Фарландер - Кол Бьюкенен

— А если есть другой путь?

Риз удивленно моргнула:

— Что вы имеете в виду?

— Что, если я предложу вариант, при котором ему не придется подставлять спину под плеть и руку под клеймо?

Мать снова метнула взгляд в сына, но Нико все еще присматривался к необычному старику. Что в нем было... что-то вызывавшее доверие. Может быть, непринужденная властность? Не та, что сопутствует неким дарованным полномочиям и приходит с практикой, но та, что свойственна естественной природе человека и является результатом искренности, прямоты и духа.

— То, что я скажу вам, должно остаться в стенах этой комнаты. Пусть ваш... человек выйдет, и я объясню.

Лос фыркнул, демонстрируя отсутствие какого-либо желания куда-то выходить.

Риз повернулась к нему:

— Пожалуйста...

Он попытался принять вид оскорбленной гордости.

— Иди же.

Лос все еще колебался. Взгляд его перескочил с Риз на старика, затем на Нико и вернулся к Риз.

— Подожду снаружи, — во всеуслышание объявил он. — Да.

Прежде чем захлопнуть за собой дверь, Лос многозначительно посмотрел на старика.

Не успело запрыгавшее между тесными стенами эхо затихнуть, как Фарландер продолжил:

— Госпожа Кальвоне, время моего пребывания здесь ограниченно, а потому я вынужден перейти к делу. — Тут он, однако, остановился и провел большим пальцем по кожаной перевязи ножен. — Я старею, как вы, без сомнения, уже заметили. — В глазах его мелькнула тень улыбки. — В прежние времена мальчишка, вроде вашего сына, ни за что бы не залез в мое окно, не разбудив при этом меня. Я бы отрубил ему руку еще до того, как он успел бы дотянуться до моего кошелька. Но теперь, изнуренный летним зноем, я все проспал, как и подобает старику, коим я стал. — Он потупился. — Мое здоровье не то, что было когда-то. Не знаю, долго ли еще я смогу удержаться на своей работе. Короче говоря, в силу обстоятельств и в соответствии с традициями нашего ордена мне пора подготовить ученика.

— Больше похоже на то, — бросила мать Нико, — что вам одиноко, вот и захотелось симпатичного парнишку.

Он лишь покачал отрицательно головой.

— А чем же это вы занимаетесь? Что у вас за работа такая? По платью, если судить, вроде как монах, однако ж в руке меч.

— Госпожа Кальвоне. — Он широко развел руки, словно демонстрируя нечто понятное и очевидное. — Я — рошун.

Неожиданно даже для самого себя Нико рассмеялся. Прозвучало немного истерично, и он, едва услышав эхо, отскочившее от сводчатой крыши склепа, сразу же замолчал.

Старик и мать одновременно повернулись к нему.

— Хотите сделать из меня рошуна? — пробормотал Нико. — Да вы, видать, рехнулись.

— Послушай меня. — Теперь чужестранец обращался напрямую к юноше. — Если согласишься, я уже сегодня поговорю с судьей. Попрошу снять обвинение и даже оплачу судебные издержки и твое пребывание здесь. Ты избежишь наказания.

— Но ведь то, о чем вы просите... — запротестовала было мать. — Это означает, что я, может статься, уже никогда его не увижу. Такая работа связана с большим риском.

— Мы находимся сейчас в Бар-Хосе. Если ваш сын останется здесь, то рано или поздно ему придется идти на стену и защищать город, рискуя при этом жизнью. Да, моя работа опасна, но я хорошо подготовлю его к ней, и, когда возьму с собой на задание, он будет выступать лишь в роли наблюдателя. После окончания срока ученичества у него будет выбор: либо посвятить себя профессии, либо заняться чем-то другим по собственному желанию. К тому времени у него будут деньги и немало полезных навыков. Он даже сможет при желании возвратиться в Бар-Хос, если город еще будет держаться.

Выдержав паузу, чтобы она обдумала предложение, старик продолжил:

— Прямо сейчас в городском воздухопорте меня ожидает корабль. Через несколько дней, когда его отремонтируют и приведут в порядок, мы отправимся на родину моего ордена. Там он получит соответствующие наставления и пройдет должное обучение. Уверяю вас, госпожа Кальвоне, что в любой ситуации буду ставить жизнь вашего сына выше своей. Это моя торжественная клятва.

— Но почему? Почему вы выбрали именно моего сына?

Вопрос как будто застал Фарландера врасплох. Он провел ладонью по короткой щетине, произведя при этом звук схожий с тем, что возникает при трении камня о мельчайшую наждачную бумагу.

— Он продемонстрировал определенное умение и некоторую смелость. Именно эти качества мне и нужны.

— Но это же не все объяснение?

Какое-то время — Нико оно показалось вечностью — старик смотрел на Риз молча, словно обдумывая ответ, потом неохотно кивнул.

— Не все, — согласился он и снова устремил взгляд в каменный пол. — В последние дни мне снятся сны, которые ничего вам не скажут, но имеют значение для меня. В некотором смысле они ведут меня, и, как мне представляется, ведут в правильном направлении.

Такое объяснение, похоже, не рассеяло сомнений Риз, и она недоверчиво уставилась на чужестранца.

— Я согласен, — объявил вдруг Нико, а когда обе головы повернулись к нему, улыбнулся, чувствуя себя немножко глупо.

Мать нахмурилась.

— Я согласен, — повторил он, на сей раз серьезнее и тверже.

— Ты никуда с ним не пойдешь, — возразила мать.

Нико грустно кивнул. Разумеется, он знал, кто такие

рошуны. Это знали все. Они убивали людей, убивали во сне, и получали деньги за то, что осуществляли вендетту. Нет, Нико, разумеется, не видел себя рошуном и не стремился им стать, но ведь по окончании срока ученичества у него будет право самостоятельно выбирать дальнейший путь с учетом уже полученных знаний и умений. Возможно, судьба предоставляет ему шанс сделать из себя что-то. Может быть, Большой Глупец был прав, и в худшем спрятаны семена лучшего.

С другой стороны, избегая одного наказания, он, возможно, принимает другое, которое не менее страшно и тяжело.

Кто знает, что лучше? Вот и он не узнает, если не попробует.

— Я пойду с ним, мама, — сказал он негромко, но ясно давая понять, что это его последнее слово. — Я согласен.

Глава 4

ФЛАГИ ЗАВОЕВАНИЯ

— Есть хочу, — пожаловался юный священник Киркус.

Женщина, возлежавшая на диване напротив, улыбнулась, отчего ее иссохшее лицо едва не раскололось надвое, обнажив в трещине чудесный комплект зубов, выросших явно не в этом рту.

— Хорошо, — промурлыкала она, проводя накрашенным ноготком по сверкающему животу со следами складок заканчивая его путь на золотом кольце, украшающем пупок. — Плоть сильна. Но по-настоящему божественной она становится лишь тогда, когда действует в согласии с волей. Отвергни голод. Когда будешь есть в следующий раз, делай это потому, что так решила воля, а не только желудок. Таким образом мы максимизируем наши аппетиты, дабы они требовали власти. Только так мы достигаем Манна.