Откровение Бога. Том I - Владимир Гриневицкий

– Ещё немного! – кричит мне запыхавшийся Панк.

Я замечаю, что очередной балкон справа от меня открыт, и одним прыжком перепрыгиваю на него, забегаю в квартиру, следом за мной залетает Панк. В квартире никого. Из мебели только двуспальная кровать, две тумбочки по бокам, справа от меня дверь на кухню, рядом с ней, напротив кровати, небольшой шкаф. Квартира однокомнатная.

Мы останавливаемся. Я опираюсь ладонями о колени, Панк кидает сумку на кровать. Мы пытаемся отдышаться. Переглядываемся. На наших лицах появляется улыбка. Начинаем негромко хохотать.

– Что там было? В дротиках? – спрашиваю я, – они там хоть живы?

– Думаю, да, – улыбкой отвечает Панк, и обходит кровать с другой стороны.

– Думаешь? – улыбка на моём лице слегка угасает.

Панк падает спиной на кровать. Делает глубокий выдох.

– Успокойся, русский, жить будут.

Я распрямляюсь во весь рост. Опрокидываю голову, сердце бешено колотится, но пульс постепенно восстанавливается.

– Всё прошло не так гладко, как ты думал, Панк.

Панк протирает лицо ладонями, резко встаёт с кровати и подходит к входной двери.

– Ну подумаешь, не учёл какие-то мелочи, – отвечает Панк и смотрит в глазок двери.

В эту секунду дверь вылетает и падает прямо на Панка. В квартиру вбегает боец спецназа, в чёрной униформе, в тяжёлом бронежилете, с металлическими латами на плечах и на коленях. На лице противогаз, в руках тяжёлый, чёрный спецназовский таран. Боец во всей этой экипировке весит под тонну. Следом в квартиру влетают ещё трое бойцов, все вооружены до зубов, лиц за стёклами противогазов не видно, у всех автоматы. Самый первый бросает на пол таран и достаёт из кобуры пистолет. Таран при падении издаёт такой звук, что от него дрожат стены. Я поднимаю руки вверх и присаживаюсь на одно колено. Тот, что с пистолетом, подбегает ко мне и бьёт меня коленом в грудь. Я падаю на спину, в глазах темнеет, я ловлю ртом воздух, но не могу сделать и вдоха. Затем боец хватает меня за шиворот и переворачивает, я падаю на живот, головой в сторону Панка. Я вижу, как один из бойцов достаёт его из-под двери, переворачивает на живот и заламывает ему руку, Панк вскрикивает от боли. Другой целится ему в голову. Тот, что с пистолетом, у меня за спиной. Четвёртый целится из автомата в меня. Спецназовец, который ударил меня, упирается коленом мне между лопаток.

– Максим Покровский?! – спрашивает он.

У него в противогазе микрофон, меняющий голос, из-за которого тот звучит, как запись в зажёванной плёнке.

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, он задаёт следующий:

– Что ты помнишь из своего прошлого?!

В глазах у меня всё плывёт. Жуткая боль в груди, дышу через раз. Я сосредотачиваю всё внимание на Панке. Он не смотрит на меня, его лицо сморщено от боли, зубы оскалены.

– Что ты помнишь из своего прошлого?! – повторяет боец.

После двух секунд моего молчания он встаёт, прячет пистолет в кобуру, хватает меня одной рукой за шиворот, другой за ремень джинсов и кидает меня через всю комнату. Я всем весом своего тела пробиваю гипсокартонную стену и вылетаю на кухню. Приземляюсь на спину, жуткая боль пронзает грудь. Вокруг меня на холодном кафеле разбросаны обломки гипсокартонной стены, несколько персиков и сковорода. Боец входит на кухню через проделанную мною дыру в стене и снова достаёт пистолет. Перезаряжает. Я переворачиваюсь на живот, пытаясь встать на ноги. Безуспешно. Тяжёлая нога прижимает меня к холодному полу. Боец наклоняется надо мной.

– Что ты помнишь из своего прошлого?! – повторяет он.

Я не могу ответить ни слова. Вопли Панка доносятся из соседней комнаты.

Боец прижимает меня ногой ещё сильнее. Боль становится невыносимой. Я поворачиваю голову, мой взгляд падает на глубокую сковороду, лежащую на полу, и я замечаю, как она слегка подпрыгнула, буквально на сантиметр, издав характерный звук удара об кафель.

– Отвечай! – кричит боец.

Сковорода подпрыгнула ещё раз, как будто она лежит на огромном, мощном динамике. Боец производит четыре выстрела в пол рядом с моей головой. У меня начинает звенеть в ушах. Гильзы падают перед моим лицом на кафель, но я не слышу ни единого звука. Я чувствую, что мой пульс почти на пределе. Крошки гипсокартона вокруг меня разлетаются в разные стороны, как будто на них подул ветер. Гильзы, подпрыгивая буквально на сантиметр, начинают скакать вокруг меня. Сковорода прыгает на месте как заведённая, издавая звонкие звуки удара о кафель. Боец, стоящий надо мной, делает шаг назад. Он смотрит на меня сверху, я лежу на животе. Он видит, как вокруг меня пляшут гильзы, как крошки гипсокартона летят во все стороны.

– Мы не ошиблись, – шёпотом говорит он, – мы нашли его.

Сковорода продолжает прыгать на месте и внезапно переворачивается дном вверх, звук становится более глухим. Я чувствую, как кисти рук охватывает жар, пульс становится невыносимо быстрым, я вижу всё вокруг в более ярких красках. Я переворачиваюсь на спину и вижу, как боец, стоящий прямо надо мной, целится мне в голову. Я поднимаю правую руку, как бы прикрываясь. Боец нажимает на спусковой крючок, в квартире раздаётся громкий звук выстрела. Но я не чувствую боли. Пуля останавливается перед моей правой рукой прямо около ладони и продолжает крутиться. Другой боец, тот, что в комнате, замечает это, бросает автомат, хватается за тяжёлый таран и рывком поднимает его с пола. Боль в груди не стихает, пульс невыносимый, жар охватывает моё лицо. Я скалю зубы от боли, поднимаю левую руку ладонью вперёд, и боец передо мной медленно поднимается в воздух, его ноги отрываются от пола. Он стреляет в меня ещё три раза, болтаясь в воздухе как перевёрнутый таракан, но пули останавливаются, едва вылетев из дула пистолета. Я делаю резкое движение рукой влево. Боец с такой же скоростью отлетает влево и вминается в холодильник до самой задней стенки. Я слышу крик Панка и смотрю в его сторону. В этот момент другой боец уже стоит рядом со мной, заносит таран и бьёт меня им со всего размаха в голову. Ударная часть тарана, не долетев до меня, как будто ударяется о невидимую сферу и со скрежетом мнётся. Боец сразу же наносит ещё один удар, и ударная часть тарана с ещё более громким скрежетом мнётся гармошкой. Я выставляю правую руку ладонью вперёд по направлению к бойцу, резким движением отвожу руку вправо, и боец вместе с тараном вылетает в окно. Я встаю на четвереньки, дышать всё ещё тяжело. Смотрю в сторону Панка, он кричит он боли. Ему завели руку за спину и придавили шею коленом. В этот момент третий боец выстреливает в меня из автомата целую обойму, раскалённые пули останавливаются у моего лица и ещё некоторое время продолжают крутиться. Я ползу на четвереньках в сторону Панка. Боец перезаряжает автомат, пули передо мной падают на пол. Боец от страха замешкался с новой обоймой. Другой боец сидит у Панка на спине, держа одной рукой пистолет у его головы, другой рукой заламывает ему руку. Я ползу медленно, боль пронзает всё моё тело, я хватаю ртом воздух, касаюсь голыми ладонями раскалённых пуль. Боец присоединяет новую обойму, дёргает затвор. Я выставляю левую руку вперёд и делаю резкое движение влево. Боец с автоматом пролетает через всю комнату и вылетает с балкона.

– Остановись! – кричит последний боец, в его голосе слышится ужас. Я продолжаю ползти в его сторону.

– Остановись, или я убью его! – продолжает боец и делает выстрел. Пуля застывает в сантиметре от головы Панка.

Поняв, что козырей больше не осталось, боец отпускает руку Панка и достаёт рацию, которая была прикреплена у него на поясе, подносит её к микрофону и произносит свои последние слова:

– Хранитель, мы его упустили.

После этого я выставляю левую руку вперёд ладонью вверх и делаю лёгкое движение. Боец с силой подлетает вверх и вминается шеей в бетонный потолок на несколько сантиметров, затем падает рядом с Панком замертво.

Я полностью обессилел, не могу удержаться даже на четвереньках, переворачиваюсь и падаю на спину.

Слышу, как Панк кашляет, ползёт в мою сторону.

– Что это было, русский?

Я не отвечаю, пытаюсь отдышаться, боль медленно отступает, жар спадает.

– Как ты это сделал? Я видел, как ты раскидал их. Как ты… Как ты это сделал?

– Я не знаю… – еле слышно отвечаю я, – я что-то почувствовал.

– Кто они такие?! – срывается Панк и садится на колени рядом со мной.

За окном вдалеке слышен звук полицейской сирены.

– Чёрт, пора убираться, русский.

Панк хватает меня за плечи и помогает встать. Я с трудом держусь на ногах, перед глазами всё плывёт. Панк закидывает мою левую руку себе на шею, хватает сумку с деньгами, и мы, прихрамывая, выходим через проём, в котором была входная дверь. Выходим в коридор, сворачиваем на лестницу. Из соседних квартир выглядывают жильцы дома. При виде нас некоторые прячутся обратно в свои квартиры и запирают дверь на замок. Выходим через чёрный вход на задний двор. Как можно быстрее проходим через пустую детскую площадку. Настолько быстро, насколько позволяет моё состояние.