюсь, словно подо мной голый щебень.

Вопросы и недомолвки гонят сон прочь и сеют панику в мыслях. Я не знаю, чему молиться — чтобы утро, наконец, наступило, или чтобы ночь не заканчивалась вовсе.

Едва щель между шторами светлеет, я поднимаюсь с кровати и подхожу к окну. С белесой тающей дымкой растворяется и очарование Вегаса. Огни Стрипа по-прежнему призывно мерцают, напоминая о развлечениях, но их свет уже не такой яркий и манящий, как в темное время суток.

Магии больше нет. И скоро не станет меня прежней, ведь нарушив закон, я предам собственные моральные принципы. Уподоблюсь Линн, хотя сама же ее и упрекала. Хотела бы я этого избежать, но другого расклада не существует — придется подчиниться.

Из зеркала в ванной на меня смотрит замученный зверек с землистой от страха кожей, но даже эта унылая оболочка не отражает и десятой доли отчаяния, которое медленно сгущается в груди колючим комком цемента.

Наспех умывшись и собрав волосы, я еще раз проверяю карман униформы — флакон на месте.

Только бы получилось! Торговаться с совестью я буду потом, когда все закончится. Сейчас важно лишь избавиться от Рида. И больше никогда, ни при каких обстоятельствах, не возвращаться в Вегас.

Звонок стационарного телефона режет тишину как острый нож масло.

— Будь готова через пять минут, — предупреждает Дейдра.

Выкатив тележку из номера, я толкаю ее перед собой заледеневшими пальцами. В коридоре пусто, но я пугаюсь даже собственной тени. Акустика усиливает едва слышный скрип колес, и, кажется, что на шум вот-вот высунутся возмущенные проживающие.

Почему на этаже нет других горничных? Неужели им заплатили, чтобы у меня была возможность пробраться в люкс без свидетелей?

Возясь с неповоротливой тележкой, я то и дело трусливо оборачиваюсь к лифтам. Меня не отпускает предчувствие беды, пугающее сильнее угроз Рида.

Беги, Китти-котенок, беги! Беги, пока можешь.

От каждого шага скручивает живот.

Вдруг меня схватят? И что я тогда скажу полиции?

Магнитная карточка срабатывает со второго раза, и за эти две секунды сердце успевает замереть и затрепыхаться вновь с удвоенной силой. Шум воды слышен от двери — сенатор верен расписанию. Прошмыгнув к тумбочке со стаканом, я рывком вытаскиваю флакон, но плотно прилегающая крышкаупрямится, вынуждая чертыхаться.

Ну же! Я не могу торчать здесь весь день.

Звук душа внезапно затихает. Рискуя сломать ноготь, я сдираю заевший пластик и вытягиваю руку над стаканом.

Раз.

Первая капля образует круг на поверхности воды. За стеной сенатор прочищает горло.

Два.

К кашлю добавляется старческое шарканье ног.

Три.

Скрипнув дверью, сенатор выходит из ванной в отельном халате и тапочках.

— Я был уверен, что оставил табличку «не беспокоить», — не смутившись, он огибает перегородившую проход тележку.

— Прошу прощения, сэр, — нервно улыбаюсь я, успев спрятать флакон. — Она… висела другой стороной.

Актриса из меня никудышная, но сенатор не чувствует подвоха.

— Не могли бы вы убрать номер попозже?

— Разумеется, сэр. Извините, — я пячусь назад, выкатывая тележку в коридор. — Через час я вам не помешаю?

— Лучше зайдите через полтора, — миролюбиво кивает он. — У меня как раз встреча.

Чуть ли не бегом вернувшись к себе в номер, я мечусь от стены к стене как по раскаленным углям, пока меня не подхлестывает очередной звонок.

— Иди.

Прошло всего полчаса. К чему эта спешка?

— А если он еще не уснул?

— Иди! — со злостью шипит Дейдра и бросает трубку.

Уже без тележки я возвращаюсь к люксу. Прикрыв за собой дверь, я на мгновение прислоняюсь к ней, чтобы дождаться реакции, но сенатор даже не поворачивается на звук. Вытянувшись на кровати, он лежит поверх одеяла в том же халате, в котором появился из ванной. Белый тапок валяется рядом, а второй так и остался на ноге, смешно зацепившись за палец.

Крадучись подобравшись ближе, я присаживаюсь на корточки и достаю из кейса на полу увесистую черную папку.

Вот и все. Через несколько секунд я стану свободной.

Бросив извиняющийся взгляд на сенатора, я неожиданно напрягаюсь — в его позе есть что-то пугающе неестественное. Он лежит слишком неподвижно. Не всхрапнет, не дернет веком… и, кажется, не дышит.

Неужели я не рассчитала дозу?

Тело вмиг теряет опору и жесткость. Я словно без костей и суставов — не человек, а трясущееся желе.

В панике я стискиваю запястье сенатора, чтобы отогнать страшную догадку. Так и есть — пульс не прощупывается, кожа холодна,