Черная пелерина - Ноэль Рандон

— Смерть не разбирает, — вздохнул владелец галантерейного магазина, слегка сгорбленный мсье Жифль.

Изобретатель трубочек с кремом, Жозе Вуазен, представительный, пышущий здоровьем мужчина, сказал в ответ на это замечание:

— А на этот раз разобрала, мсье Жифль. Она захотела могучего Дюмолена, а не такого, например, незаметного человечка, как вы или я. — Это определение только частично соответствовало правде: физиономия мсье Вуазена цвета спелого абрикоса размерами напоминала большую дыню.

Торнтон Маккинсли внимательно рассматривал местных знаменитостей, много бы он дал за возможность живьем перенести их на ленту задуманного фильма.

— На дне этого преступления сокрыта великая тайна, — зарычал медвежьим басом Вуазен и в один присест проглотил трубочку с абрикосовым кремом, творение собственного гения. — Будет ли преступление раскрыто, нет ли, но смерть Шарля Дюмолена будет иметь влияние на жизнь От-Мюрей. Да-да. Я позволю себе напомнить, что мы накануне выборов. Одна из наших партий лишилась покровителя!

Маккинсли понял, что у мсье Вуазена кроме таланта кондитера еще развита и жилка политика.

— Расстановка сил в городском совете значительно изменится, — продолжал Вуазен.

— Демагогия, — вмешался Сейнтюр, владелец образцового виноградника. — Мсье Дюверне контролирует ситуацию и без поддержки Дюмолена.

— Не спорю, не спорю. А что будет с памятником в честь жертв последней войны? Это же самый сильный ваш аргумент. Или вы думаете, что вдова сделает взнос?! Позволю себе усомниться в этом. — Вуазен театрально рассмеялся. — В политике нет сантиментов. Наша партия всегда воспользуется ситуацией. Нет слов, мсье Дюверне, я высокого мнения о вас, но я принадлежу к иному лагерю. В этот момент ситуация более благоприятна для нас. — Мсье Вуазен в белой тужурке, тесно охватывавшей его мощный торс, сам был похож на памятник революции.

Котар-старший побагровел со злости.

— Мсье Дюверне, не принимайте близко к сердцу. Владельцы виноградников за вас. Объединенными усилиями мы тоже в состоянии заложить памятник в этом городе. Имеется в виду памятник жертвам последней войны. Какой из монументов будет стоять на рынке, это еще большой вопрос!

Дюверне, как кандидат на должность мэра, тактично молчал.

Маккинсли спросил, прикидываясь наивным:

— А может, убийство Дюмолена было совершено по политическим мотивам?

Собравшиеся переглянулись. Воцарилось неловкое молчание, какое всегда бывает после чьего-нибудь ляпсуса. Мсье Матло кашлянул, старичок Эскалье демонстративно погрузился в изучение Библии.

Котар-старший снисходительно усмехнулся:

— Ну что вы! Наша борьба не такая уж кровопролитная. Мы не бандиты, мы — политики. Это, милостивый государь, сделал кто-то нездешний. Тот, кто был заинтересован в том, чтобы сжить со света уважаемого гражданина От-Мюрей!

— Как же так — какой же интерес? — не согласился мсье Дюверне. — Денег-то он не взял.

В дверях кондитерской «Абрикос» появился кюре Бреньон. Он наверняка не ожидал застать такого большого скопления народа, потому что нерешительно замер на месте. Это продолжалось до тех пор, пока мадам Вуазен вприпрыжку не поспешила приветствовать дорогого гостя. Она подставила кюре кресло.

— Вот, дождались мы в нашем городе, — мрачно произнес священник.

— «Ибо прокрались иные люди, давно уже предназначенные к осуждению, неверующие, которые милость Божию обращают во грех…» — драматическим тоном произнес мсье Эскалье.

— Что это? — заинтересовался кюре.

— Цитата из Библии, — объяснил мэр.

Но священник пришел сюда как частное лицо.

— Мсье Маккинсли, я вижу, у вас с собой фотоаппарат. Пока еще хорошо видно, пойдемте, сфотографируем церковь! Вы получите огромное удовлетворение! Вы не можете заплатить после? — занервничал он, увидев, что Торнтон пошел к стойке, чтобы рассчитаться. — Ох, я совсем забыл, а ведь специально за этим и пришел сюда. Погребение завтра в девятнадцать часов, кто-то должен подготовить речь!

— Мсье Пуассиньяк! — медным голосом загремел Вуазен.

— Только Дюверне! — закричал Котар-старший.

Среди разгоравшегося спора Торнтон и кюре Бреньон покинули кондитерскую.

Со священником Торнтон провел около часа времени. Покинув жилище кюре, где он должен был выпить стакан красного вина, режиссер направился к Сильвии Лепер.

Дом он разыскал без труда. В От-Мюрей каждый ребенок знал дом комиссара. Торнтон прошел через миниатюрный, с фантазией устроенный дворик, в глубине которого помещалась небольшая вилла, а точнее, домик, укрытый почти по самую крышу кустами роз. Жара уже спала. С моря долетел солоноватый ветерок. Висевшее низко над виноградниками солнце делало очертания резкими, краски яркими. Чуткий глаз киношника замечал все прелести места и времени.

Прекрасная природа, спокойная жизнь провинциального городка, разнообразие людских типов, знойные дни и зеленые вечера — и среди всего этого одна поразительная ночь, ее завершение, а также подводное течение из причин и мотивов — вот тема фильма Торнтона Маккинсли. Он приехал в этот край не для того, чтобы скучать.

Режиссер нажал кнопку звонка. Послышались быстрые шаги.

— Дева Мария! — воскликнула мадам Сильвия Лепер и прыжками газели преодолела прихожую, оставив Маккинсли в открытых дверях. Из глубины помещения она позвала уже более тихим голосом: — Прошу, входите! Что за приятная неожиданность! Налево, дорогой мсье Маккинсли, налево. Прошу в столовую, я сейчас приду. Понимаете ли… Я тут по хозяйству…

Торнтон вошел в столовую, в ожидании мадам Лепер прохаживался вдоль светлых стен, увешанных сказочно разноцветными репродукциями. Здесь и там из вазонов выглядывали букеты цветов, тут и там высились груды фруктов. Интерьер жилища комиссара полиции соответствовал атмосфере романтического дворика. Торнтон, зная хозяина дома и его дочь, не сомневался, что сейчас он встречает третью яркую индивидуальность из семейства Леперов.

Через минуту он уже находился в обществе мадам Сильвии, отличающейся тонкой нервной организацией.

— Боже милосердный, до чего ужасное несчастье! Бедный мсье Дюмолен. Садитесь, пожалуйста, я сейчас сделаю чаю. Брат будет недоволен. Его целый день не было дома, только на минутку заскочил, очень расстроенный. Инспектор Рандо решил делать вскрытие. Ужасно! Подумать только, еще вчера мы беззаботно болтали в кондитерской мадам Вуазен, и не было никаких предчувствий. Сейчас вернусь, только на минутку заскочу на кухню.

Мадам Лепер в свежем голубом фартучке внесла полный поднос разных тарелочек, мисочек, кувшинчиков. Как известно, чай для нее был понятием чисто символическим. Великолепные домашние бисквиты Торнтон запивал шоколадом.

— Премило вы живете, — вежливо заметил Маккинсли.

— В самом деле? — зарумянилась мадам Лепер. — Скромненько, на периферии. Я, например, абсолютно никакого значения не придаю суете этого мира. Природа, изящная словесность, хороший фильм — вот моя истинная пища. Однако вы совсем ничего не едите, мсье Маккинсли. Бога ради, возьмите вот этот персиковый джем, попробуйте, я сама его делала. Кюре Бреньон души в нем не чает. — Она погладила рукой лоб: — О чем я говорила? Ага. Здоровье у меня слабое, любое волнение вызывает у меня сильную мигрень. Вот и теперь вы застали меня с компрессом на голове…

— Мне очень жаль, — расстроился Торнтон. — Если вы нездоровы, то мне лучше уйти.

— Боже милосердный, я вас не отпущу ни за что на свете. Я живу в полном одиночестве, люди здесь настолько обычные, примитивные. Только семья Дюмоленов… Дева Мария, что ж это я говорю, ведь Дюмолена нет уже! — сестра комиссара наклонилась к Торнтону и понизила голос. — Брат утверждает, что Дюмолена убил Фруассар, и, кажется, инспектор того же мнения. И брошь он тоже украл… То, что брошь не найдена, еще ничего не доказывает.

Маккинсли слушал очень внимательно, не прерывая хозяйку дома.

— Эту брошь сам Дюмолен, обладающий большой ловкостью, мог украсть у Фруассара, а когда тот заметил, то из боязни компрометации убил Шарля Дюмолена. Ужасно!

— Свою ловкость Шарль Дюмолен как раз вчера доказал на террасе.

— Конечно, опыт в этом у него был. Он всегда смеялся над братом по тому поводу, что сумеет не только выследить преступника, но и сам способен совершить преступление. Как выглядит Фруассар? — вдруг поинтересовалась мадам Лепер.

— Вполне прилично, — ответил Торнтон.

— И вы считаете, что он в самом деле убил Дюмолена?

— Хм… Поскольку полиция так считает.

— А может, Фруассар убил из-за любви? — высказала предположение мадам Лепер. — Он терпел много лет, наконец не вытерпел, приехал и убил. Такие вещи случаются!

— Не знаю…