Колыбельная для двоих - Барбара Вуд

— Ужин будет готов через десять минут. Позови детей домой, — бросила через плечо Пенни, пробегая мимо него.

Джонас оторвался от окна, допил остатки текилы и пошел к задней двери.

Открыв ее, он почувствовал, как его окатило раскаленным воздухом, пропитанным запахом свежих эвкалиптовых листьев, гниющих фруктов, пожухлой травы, пыли и хлорки. На мгновение ему стало жаль прерывать бурное веселье в бассейне и приглашать подростков в охлажденный кондиционерами дом. Он стоял и любовался их стройными загорелыми телами, блестящими на солнце капельками воды — двумя девушками и двумя молодыми людьми, смеющимися и визжащими.

— Эй, ребята! — позвал он.

Они обернулись в его сторону: восемнадцатилетняя Кортни стояла на мостике для прыжков в воду; ее лучшая подружка Сара Лонг сидела на ступеньках, девятнадцатилетний Брэд и его закадычный друг Том стояли в воде и готовились поймать Кортни.

— Ужин готов. Вытирайтесь, и в дом!

Джонас пошел к дому, слыша за спиной всплеск последнего прыжка Кортни, затем шлепанье мокрых ног по дорожке, учащенное дыхание и смех. Впустив молодежь в дом, он закрыл за ними дверь. По дороге в бар Джонас решил побаловать себя еще одним стаканчиком текилы, он кивнул и улыбнулся проходящей мимо Кармелите, которая, несмотря на полное незнание английского языка, была весьма неплохой горничной. Иногда из таких людей — иммигрантов из других стран — получались лучшие работники. Живя в постоянном страхе быть обнаруженным службой иммиграционного контроля, они хорошо трудились и всегда были веселы и приветливы. Раз в неделю семью Вэйдов кормили энчиладами и тостадами, которые можно было найти лишь на южной границе.

Из бара он направился в свой кабинет. На пороге он немного замешкался, не совсем понимая, зачем он пришел туда. Его взгляд упал на новый сертификат, лежащий на письменном столе и ждущий, когда его оформят в рамку и повесят на стену. Вот уже второй год подряд его удостаивали чести быть президентом Клуба Галена[10]. Когда в прошлую субботу, на июньском собрании тайного элитного клуба, в который входило всего двадцать членов, Джонасу вручили этот сертификат, он преисполнился чувством гордости и буквально потерял дар речи.

Однако уже на следующий день, как это всегда и бывает с такими кратковременными моментами триумфа, эйфория от оказанной ему чести прошла. В конце концов, он был одним из основателей Клуба Галена, инициатором ограничения состава клуба до двадцати человек, гарантом того, что за все годы существования клуба его членами становились только самые почтенные и достойные врачи.

Поэтому они избрали его президентом во второй раз. Восседать во главе стола на ежемесячных собраниях клуба — Пиррова победа, по сути дела.

Он перевел взгляд на занимающие всю стену полки с книгами и журналами. Что-то не давало ему покоя, и это что-то было где-то здесь, в одном из этих журналов, в котором он когда-то прочитал о том деле в Англии.

Едва слыша крики молодежи, которые внезапно наполнили дом, Джонас подошел к стене с полками и просмотрел сначала корешки книг, затем кипы журналов. Читая заголовки, он начал понемногу, фрагмент за фрагментом, вспоминать и другие обстоятельства того загадочного дела.

В Лондоне незамужняя женщина родила дочь. Она настаивала на том, что никогда не была в постели с мужчиной. Врачи подняли ее на смех.

Однако генетик — как там ее звали? — решила проверить ее заявление. Сделала несколько анализов крови ребенка, пересадку кожи. Провела несколько простых и не заслуживающих безапелляционного доверия хромосомных тестов. И пришла к заключению, что…

Джонас закрыл глаза. К какому же заключению она пришла?

— Дорогой?

Он резко обернулся. Пенни, волосы которой теперь были уложены в идеальную пышную прическу, стояла в дверном проходе.

— Ужин на столе! — сказала она с улыбкой и тут же удалилась, стуча по полу танкетками.

Джонас постоял еще секунду, затем подошел к стоявшему на столе телефону. Вечер среды. Кто знает, дома Берни или нет. Берни был дома, он сказал, что зайдет к нему после ужина. Глядя на бифштексы, брюссельскую капусту и фруктовый салат, Джонас продолжал думать о проблеме Мак-Фарлендов. После звонка своему лучшему другу, врачу-генетику, Джонас Вэйд простоял несколько минут возле телефона, отчаянно пытаясь вспомнить, где он читал ту статью, затем, так и не вспомнив, отправился ужинать.

Кортни и Брэд вместе со своими друзьями, которых они пригласили на ужин, оживленно обсуждали за столом серьезную проблему — куда пойти смотреть кино. Когда Кармелита принесла десерт — клубнику в сахаре, — Вэйд сбросил с себя отчужденность и попытался уделить внимание семье и гостям. Глядя нежно на Кортни, юную непорочную копию Пенни, он поставил себя на место Теда Мак-Фарленда, который несколькими часами ранее с серым лицом и несчастным видом сидел в его кабинете, и поблагодарил Бога за то, что у него никогда не было серьезных проблем с Кортни. Три года назад они пережили короткую фазу недопонимания: когда ей было пятнадцать, она связалась с дурной компанией. Кожаные куртки, сотрясение дома от рок-музыки, волосы-сосульки с вставленными в них безобразными булавками, демонстративное лопание пузырей жвачки и дерзости в ответ на замечания Пенни. Джонас вытащил Кортни из этой компании и, использовав свое влияние, перевел ее в недавно открывшуюся престижную школу. Сейчас она изучает драматическое искусство и учится на сплошные пятерки. Пройдет еще немного времени, и она встретит молодого человека, за которого захочет выйти замуж, такого как друг Брэда Том — веселого студента экономического отделения, который, вне всякого сомнения, найдет свою дорогу в жизни. Потом Брэд перейдет из Калифорнийского университета в Стэндфордский юридический университет, где когда-то учился его дед, станет, как он мечтает, адвокатом, женится на девушке наподобие Кортни и осядет где-нибудь неподалеку. Джонас и Пенни в конце концов останутся жить в доме одни, и жизнь потечет размеренно и спокойно.

Джонас Вэйд опустил глаза на стоявшую перед ним клубнику. И тут где-то в глубине его сознания раздался голос.

Берни пришел, когда Кармелита убирала со стола посуду, а Пенни была в своей мастерской и натягивала на раму холст для нового ковра. Дети, просочившись через переднюю дверь, начали играть в мини-гольф, поэтому Джонас и его друг смогли поговорить в тихой и спокойной обстановке. Налив себе выпивку, мужчины устроились в полутемном, уютном кабинете Джонаса и начали обсуждать увеличивающиеся с каждым днем беспорядки на юге, выражая особое беспокойство по поводу действий губернатора Уоллиса, когда федеральные войска захватили Алабамский университет. Затем, немного расслабившись, они перешли на обсуждение местных новостей, а именно: сможет ли новая бесплатная автострада разгрузить забитую главную магистраль? Наконец Джонас перевел разговор на интересовавшую его тему. Берни Шварц, низенький, упитанный, лысеющий сорокачетырехлетний генетик, работавший в Калифорнийском университете, слушал рассказ своего друга с большим интересом. Их объединяла не только любовь к гольфу, в который они играли в загородном клубе по субботним утрам. Джонас и Берни были очень похожими — оба обладали пытливым умом и тягой к знаниям и всегда были готовы принять участие в интересной дискуссии. Несколько лет назад Джонас попытался сделать Берни членом Клуба Галена, однако правило, установленное когда-то им самим, — принимать в члены клуба только врачей, — помешало ему осуществить желание. Поэтому они встречались раз в неделю за выпивкой или, что было гораздо реже, за ужином, вдали от жен и детей, спорили или соглашались в зависимости от обсуждаемой темы. Джонас рассказал своему другу о Марии Мак-Фарленд.