Там, за Вороножскими лесами - Татьяна Владимировна Луковская

Девушка встала на цыпочки и перегнула руку через калитку, пытаясь нащупать с другой стороны засов.

– Подожди, – парень надавил рукой на дверь, не давая открыть. – Подожди, – повторил он, волнуясь.

– Целоваться полезешь, как князь велел? – зло кольнула очами девица.

– Посватаюсь я к тебе, замуж за меня пойдешь? – неожиданно и для себя самого на выдохе произнес Демьян.

– Девка простая за боярина? – теперь зеленые очи сверкнули уже знакомым Олексичу хитрым огоньком. – А батюшка твой, что скажет? Чай не обрадуется?

– Ты только «да» скажи, остальное уж не твоя забота. Улажу как-нибудь. Хочешь за меня?

Девичьи глаза стали большими изумрудами.

– Хочу, – тихо призналась она.

– Так впускай гостя на двор, сейчас к твоему батюшке и пойду. Как Кисляя-то во Христе нарекли да по отчеству?

– Не надо сейчас! – Матрена испуганно вцепилась в рукав Демьяна. – Не сейчас. Ты, сперва, обдумай все, а на холодную голову и приходи завтра.

– Я не передумаю, – упрямо ответил парень.

– Да, ты же не знаешь меня совсем, – настаивала девица. – Да и других девок здешних не видел, может какая лучше меня окажется?

– Я девок много на своем веку перевидал, не окажется, можешь и не сомневаться! – Демьян по-прежнему рвался войти в калитку.

– Ты вот, что…, – девушка тревожно оглянулась, – ты, как темнеть станет, сюда приходи. Пошлешь на двор какого мальчонку, пусть скажет, что от Агаши весточку мне принес (это подруга моя), да на улицу меня вызовет. А я выйду, да мы все и решим… Вечером.

Демьян улыбнулся, представив уютную темноту и нежную деву рядом.

– Хорошо, я приду вечером, – согласился он, отступая от калитки. – До вечера, – махнул он рукой.

– Подожди, – теперь уже окликнула Матрена. Она быстро подошла к парню, обхватив за уши, наклонила его голову к себе и быстро чмокнула в губы. – Это, чтобы князь над тобой не потешался, – объяснила она, заливаясь румянцем.

Демьяна обдало жаркой волной, он притянул девицу к себе и начал жадно целовать. От его порыва Матрена испуганно пискнула и попыталась отстраниться, но он лишь сильнее сжал объятья. Теплые губки кружили ему голову. «Что я делаю, – пронеслось как в тумане, – теперь она обидится, да не выйдет вечером, а то и вовсе откажет!» Но ни руки, ни губы не слушали доводов рассудка. Он уже смело раздвигал девичьи зубки, проникая все глубже. Красавица вздрогнула и замерла в его руках. «Не целованная, – обрадовался Демьян. – Только моя». Он стал более нежным, ослабив напор.

Наконец парень прервал поцелуй, тяжело дыша, но не выпуская девушку.

– Пусти ты, окаянный, увидит кто, – взмолилась Матрена, пытаясь вырваться, – И зачем я только, бесстыжая, тебя поцеловала? Да разве ж можно так набрасываться?

– Прости, – с видом побитой собаки прошептал Демьян, разжимая руки. – Не сдержался, да я больше так не стану без твоего согласия.

– Боюсь я тебя, – отступила на два шага красавица.

– Не бойся, – взмолился парень, – вот тебе крест, что без слова твоего ни-ни.

Он перекрестился. Дружок, до этого незаметно сидевший в сторонке, тявкнул, как бы подтверждая слова Демьяна. Парень с девушкой засмеялись.

– Выйдешь вечером? – с виноватой улыбкой спросил ухажер.

– Выйду, – тихо прошептала дева и шмыгнула в калитку.

Счастливый Демьян брел по улице, не оглядываясь, а если бы оглянулся, то увидел бы, как тоненькая фигурка с тяжелой корзиной за спиной выскочила вслед за ним из подворотни и резво побежала в другую сторону. Большой белый пес тенью трусил за своей хозяйкой.

4

Демьян распахнул дверь в избу, за нос его сразу схватил приятный запах похлебки.

– Демьян Олексич, не серчай, не дождались, – Первуша сконфуженно вскочил с лавки. – Ждали, ждали, ждали, ждали, а ты все не идешь, и не идешь. И князь вернулся, а тебя все нет! Уж больно есть хотелось.

– Оставили хоть что? – весело отозвался Демьян, ничуть не рассердившись.

– Оставили, конечно, оставили! Нижатка, наливай боярину! – засуетился десятник. – Есть там, правда, особо нечего, кожа да кости, но навар добрый.

Олексич с наслаждением вдохнул аромат:

– Хорошо! А князя уважили?

– Конечно, уважили! Как же можно не уважить? Он сказал, как поешь, так чтоб к нему зашел.

Демьян усмехнулся.

Но Александр Ольговский сам заявился, не дождавшись своего боярина.

– Ну, сказывай, – подсел он к Олексичу.

– Что сказывать? – невинно посмотрел на князя боярин.

– Сам знаешь, – шепнул Александр.

– Помог, да домой пошел, – пожал плечами Демьян.

– Врешь! Врешь, ведь. По морде твоей довольной вижу, что врешь!

Олексич улыбнулся.

– Целовались! – с нескрываемой завистью протянул князь. – Дальше-то что?

– Женюсь на ней, – спокойно сказал Демьян.

– Совсем с ума сошел! – брови Александра поползли вверх. – Вон пошли все! – крикнул он на людей боярина, явно прислушивающихся к разговору.

Все разом выскочили из избы.

– Ты, что, Робша, дурман травы наелся!? Какая женитьба?

– Завтра сватом пойдешь? – так же невозмутимо спросил Олексич, не обращая внимания на перекошенное от возмущения лицо князя.

– Ты меня холопскую дочку сватать зовешь?! – заревел Александр, сразу став похожим на братца.

– Она не холопка, отец ее вратарь.

– Не велика разница! Демьян, опомнись! Домой вернемся, я тебе такую боярскую дочку найду, глаз не оторвать. Зачем тебе эта простота вороножская?

– Мне другая не нужна, мне эта полюбилась, – уговоры разбивались о решительность молодого боярина.

– Да, и не красавица она вовсе, моя Фроська так в сто раз краше, – небрежно кинул князь.

– Что-то ты на льду сегодня о княжне Рыльской и не вспомнил? – ехидно поддел Алексашку дружок.

– Вспомнил, не вспомнил, – пробурчал князь, – не в том дело. Ну, понравилась девка, ну, поцеловались, помиловались в каком уголке укромном. Коли позволит, так и еще б чего… Насыпал бы потом ее родителям серебра – откуп за честь девичью, да они только рады будут. Нечем откупиться, так я б помог… Жениться зачем?

– Я с ней так поступать не стану! То грех! – вспылил Демьян.

– Гляди-ка, какой праведник сыскался! А батюшке с матушкой дочь вратаря в невестки привезти, чтобы весь Ольгов потешался, значит, не грех?! – князь «бил» по живому.

– А я им скажу, что она дочь боярина вороножского. Мол, отца ордынцы убили, добро разграбили, потому и бесприданница. Все ладно будет, коли ты не проговоришься, – Демьян зло сверкнул очами.

– Вот так-так! – развел руками князь. – Ты, значит, свят, девицу бесчестить не хочешь, а я лгуном должен ходить. Да мне Олекса Гаврилыч как отец родной, а ты предлагаешь такое!

Демьян рассматривал носки своих сапог.

– Молчишь! То-то же! – торжествующе поднял указательный перст Александр.

– Все равно женюсь, – упрямо повторил Олексич.

Князь в сердцах