Один человек - Михаил Бару

Во дворе шумят дети. Слов не слышно, только гул. Почему-то кажется, что они шумят по-русски. Мне-то понятно, почему кажется. А детям — нет. Потому и шумят они по-английски.

Давным-давно, когда деревья и Советский Союз были большими, армянское радио вещало на кухне многих советских людей. Как-то раз у него (у радио) спросили: «Должен ли член партии платить налоги со взяток?» Ответ на этот вопрос и напоминать не стоит — его помнят даже беспартийные. Нет в Соединённых Обетованных Штатах ни армянского радио, ни членов той самой партии (во всяком случае, в количествах, заметных невооружённым взглядом), но есть государственное казначейство, которое испускает инструкции с разъяснениями о том, как законопослушные граждане должны платить налоги. Так вот, в инструкции с интригующим названием «Instruction for Form 1040A» на странице 23, где описывается порядок уплаты налогов с чаевых (которые, конечно, не взятки, но для нас слова практически однокоренные), читаем буквально следующее: «Обязательно укажите все полученные вами чаевые в соответствующих формах, если вы получили их в сумме более чем 20 долларов в месяц и не сообщили об этом своему работодателю». Армянское радио уходит, как говорится, на заслуженный отдых. Даже подумать страшно, что было бы, если наше родное государство до такой степени нам доверилось.

Стою я как-то на набережной в Балтиморе и смотрю на прогулочные кораблики. И курю. И на воду плюю. И подходит ко мне чумазый бомж-нег… то есть бомж-афроамериканец, и обращается с речью на предмет получения материального вспомоществования. Это была именно речь. Он простёр ко мне правую руку с зажатой в ней засаленной спортивной шапкой (чуть не написал «кепкой») и кратко, но с выражением рассказал о том, как трудно ему живётся. Заметив на моей майке надпись «Pink Floyd. The Wall», он немедленно признался в том, что страстный поклонник этой группы («Как и вы, сэр»). Мало того, он был в Берлине в момент падения Стены и имел счастье присутствовать на концерте Уотерса. «Сэр, — сказал он, — это было незабываемо! Я сейчас всё расскажу!» Перспектива «всё услышать» меня не очень вдохновляла, поскольку сигарету я докурил, слюна для плевания на воду давно закончилась, да и, честно говоря, это был уже третий нищий за день, просивший у меня подаяния в этом богоспасаемом городе. Изобразив на скорую руку поиск мелочи в карманах, я ответил: «Нет наличных». «Извините, сэр. Спасибо, сэр», — ответил мне поклонник «Пинк флойда» и с достоинством отошёл порыться в мусорном баке, стоявшем неподалёку. Искусство достойного перенесения отказа — это большое искусство. Немногие могут его продемонстрировать. Доллар, который я всё-таки дал ему, в сущности, был гонораром.

В конце месяца народ завлекают в магазины распродажами. К примеру, ювелирный магазин «Дэвид и Сыновья, фамильные драгоценности» предоставляет «большие скидки на бриллианты россыпью и бриллианты для свадебных нарядов невест». (За объявление таких скидок, к примеру, в моём родном Серпухове могли бы и магазин от злости поджечь.) В частных картинных галереях Сан-Диего тоже распродажа. Со скидкой дают рисунки Матисса или, скажем, Шагала. Между прочим, можно сэкономить приличные деньги. На Матиссе в конце месяца до нескольких тысяч можно сэкономить. Берёшь не за сто пятьдесят семь тысяч по старой цене, а всего за сто пятьдесят три по новой. В местном продмаге «Воне» надо несколько жизней подряд покупать сосиски с макаронами, чтобы такую скидку набрать, а тут… К тому же сосиски, в отличие от Матисса, надоедают.

Сегодня в супермаркете не обнаружил своих любимых хрустящих сухариков с чесноком и сыром. Долго пялился на витрину Обошёл её со всех сторон. Нет их. Ладно. Отошёл к полкам с конфетами, потом вернулся. Они не появились. Почему? Уже десять минут прошло. Они же всегда были в этом месте. Всегда! По два с половиной доллара за упаковку. Хрустели и пахли чесноком с сыром. Оставляли масляные следы на пальцах. Просто полный рот слюны. И витрина, на которой они должны быть, есть. А их нет! Вместо них другие — итальянские с помидорами, с укропом, с луком, с чёрт знает чем, но не с сыром и чесноком. Как такое могло случиться? Как?! Не насушила пекарня? Ерунда. Как она могла их не насушить, когда она всегда их насушивает? у них работают мексиканцы, которые отца родного высушат — лишь бы их не отсылали обратно в Мексику. У пекарни договор с магазином о поставках сухарей с чесноком и сыром, подписанный двадцатью юристами и их поверенными с обеих сторон, на бумаге с водяными знаками и печатями. Не привезли вовремя в магазин? Ну, это уж полная чушь. Этого даже и представить себе невозможно. Сломаться грузовик не может. Шофёр заехать в пивную, к тёще, по своим делам… нет, это всё совершенно из другой жизни. Я здесь, в этом чёртовом магазине, уже двадцать минут. Я пришёл за сухарями с чесноком и сыром. Я исправно плачу федеральные налоги и налоги в казну штата Калифорния. Где мои любимые сухари, я вас спрашиваю?!

Вот так, исподволь, совершенно нормальные в прошлом люди АМЕРИКАНИЗИРУЮТСЯ.

Ночью шёл дождь. А я его проспал. Разминулись мы с ним. Теперь уж до февраля не встретимся. Этот-то, ноябрьский, был внеплановый. Дождь-шатун. Хорошо, что хоть немного тучек от него на утро осталось. Ненадолго, правда.

Хеллоуин. Карнавальное шествие по Пятой авеню в даунтауне. Два прыщавых подростка в костюмах сперматозоидов кокетливо виляют белыми пластиковыми хвостиками. Крупная девица с намалёванными конопушками в микрохалатике медсестры-вампирши так виляет, так виляет (и ведь есть чем!)… не дай бог вывихнет. Плакат в зале пивной «Последнее пристанище» — «Просьба на столах не танцевать». Местная рок-группа «KGB», с адским грохотом канающая под «KISS». Существо в костюме «прохожего без головы» ставит её (голову) на стойку бара, чтобы расплатиться за кружку пива. Огромная счастливая улыбка на личике крошечной китаянки-колобка в костюме Клеопатры. Мужик, сидя спящий на тротуаре, с табличкой на груди «Я хочу нажраться. Помоги, брат».

Мой сослуживец говорит: «Наполовину я русский, наполовину — хохол. А ещё на четверть — еврей». Такая вот занимательная арифметика. Или нелинейная алгебра?

У соседей перила балкона увиты гирляндой искусственных цветов. Смотрятся почти как… ни крути, а всё равно искусственные. Поутру прилетел к гирлянде зелёный колибрик и давай засовывать крошечный пинцетик своего клюва в ярко-красные цветочки, потом в ярко-синие, потом… потом басовито прожужжал крыльями непременное американское «ши-и-ит» (у него получилось «жи-и-ит» с птичьим акцентом) и прочь полетел.

Если пристально посмотреть на аборигена, то он непременно улыбнётся фальшивой американской улыбкой и неискренне скажет «Привет!», вместо того, чтобы с честно перекошенным от злобы лицом и неподдельным интересом спросить: «Хули ты уставился-то, а? Вали давай отсюдова».

Над нашим кварталом низко-низко летит маленький моторный самолётик. К его хвосту привязано огромное полотнище, на котором ещё более огромными буквами написано: «Дженни! Ты выйдешь за меня замуж?» И ещё было нарисовано сердце и поставлена подпись: «Энтони». Вспомнилась фраза Ильфа из его записных книжек: «Отдаться мало».

Распродажа в книжном магазине. На огромных столах Диккенс вперемешку с Карнеги и вездесущим Гарри Поттером. Бродим вдоль столов, роемся в развалах, вытаскиваем, листаем и кладём обратно. Рядом шуршат страницами молодой человек с девушкой. Вдруг молодой человек со счастливой улыбкой выхватывает из кучи и протягивает своей спутнице какую-то упитанную, страниц эдак на четыреста-пятьсот, книжку: «Смотри, Лиз!» Заодно и я смотрю, раз уж рядом оказался. На книжке написано «Как управлять собственным членом» и нарисовано жизнерадостное самизнаетечто при галстуке и в шляпе. Девушка некоторое время смотрит на обложку, потом поправляет на курносом носике очки и тихим, усталым голосом произносит: «Риччи, ну зачем тебе эта книга? Она же написана для женщин».

Музыкальное кафе «Панникин» в Дель Маре. Для тех, кто пришел со своей кружкой — любой из двух десятков сортов кофе, на десять процентов дешевле. Здесь играют джаз. Гитара, контрабас, саксофон и ударные превращают неподвижное сидение за столиком с чашкой кофе в непростое занятие — ноги из-под столика всё время убегают, пританцовывая. Молоденькая, индейского вида официанточка снуёт между посетителями, принося, унося, прибирая и, кроме того, постоянно подтягивая свои чудом держащиеся на бёдрах штаны. Из-под штанов, точнее из пункта «пониже спины» под штанами, навстречу короткой маечке ползут по смуглой коже синенькие затейливые змейки-татушки. Стоит девчушке замешкаться и не подтянуть вовремя штаны, в окружении змеек не меньше чем наполовину показывается верхняя часть большого холста — скрипичного ключа. Вот что значит настоящее музыкальное кафе.