История балов императорской России. Увлекательное путешествие - Оксана Захарова

«Знаете ли вы в истории более красивую эпоху, чем эта наполеоновская сказка? Именно – «красота», красота и дурман. Все друг с другом знакомы, все друг друга любят и вместе с тем друг с другом воюют. Вся Европа – какой-то элегантный салон, в котором то сражаются, то проходят в придворных полонезах».

Увлечение идеалами Средневековья пронизывало все стороны жизни российского дворянства. Живопись, литература, архитектура находились под влиянием рыцарской культуры, которая немыслима без культа Прекрасной Дамы.

В Средние века язык цветов был принят для общения влюбленных. Если средневековый рыцарь просил руки избранницы, он посылал ей розы с миртами. Белые розы стали главным украшением праздника, устроенного в день отъезда прусской принцессы Шарлотты, помолвленной с великим князем Николаем Павловичем.

Тысячи белых роз обвивались гирляндами вокруг древков знамен, венки из роз венчали головы приглашенных дам, розами были усыпаны все ступени и трон будущей всероссийской императрицы, восседавшей под золотым балдахином в окружении верных рыцарей. Наследный принц Фридрих-Вильгельм, изображавший рыцаря белой розы, был одет в затканное серебром платье с цепью ордена Черного орла на шее и шлемом с приподнятыми орлиными крыльями. На его голове красовалась надпись: «С нами Бог».

22 июня 1817 года состоялся торжественный въезд в Петербург невесты великого князя Николая Павловича, прусской принцессы Шарлотты. Обе императрицы и принцесса ехали в золотой карете-ландо, запряженной шестью лошадьми, в сопровождении камер-пажей и шталмейстера, вдоль стоявших шпалерами гвардейцев, которые затем прошли церемониальным маршем по дворцовой площади мимо императора (императрицы и принцесса наблюдали за маршем с балкона Зимнего дворца).

После обряда миропомазания, совершившегося 24 июня, и обручения 25 июня, 1 июля 1817 года было совершено бракосочетание. В тот же день состоялся большой обед и бал.

«Эти балы при дворе были в то время довольно часты, они назывались куртаги и состояли из одних польских. Государь с императрицей Марией Федоровной, великий князь Константин с императрицей Елизаветой Алексеевной, Николай с великой княгиней, Михаил с принцессой Вюртембергской, а сзади их генерал-адъютанты и придворные кавалеры с придворными дамами попарно при звуках польского входили в бальную залу. К ним присоединялись пары из собравшихся уже гостей. Государь, обойдя кругом залу, поклонясь, оставлял императрицу и переменял даму. При перемене дам он строго наблюдал старшинство чина и общественное положение их мужей. Император шел в первой паре, только открывая балы, потом обыкновенно он шел во второй. Один из генерал-адъютантов вел польский, незаметно наблюдая, насколько интересуется государь своей дамой и продолжается их разговор, судя по этому, он продолжал или кончал круг», – вспоминал П. М. Дараган.

Одним из самых элегантных кавалеров своего времени считался император Александр Павлович, изысканные манеры и природное обаяние которого отмечали многие современники. Анна Петровна Керн не стала исключением.

Первая встреча Анны Петровны с императором произошла в 1817 году в Полтаве, на балу, который был дан по окончании смотра корпуса Ф. В. Остен-Сакена, где муж А. П. Керн Ермолай Федорович Керн служил дивизионным командиром. В начале бала настроение Анны Петровны было далеко не радостным.

От впечатления, произведенного девушкой на балу, в присутствии императора, зависела не только ее репутация, но и репутация ее близких; все – от манеры держаться и говорить до мельчайших деталей бального туалета – должно быть безукоризненным.

В знаковые моменты своей жизни редко кто из дам бывает доволен своим внешним видом. Анна Петровна не была исключением. Она находила, что ее подруга, стоявшая рядом, гораздо лучше одета: на ней была куафюра с пером, которая, по ее словам, была любимым головным убором императора. Очаровательную головку Керн украшал голубой с серебряными листьями цветок, который сделался ей весьма «досаден».

В такой ситуации только истинный рыцарь способен вернуть даме уверенность в себе, а следовательно, и доброе расположение духа. Для Анны Петровны таким рыцарем стал император.

Александр Павлович во время полонеза весьма часто пропускал несколько пар вперед себя и потом, пригласив даму, шел за другими. «Эта тонкая разборчивость, только ему одному сродная, и весь он, с его обаятельною грациею и неизъяснимою добротою, невозможными ни для какого другого смертного, даже для другого царя, восхитили меня, ободрили, воодушевили, и робость моя исчезла совершенно. Не смея ни с кем говорить доселе, я с ним заговорила, как с давнишним другом и обожаемым отцом! Он заговорил, и я была на седьмом небе от ласковости этих речей и от снисходительности к моим детским понятиям и взглядам!»

Во время беседы Анна Петровна так расхрабрилась, что в ответ на приглашение приехать в Петербург пригласила императора в Лубны, на что тот засмеялся и сказал: «Je viendrai? Absolument, Je viendrai!»[12]

Восторженная и счастливая вернулась Керн домой и, передав мужу весь разговор с царем, попросила его еще раз дать ей возможность хотя бы взглянуть на Александра Павловича.

Анна Петровна поехала к обедне в маленькую полковую церковь, разбитую шатром на поле Полтавской битвы, там она имела счастье «вновь увидеть» императора и «получить» от него поклон.

А в это время в городе много толковали о благосклонности Александра I к госпоже Керн, при этом многие полагали, что робкая и неловкая провинциалка вызвала расположение царя своим сходством с прусской королевой.

Но как бы то ни было, уже находясь в Петербурге, войдя в кабинет императрицы Марии Федоровны, император сказал тетушке Анны Петровны (которая представлялась императрице), что имел удовольствие познакомиться с ее племянницей, и прибавил: «Elle est charmente, charmante, Votre niece»[13]. Завидная память и удивительное внимание.

Следующая встреча с Александром Павловичем произошла в Петербурге, где Керн гостила у своего отца.

Как известно, император в одно и то же время каждое утро любил прогуливаться по Фонтанке. Однажды, когда Анна Петровна ехала в карете через Полицейский мост, вдруг у самого окна кареты она увидела императора, который с улыбкой ответил поклоном на ее поклон. Через несколько дней бывшему дивизионному командиру Е. Ф. Керну князь Волконской от имени царя предложил бригаду, стоявшую в Дерите.

Последняя встреча с императором произошла у А. П. Керн во время маневров в Риге в 1819 году.

В день приезда Александра Павловича вечером состоялся бал в зале Дворянского собрания. Анна Петровна балы любила, но в тот момент, когда следовало выезжать, ее одолевало желание остаться дома.

К счастью для Анны Петровны, на этот раз ей было не нужно хотя бы беспокоиться о туалете: из Петербурга заранее было выписано платье – тюлевое на атласе и головной убор – маленькая корона из папоротника, украшенная цветами.

Когда А. П. Керн вместе с мужем и сестрой вошли в зал, царя еще не было. В конце зала сидели почетные дамы и другие важные лица. Анна Петровна разместилась с сестрой около «менее важных дам» в уголке, у печки. В центре зала находились мужчины из свиты императора.

Пока император не приехал, музыка не играла, был слышан только сдержанный говор.

Заметя Анну Петровну, Ф. В. Остен-Сакен вывел ее в центр и, попросив снять перчатку, поцеловал руку. Многие из присутствующих заметили смущение Керн и отметили ее скромность: поклонившись Сакену, она вернулась к сестре.

Вскоре в зал вошел император, с хор грянула музыка, и певица, находившаяся там, пропела хвалебный гимн, который закончился словами:

Viva, Alexander, Viva! L'onor di nostra Eta[14].

Первое, что отметили приглашенные, Александр Павлович обладал удивительной, только ему свойственной походкой: он не ступал по залу, а «как будто несся на облаках», в той походке и робость, и особая грация.

Не дослушав списка дам, с которыми император должен был, по мысли маркиза Паулуччи, открывать бал, Александр Павлович пригласил его супругу, а затем «взял в польский» свою хозяйку, супругу негоцианта.

Оказавшись vis-a-vis с Анной Петровной, он выразил радость от встречи и спросил о ее здоровье.

«Первые пары нас, по обычаю польского, разлучили; потом он еще раз меня взял и продолжал начатый разговор. Он сказал, что помнит, как мы молились в Полтаве «dans cette petite eglise, si vous souvenez?»[15].

Я сказала, что такие минуты не забываются. А он заметил: «Jamais je n'oublierai le premier moment ou je vous ai vu!»[16]

Когда император в третий раз пригласил А. П. Керн на польский, он сказал ей слова, которые она хранила в памяти всю жизнь: «Adressez-vous a moi comme a un pere!»[17]

После этого Александр Павлович поинтересовался, будет ли Анна Петровна на маневрах. Она ответила, что будет непременно, хотя прежде этого не желала, боясь до смерти шум и стрельбу.