История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

Альфёльди предполагает, что они не присоединились к готам, потому что были союзниками римлян. По его мнению, Стилихон устроил их на правах федератов в провинции Валерия в том же году, в котором, предположительно, юный Аэций отправился к гуннам заложником[55].

Если эти предположения верны, гунны, должно быть, не сторонились сражений. Они должны были нападать на готов и наносить удары по правому флангу, пока люди Алариха медленно двигались на своих повозках в Эмону. Но гунны не присоединились к готам, равно как и не выполнили своих обязательств как союзники римлян.

Причина неактивности гуннов, на мой взгляд, довольно проста. Они не воевали в Паннонии Секунде и Савии, потому что находились с Улдином в Иллирике и Фракии. Отнеся вторжение Улдина к 409 г. вместо 408, Альфёльди стал искать объяснение тому, что такового не требовало.

Это вовсе не значит, что гунны последовали за Улдином все до последнего всадника. Часть их была еще в западно-римской армии под командованием Стилихона, да и в Равенне имелся гуннский гарнизон после казни великого ductor (вождя) в августе 408 г. Кроме того, многие гунны, должно быть, остались дома, чтобы не допустить восстания своих подданных, пока „мобильная армия“ сражалась к югу от Дуная. Это было, по моему убеждению, еще одно основание не вмешиваться в войну между Аларихом и римлянами.

Гунны активизировались на Западе только после возвращения орд Улдина за Дунай. Насколько поражение подорвало его авторитет, можно понять из двух фрагментов в труде Зосимы, который скопировал их у Олимпиодора.

Говорят, что летом 409 г. Гонорий позвал на помощь 10 тысяч гуннов. Многие историки безоговорочно принимают эту цифру, как будто она приведена в официальном документе. На самом деле это одно из преувеличений, которые были свойственны Олимпиодору. Чего достигли эти 10 тысяч гуннов? Ничего. В конце года Аларих снова стоял у ворот Рима. В 410 г. он вошел в Ариминум, Эмилию, Лигурию, потом снова в Ариминум. В августе он взял Рим. И мы ничего не слышим о гигантской армии гуннов. Очевидно, это был маленький контингент, состоящий из нескольких сотен всадников. Но все же факт, что некоторое количество гуннов присоединилось к римской армии, в то время как другие сражались против нее, говорит об ослаблении царской власти.

В конце 409 г. вестготы в Верхней Паннонии – часть армии Алариха, которая по каким-то причинам не была с ним, – вошла в Италию. К ним присоединились гунны, число которых, вероятно, было небольшим. И они тоже действовали самостоятельно.

А другие, возможно те, кто еще подчинялся Улдину, воевали с римлянами в Паннонии. Летом или осенью 409 г.[56] Гонорий „поручил Генериду командование силами в Далмации; он уже был генералом армии в Верхней Паннонии, Норике и Реции до самых Альп“. Фрагмент трактовался по-разному. Свобода вообще считал его выдумкой, утверждая, что после 395 г. в Верхней Паннонии не было войск. Альфёльди полагает, что это подтверждает его мысль об уступке к тому времени Валерии гуннам. Лот пошел на шаг дальше. Из того факта, что ни Валерия, ни Паннония Секунда не были под командованием Генерида, он сделал вывод, что обе провинции уже не принадлежали римлянам.

Ни одна из этих гипотез не подтверждается литературными или археологическими свидетельствами, прямыми или косвенными. Даже когда Аттила был на вершине власти, часть Паннонии Примы удерживалась римлянами, и, вероятнее всего, официальной „уступки“ Валерии никогда не было.

У Генерида не было строго определенного титула или ранга. Он был „одним из тех командиров полевыми силами, которые были назначены во время правления Гонория, отвечая потребностям времени“. Его положение в названных провинциях – Эггер назвал его Generalkommando – не означает, что не было римских войск в неназванных провинциях. Да, у нас нет информации о силах римлян в Валерии, но если бы не Vita s. Severini (Житие святого Северина), ее не было бы и о гарнизонах в Норике.

В своей языческой предвзятости Зосима, вероятно, преувеличил достижения своего собрата по религии Генерида, который, как утверждают, тренировал своих солдат, заботился о том, чтобы они получали необходимый рацион, и делился с ними всем, что имел: „Он был ужасен с соседними варварами и обеспечивал безопасность провинций, которые его поставили охранять“.

Не существовало других значимых „соседних варваров“, кроме гуннов. Разница между 408 и 409 гг. не может не удивлять. В 408 г. гунны на Западе оставались в покое. В 409 г. войска от Реции до Далмации были отданы под командование одного человека, чтобы дать им отпор.

Картина, которая вырисовывается на основании источников и их предположительной интерпретации, представляется весьма туманной. Тем не менее мы можем распознать четыре группы гуннов начала 400-х гг. Первая – это Улдин и его сторонники, которые, возвращаясь после кампаний в Иллирике и Фракии, воевали с войсками Генерида, вторая – гунны, которые в 408 г. составили часть римской армии в Италии, третья – гунны, присоединившиеся в 409 г., четвертая – группа, которая выступила с вестготами Атаульфа против римлян. Общая картина, полученная при сложении немногочисленных частиц информации, являет собой распад власти „первого царя гуннов“ – так Олимпиодор называл Улдина.

В свое время имел место распад гуннско-аланского союза. До 338 г. гуннов и аланов постоянно называли в источниках вместе, причем гунны чаще всего, хотя и не всегда, занимали первое место. Но в 394 г. только трансдунайские аланы, которых возглавил Саул, присоединились к императору Феодосию. Из гуннов только те, которые находились во Фракии, выступили под штандартами императора. Аланы, но не гунны, служили Стилихону в 398 г. и, все еще под предводительством Саула, в 402 г. Но в 406 г. вспомогательные части варваров Стилихона уже состояли из гуннов и готов; его телохранителями были гунны. Гунны, но не аланы служили в римской армии в 409 г.

После 406 г. западные авторы упоминали об аланах только в Галлии, Испании и Африке. Ни один из писателей V в. не говорит о союзе гуннов и аланов. Иордан знал о сарматах, а не об аланах в Паннонии. Немногие аланы, которые после падения царства Атиллы обосновались в Скифии и Мёзии, очевидно, пришли туда из Валахии. Все это не может быть простым совпадением, и на самом деле мы знаем причину: аланы перебрались со своих прежних мест в Галлию; вместе с вандалами они пересекли Рейн в последний день 406 г.[57]

Почему аланы разорвали союз с гуннами, неизвестно. Орозий намекает, что отношения между двумя народами после 402 г. уже были напряженными. „Я ничего не говорю, – пишет он, – о множестве внутренних конфликтов между самими варварами, когда две cunei готов, а потом аланы и гунны уничтожили друг друга во взаимной бойне“. Странно, но этот фрагмент был неверно понят. Многие авторы считали, что Орозий ссылался на войны между гуннами и аланами, происходившие там, где они жили, – где-то на Востоке. Но ведь Орозий, который всегда ликовал, когда мог сообщить, сколько варваров было убито в том или ином сражении, не стал бы сожалеть о взаимной бойне врагов Рима. Орозий taceo ссылается на события, неудачные для Рима: спасение потерпевшего поражение Алариха, и „несчастливые дела в Полленции“. Cunei гуннов и аланов были римскими вспомогательными частями, и Орозий сожалеет, что Стилихон не смог предотвратить столкновения в своей собственной армии[58]. В то время как готские войска сражались друг с другом, антагонизм между гуннами и аланами, если и существовал, мог быть только способствующим фактором.

Согласно Прокопию, вандалы покинули Венгрию, потому что „их гнал голод“. Возможно, людей стало слишком много, и возможности региона по обеспечению населения продовольствием оказались исчерпанными. То же самое может быть справедливым и для аланов. Столкновения с гуннами и нежелание вечно быть младшими партнерами в союзе, что было выгодно только гуннам, могли стать для аланов дополнительным стимулом в поисках нового дома.

Гуннская знать, родственники и приближенные Аттилы имели или турецкие, или германские имена. Среди них имелось немного аланов – если они были там вообще. Поскольку ни один народ не мигрировал целиком – до последнего человека, – некоторое количество аланов, предположительно, осталось в Венгрии и после 406 г., но они играли незначительную роль. Большинство лидеров племен и кланов покинули территорию.

Ни один период гуннской истории не тонет во мраке так полно, как 410-е и 420-е гг. Утрата „Истории“ Олимпиодора, написанной во второй четверти V в., является, по словам Томпсона, „катастрофой для нашего знания кочевников“ (1948.8). Это правда, что Олимпиодору не хватало способностей, чтобы представить богатейший материал, находившийся в его распоряжении, в связном повествовании (сам автор называл историю „лесом“). Поэтому временами он был легковерным, а его цифры – фантастическими. Однако из всех авторов V в. только он и Приск путешествовали в страну гуннов. Что бы мы только не отдали, чтобы иметь его рассказ о переговорах с царем Харатоном, вместо нескольких строчек, в которые эту информацию вместил Фотий. Я назвал эту часть главы именем царя гуннов скорее в соответствии с заголовками других частей, чем для обозначения ее содержания. Все, что мы имеем из покрытых мраком двух десятилетий, – это ряд изолированных фактов. Как это ни парадоксально, но именно отсутствие информации о гуннах в некоторых случаях проливает тусклый свет на события.