Женщины его Превосходительства (СИ) - Кам Ольга

Глухой хлопок приводит меня в себя. До боли знакомый звук, который ни с чем не перепутаешь и никогда не забудешь. Стоит один раз услышать выстрел, и ты до конца жизни будешь помнить, под что марширует смерть.

Резкий свист у самого уха. Так близко, что щеку будто опаляет пламенем. Это как прикоснуться ладонью к вечности, почуять холодный запах земли со своей могилы. И в последний момент сделать шаг назад.

Прав был Тимур, когда говорил, что о Боге мы вспоминаем в самый последний момент. Чтобы непосредственно перед встречей успеть загладить свою отрешенность от него в течение всей жизни.

Резко оборачиваюсь и замечаю в конце дома темный силуэт. На ум не приходит ни одной молитвы. Одни ругательства.

Вспышка. И очередной выстрел. В меня. Но мимо. Пуля с яростным шипением задевает железную конструкцию пожарной лестницы и рикошетит в противоположную стену.

Пока еще можно что-то сделать, бросаюсь в узкий переулок. Сумка соскальзывает у меня с руки и падает на асфальт. Купюры, карты, телефон, косметика рассыпаются под ногами. Наступаю на флакон духов Poison, спотыкаюсь и с размаху ударяюсь плечом о стену. Сдираю кожу в кровь. Голос в крик. Отчаянный и безнадежный.

Согласно статистике, у меня один шанс из ста благополучно добраться сегодня до кровати. Один к двум, что в следующую секунду, мое сердце все еще будет лихорадочно захлебываться в собственном пульсе. И один к десяти, что у меня появится возможность скрыться. Все дело в том, что я не готова к развитию событий в отрицательном ключе.

Удача – понятие растяжимое. И емкое. По сути, обыкновенная теория вероятности. В мою пользу или в пользу того, кто упрямо меня преследует. Так вот, совокупность факторов играющих на руку одной из сторон и есть та самая пресловутая удача.

Мне с детства не везло. Я всегда проигрывала.

Факторы такие: поздняя ночь, безлюдный район, убийца за спиной и ноль вариантов, что делать дальше. Хоть останавливайся и принимай действительность во всей ее суровой красе.

Стреляй… давай, попади уже.

Темнота вокруг меня сгущается. Она становится такой плотной, что я едва различаю, куда бегу. Под ногами хрустит битое стекло, щиколотку царапает железная проволока. Рукой придерживаюсь за стену, чтобы окончательно не сбиться с пути. Все еще надеюсь на чудо. Простенькое какое-нибудь. Например, на полицейскую машину в конце квартала. Или силуэт супермена в одном из пустых оконных проемов.

Ломается каблук. Ломается мое желание к сопротивлению. Быстро и безболезненно.

Переулок кажется мне бесконечным. Бесконечно длинным и бесконечно темным. Удачно проскакиваю еще несколько метров, но на следующем шаге моя удача заканчивается. Нога подворачивается, и я едва успеваю схватиться за трансформаторную будку, чтобы не упасть. Однако мне мало это помогает. Щиколотку пронзает острая боль. Как будто внутрь загнали железный болт. Отверткой. Перед глазами взрывается фейерверк разноцветных искр, и я сдавленно вскрикиваю.

Все приключения, случившиеся со мной до сегодняшнего дня, представляются блеклыми и неинтересными. Как застиранное белье. Никогда мне еще не было так безумно страшно.

Беспомощно замираю и вжимаюсь в холодную стену. Это конец. Каким бы он не был. Я почти свыклась с этой мыслью. Почти смирилась. Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Бесполезно. Хочется заплакать. Или на худой конец закричать. Сделать хоть что-нибудь напоследок.

Нестерпимо долго тянутся секунды. Как будто их прорезинили и теперь с упоением растягивают до логического завершения. До заключительного аккорда. До фееричного финала. Моего. Я жалобно начинаю подскуливать, закрывая голову ладонями. Можно подумать мне это чем-то поможет. Или спасет. Или хотя бы защитит.

В этот момент рядом со мной бесшумно открывается подвальная дверь. Даже при свете дня я бы едва заметила ее. Поэтому когда меня быстро хватают за руку и увлекают за собой, мне кажется, что я проваливаюсь во тьму.

– Осторожно здесь ступеньки, – раздается впереди голос, и пальцы на моем запястье предупреждающе сжимаются. – Не сверни себе шею. Будет обидно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не то слово.

Прихрамывая, послушно следую за случайным спасителем. Или вернее, спасительницей. Потому что голос определенно женский. Она передвигается стремительно и практически беззвучно. Уверенно ведет меня за собой и шипит, когда я отстаю.

– Надеюсь, за тобой не менты гонятся? А? – На ходу спрашивает она. Глаза привыкают к темноте, и я различаю впереди ее смутный силуэт. – Ненавижу ментов. И не хочу с ними никаких проблем.

– Нет, не думаю, – хрипло отвечаю я.

– Тогда проблемы у тебя. Пригнись, – я слышу звук открываемой двери и короткий щелчок замка. После чего мы двигаемся дальше. С трудом понимаю, где нахожусь. В нос бьет тяжелый запах сырости и плесени. Где-то рядом капает вода. И нигде нет света. Она крепко держит меня за руку и ни на мгновение не отпускает. Как будто боится, что я растворюсь в темноте. По правде, я и сама этого сильно боюсь.

– Тот мужик хотел явно не сладких снов тебе пожелать, – усмехается она. – Бл?дь, редко встречаются такие упертые. Пусть умоется, тварь.

– Ты что его знаешь? – задыхаясь, спрашиваю я. Мысль абсурдна. Но слова сами слетают с языка. Наверное, ради попытки хоть как-то осмыслить ситуацию. Придать ей рациональности.

Она резко останавливается, так что я едва не натыкаюсь на нее.

– Конечно, нет. Почти пришли, – она снова берет меня за руку и подталкивает вперед.

Когда я понимаю, куда именно мы пришли, то на какое-то время лишаюсь дара речи. Совсем.

Канализация. Это лучшее окончание сегодняшнего вечера. Да и моей жизни. Самое верное и правильное. По уши в дерьме. В прямом и переносном смысле.

Глава 10

Я сижу в небольшом подвальном помещении. Здесь тепло и очень влажно, так что кажется, будто находишься в парнике. Воздух буквально липнет к коже, покрывает ее плотной густой пленкой, как растительным маслом.

На плечи у меня накинута тряпка, бывшая, видимо, раньше одеялом. Грязно-клетчатая. В зацепках и катышках. В засохших пятнах и остатках еды. Кожа от такого соседства тут же начинает чесаться. Когда чьи-то заботливые руки накрывали меня ей, я не сопротивлялась, не смотря на то, что меня тут же окутал едкий запах собачьей шерсти. Запахи здесь это отдельная тема. Они обнажены, как шлюхи на панели. Они такие же настойчивые и приставучие. Резкие и вульгарные. Их такое разнообразие, что я не понимаю, от каких именно меня тошнит. Постоянно сглатываю горькую слюну, но пару раз не выдерживаю и блюю себе под ноги. Никого это не удивляет. Меня уже тоже. Вытираю рот тыльной стороной ладони и делаю вид, что ничего не произошло.

От идеального французского маникюра осталось лишь слабое напоминание. Жалкая насмешка. Под ногтями траурной каемкой скопилась грязь и кровь. Глядя на свои руки, мне хочется плакать. Хотя плакать мне хочется не только от этого. Если не мелочиться, то по каждому доступному поводу. Но на данный момент меня больше беспокоит очередной позыв рвоты. Отворачиваюсь и прижимаюсь виском к влажной стене. Желудок сводит в резком спазме, и я закрываю рот рукой. И нос. Чтобы не дышать. Перетерпеть. Справиться.

Мою спасительницу зовут Тая. Свое имя она произнесла, будто выплюнула. Смачно и со вкусом. У нее короткие темные волосы, которые торчат в разные стороны. Она постоянно запускает в них пальцы, чтобы взъерошить или просто почесаться. Трудно сказать, сколько ей лет на самом деле. Ей может быть четырнадцать, а может, и тридцать четыре. Эти бесхозные двадцать лет как бы стирают ее черты лица. Делают их невыразительными и блеклыми. Универсальными. Одинаковыми и для подростка и для женщины. Когда еще отсутствуют признаки старения, но и молодость увяла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тоненькая и верткая как хорек. С остренькими зубками и таким же взглядом. Она сидит напротив и с интересом наблюдает за моими телодвижениями. Умильно и снисходительно. Как строгий родитель за маленьким ребенком.