Флаг на грот-мачте - Николай Блинов

Они быстро завели под катер подкильные концы, выровняли их и затянули пластырь из толстого прошитого брезента.

– Можешь вставать, – сказал Андрей, закрутив тугие концы.

Карпа ойкнул и встал на четвереньки. Андрей нагнулся над ним.

– Какой же это гвоздь? Просто здоровая заноза.

– А мне легче? – скривился Карпа.

Андрей достал из ящика, скрытого под банкой, плотницкие кусачки и, не дав Карпе опомниться, выдернул у него занозу. Карпа вскочил на ноги. Держась одной рукой сзади за штаны, другой он погрозил вслед едва видному ялику:

– Подожди, «Черный бобр», я тебе это припомню!

– За такие дела можно под суд отдать. Это вредительством называется, – сказал Ленька.

– Они свой пиратский флаг оставили, – пропищал Тодик, показывая на верх грот-мачты, где развевался вымпел с черным силуэтом зверя.

Андрей подошел к мачте, осмотрел со всех сторон.

– Фалы обрезаны. Флаг спустить нечем, – сказал он.

Никита сбросил мокрые штаны и рубашку. Повязал косынку на голую шею.

– Сейчас мы заменим этот «веселый Роджер». – Он поплевал на ладони и, быстро перебирая руками и ногами, вскарабкался на самый верх.

– Держи! – крикнул он сверху, бросая сорванный вымпел.

Немного повозившись, он соскользнул вниз. Над катером развернулась по ветру пионерская косынка.

Карпа завязал в сброшенный вымпел камень и крикнул, швыряя тотем за борт:

– Конец «Черному бобру»! Да здравствует наш пионерский флаг! Ура!

И все они, мокрые и возбужденные, продрогшие на ветру, закричали:

– Ур-ра!

Глава 15

В пионерском клубе кипела работа. Оборудовались уголки звеньев. Новички готовились на третий разряд. К концу недели в пионеры вступило больше тридцати ребят. Звеньев оказалось мало. Пришлось организовать еще два. Мальчишки назвали свое именем Карла Либкнехта, девочки – именем Розы Люксембург. Новым звеньевым у мальчишек стал Валька Симаков. Звеньевым девочек выбрали Маняшу Уткину с Кузнечихи. Маня была дочкой известного помора Прохора Уткина, Она все умела: грести, плавать, разводить костер. С парусами управлялась как заправский матрос. Ее так и звали Машка-моряк. Девчонки под ее командой быстро завоображали и нахально потребовали, чтобы обслуживание катера с «Чесмы» поручили им, но встретили такой дружный отпор, что вынуждены были отступить. Правда, не обошлось без вмешательства Володи. Они выторговали себе право вместе с «чайками» заниматься работой с такелажем и парусами. Одновременно с Первым городским отрядом появился пионерский отряд при детдоме № 1. Ходили друг к другу в гости обмениваться опытом, которого явно не хватало.

Никита никак не мог предполагать, что быть звеньевым так хлопотно. В «Чайке» было девять человек. И все разные, и у каждого свои заботы, свои интересы, которые необходимо было учитывать в повседневной работе.

Коротышка Сережа Тыров, например, любил строгать и пилить. Хлебом не корми, только дай чего-нибудь смастерить из деревяшки. Ему организовали в уголке звена маленький верстачок. Этот верстак был постоянно занят. К Сережке начали ходить ребята из других звеньев. Теперь все полки и скамейки изготавливались в звене «Чайка».

Пятеро самых шустрых: два Ивана, два Петра и Фрол – ни о чем и думать не могли, кроме моря. Эти пятеро стали постоянной командой катера с броненосца «Чесма», который после славной победы над «Черным бобром» был торжественно переименован в «Будь готов!». Буквы для него вырезал и покрасил золотой краской тот же Сережка Тыров. Катер был главной заботой звена. Под командой Никиты они надраивали до блеска латунные уключины, терли жесткими вениками палубу, сушили и укладывали паруса. И почти всегда с ними наравне работала неутомимая Маняша Уткина.

Много помогали Первому городскому ребята из комсомольского клуба. В первые же дни существования отряда они притащили пионерам несколько столов, скамеек, шкафов для инвентаря, достали кумача для вымпелов и галстуков. А девушки-комсомолки их сшили.

Несколько раз в пионерский клуб заходил секретарь губкома РКСМ Василий Олишев, расспрашивал звеньевых, что да как. Иногда с ним вместе наведывались секретарь горкома Угловой и заместитель председателя губисполкома Боговой.

Когда Ленька заикнулся было, что неплохо бы организовать выпуск пионерского журнала «Костер», Олишев сказал:

– А что ж, хорошее дело! Дерзайте. Готовьте журнал в рукописном виде. А потом мы экземпляров десять размножим на гектографе. Кажется, я видел в городской типографии гектограф? – спросил он у Богового.

– Еще со времен большевистского подполья сохранился. Я договорюсь, – сказал Боговой.

И договорились.

Отец принес Никите из типографии три специальных химических карандаша: красный, фиолетовый и зеленый. Картинки и заглавия рисовали разными цветами, а весь текст писали фиолетовым. Потом каждую готовую страницу укладывали текстом вниз на желатиновый поднос гектографа и прокатывали валиком. Текст отпечатывался на желатине. Затем прикладывали чистый лист, прокатывали его тем же валиком, и на бумаге получался отчетливый оттиск.

Через неделю Ленька уже с гордостью держал в руках пахнущую типографией тоненькую тетрадку с красными буквами: «Костер». Под заглавием фиолетовый пионер, похожий чем-то на Петьку Жгилева, надув щеки, дул в зеленый горн с красным вымпелом.

Никита теперь каждый день шел в свой клуб как на праздник. Ему постоянно хотелось выполнить любое дело как можно лучше. Он все реже вспоминал свои беспризорные скитания. Жизнь четко разделилась на ту, вроде бы ненастоящую, и на эту, теперешнюю.

Он по утрам вставал вместе с отцом. Обливались из одного ведра за сараем во дворе. Вместе завтракали и выходили на улицу.

– Обедать не опоздай! – говорил отец и легонько подталкивал его в спину.

Никита вошел во двор пионерского клуба и увидел Володю, Леньку и Карпу.

– Вот и Никита, – сказал Володя. – Хочу с вами посоветоваться. Сможем ли мы вывезти отряд в лагерь?

– Даешь лагерь! – закричал Карпа.

– А что тут такого, – сказал Никита, – погрузимся на катер и поехали.

– А кто нас кормить будет? Где спать? – сказал Ленька. – Подготовиться надо как следует. Подумать надо.

– Да что тут думать! – Карпа даже покраснел от волнения. – Тут все ясно, как мармелад!

– А ты мармелад-то ел когда-нибудь? – засмеялся Ленька.

– Ну, не ел. Подумаешь! Его из варенья делают. И вообще, при чем здесь мармелад? Мы про лагерь толкуем. Видали! Я ему про лагерь, а он про мармелад.

– Да ты же сам! – возмутился Ленька.

– Не горячитесь, – сказал Володя. – Леня прав. Дело нешуточное. Как говорит наш Головко, «це дило требо розжуваты». Раз никто из моих помощников не возражает, начнем готовиться. А что для этого нужно?

– Ха, – сказал Карпа, – палатки, вот что.

– Топоры, лопаты, посуду, спички, хлеб, соль, картошку, – начал перечислять Никита.

– Лекарства, – добавил Ленька обиженно. – Бинты, йод!

– Ну вот видите, не так уж мало, – сказал Володя, посмеиваясь. – А кроме всего этого, нужно и ребят подготовить, обучить. В каждом звене должны быть санитар, горнист, барабанщик. Значит, так, Никита с Леней берите по нескольку ребят от каждого звена и отправляйтесь. Помните казармы, где винтовки ЧОНа получали? Там возьмете все по этой записке и договоритесь об обучении барабанщиков и горнистов. А Карпа отыщет Маняшу и организует занятия санитаров.

У Карпы вытянулось лицо.

– Да, – сказал он, – всегда так. Кому в казармы: горны, барабаны, палатки получать, а Карпе с девчонками бинты разматывать.

С Никитой и Ленькой отправились Петька из «Серпа и молота» и четверо новичков из других звеньев.

Полк помещался в длинном здании, на фасаде которого еще сохранились щербатые следы от пуль. Дневальный со штыком на поясе провел ребят через всю казарму рядами аккуратно заправленных коек и пирамид с начищенным оружием. Ребят поразила чистота и тот особый порядок, который отличает военные казармы.

Молодой командир с кубиками на воротничке и кимовским значком на груди приказал вызвать барабанщика. Пришел пожилой солдат с длинными, как у запорожца, усами. Усмехаясь в усы, он протянул ребятам солдатский барабан и спросил:

– Ну, кто хочет?

Петька осторожно взял палки, повесил на шею тяжелый барабан и ударил. Получилось что-то жалкое вроде: «тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота». Солдат прищурил глаза, шевельнул усами, взял барабан и сказал:

– Дай-ка попробую.

Взмахнул палками и скомандовал:

– На месте шагом марш!

Барабан зарокотал рассыпчато и четко. В такт ему ноги дружно заработали по полу нечастым шагом. Усы солдата шевелились в ритм барабанному маршу, и он негромко, не очень отчетливо выговаривал: